Потом он сел, и теперь обе его руки исследовали линии ее талии и бедер, ног, а когда он добрался до ступней, то склонился над ними и принялся их целовать. Она видела его гладкую загорелую спину, широкие, мускулистые плечи, пока он постепенно прокладывал поцелуями обратный путь — к мягкой и нежной промежности. Его поцелуи стали настолько нежными и томительными, что она невольно раздвинула ноги, и он проник языком в теплую и влажную глубину ее естества. Она ощущала его движения, его жар внутри себя, пока эти сладостно мучительные ласки не стали почти невыносимыми, и она, изогнувшись под ним всем телом и запустив пальцы в его густые волосы, издала стон, как бы умоляя его о большем, о полном и абсолютном слиянии их тел.

Он поцелуями проложил огненную тропинку выше, вдоль живота, и наконец его губы остановились и сомкнулись вокруг ее затвердевшего соска. Она обвила его обнаженную спину обеими руками и крепко прижала к себе. Он застонал, его дыхание участилось, и она еще острее почувствовала, как отчаянно он желает ее.

— Хватит, — вскричала она, — пожалуйста, довольно!

— Дорогая, что ты со мной делаешь…

Он перевернулся на спину и перетянул ее на себя. Взяв в ладони ее лицо, он коснулся губами ее волос и прошептал:

— Я люблю тебя, Кэйси… Я люблю тебя…

— И я люблю тебя… навсегда.

Он положил руки ей на бедра и, приподняв ее, посадил на себя. Теперь они действительно слились воедино, одновременно вскрикивая от иссушающей страсти, от бесконечности своей любви…

Потом уже Кэйси проложила поцелуями такой же путь по его телу, также осыпав его обжигающими и томительными ласками, пока пощады не запросил он, и снова он привлек ее к себе, и вошел в нее со всей силой своей страсти, и наконец они оба достигли наивысшей степени экстаза.

Кэйси свернулась рядом с ним клубочком, и они заснули, не размыкая объятий, уверенные в том, что какие бы проблемы ни встали перед ними, отныне они будут решать их вместе.

10

В воскресенье вечером Кэйси отвезла Джеффри в аэропорт к местному рейсу до Нью-Йорка. В десять утра в понедельник у него была назначена встреча с продюсером, а у нее — с заместителем президента Консультативной группы своей фирмы. До отпуска Кэйси у них был разговор о ее возможной поездке в Рим в сентябре. Она горько усмехнулась: какая разница в том, что расстояние между ней и Джеффри увеличится еще на несколько тысяч миль?

— Уже скучаешь обо мне? — бодрячески поинтересовался Джеффри, когда она припарковала машину на стоянке.

— Мне так хочется, чтобы ты остался у меня подольше, чтобы мы поехали… — Она нашла в темноте его теплую надежную руку. — Я просто хочу быть с тобой.

…Они провели вместе целый день. Существовало множество мест, куда они могли бы пойти, людей, с кем они могли бы встретиться, дел, которыми можно было бы заняться. Но они вышли из квартиры только один раз, чтобы купить продукты. Ничто и никто не нарушал их покой: ни малолетние правонарушительницы, ни телефонные звонки, ни сестры-монахини. Они были только вдвоем: разговаривали, любили друг друга, просматривали воскресные газеты…

А теперь они попали в круговорот шумного уличного движения, вокруг сияли огни большого города, и Кэйси чувствовала, что Джеффри постепенно отдаляется от нее.

— Я буду звонить так часто, как только смогу, — пообещал он, пожатием руки как бы скрепляя свое обещание. — Я ужасно не люблю писать письма, Кэйси… — Даже в темноте она видела его улыбку. — Я хочу, чтобы ты была в моей жизни, понимаешь? И хочу быть частью твоей жизни. Я не могу мотаться из Лос-Анджелеса туда-сюда и, занимаясь своим делом, в то же время оставаться самим собой. Если бы мог, то сделал бы это. Но не уверен, что имею право просить тебя бросить все, что у тебя сейчас есть, — работу, семью, друзей. Мне кажется, было бы просто нечестно требовать от тебя хотя бы одной из всех этих жертв. Но я хочу быть с тобой, Кэйси. Я люблю тебя. Подумай об этом, ладно? Если ты… — Он прервал фразу на полуслове и тяжело вздохнул. — Просто подумай об этом.

Он быстро поцеловал ее на прощание и вышел из машины. Кэйси наблюдала, как он удалялся твердым шагом, высокий, красивый. Ей хотелось, чтобы у них было больше времени для разговора. Как ни странно, ее пугала отнюдь не перспектива навсегда уехать из Вашингтона. Нет, ее волновали переезд именно в Лос-Анджелес, вхождение в его мир, в мир Джеффри. Ведь несмотря на всего его рассказы, этот мир так и остался для нее чем-то нереальным.

У входа в аэровокзал он обернулся, помахал ей рукой и исчез за дверями.

Магинн командировал группу консультантов, в которую входила и Кэйси, в Европу. Поездка была рассчитана на месяц. Они должны были побывать в Риме, Бонне, Париже и Лондоне. Кэйси посылала Джеффри веселые телеграммы, накупила забавных сувениров. Он звонил ей в самое неподходящее время и каким-то образом умудрялся делать так, что в каждом отеле, где останавливалась Кэйси, ее уже ждал букет из дюжины роз. Все это ее коллеги воспринимали как восхитительную тайну. Тем не менее Кэйси никогда еще не чувствовала себя так одиноко — спасал только десятичасовой рабочий день.

Вернувшись в Вашингтон, она нашла свой письменный стол заваленным различными записками, сообщениями и всякими другими бумагами. Она посмотрела на эту груду бумаг не с обычной своей самонадеянностью, а с безумным желанием поднести к ней зажженную спичку и сгореть вместе с ней. Кэйси грустно усмехнулась от такой мысли и с трудом удержалась от того, чтобы тут же позвонить Джеффри и рассказать ему о своем отчаянном положении. Она уже почти слышала, как говорит ему эти слова, а он в это время находится в своем офисе в Беверли-Хиллз и ломает голову над тем, есть ли талант у какой-нибудь очередной актрисы или его нет. Представив себе это, Кэйси подумала, что иногда бывает очень полезно удержаться от первого порыва. Поэтому она решила не звонить Джеффри и не поджигать свой письменный стол, а, напротив, начала методично разбирать лежащие в беспорядке бумаги.

На самом видном месте Кэйси нашла памятную записку, предназначенную для сотрудников их группы, которая поглотила ее внимание. В записке сообщалось, что в Лос-Анджелесском филиале Консультативной группы Магинна открывается вакансия координатора по проекту. Для Кэйси это означало бы повышение по службе, сокращение числа командировок, большую административную власть… и переезд на Западное побережье! Пока никто не предлагал ей это место, но она больше других имела на него право как опытный специалист. Конечно, более длительный стаж работы в должности старшего эксперта увеличил бы ее шансы… Однако в описании служебных обязанностей в рамках открывавшейся вакансии подчеркивалось, что предпочтение будет отдано кандидату со знанием языков, особенно японского. А Кэйси знала их целых семь.

К концу следующей недели она добилась того, чтобы ее вызвали в Лос-Анджелес на собеседование. Кэйси, правда, немного опоздала: пока она ездила в Европу, записка пролежала на ее столе почти месяц. Но после ее объяснений все было улажено. Кроме того, она заручилась поддержкой некоторых влиятельных лиц в центральном управлении группы.

В среду вечером Кэйси позвонила Джеффри, чтобы сообщить о своем вылете в Лос-Анджелес следующим утром.

— Пока ничего определенного, — сказала она, — но я очень волнуюсь.

— Я тоже. А ты сама-то этого хочешь?

— Ты имеешь в виду, совпадает ли это с моими интересами? — спросила Кэйси.

— Вот именно.

— И да, и нет. Работа как раз такая, которая мне нравится, но я никогда не думала, что буду заниматься этим именно в Лос-Анджелесе. Мне малосимпатичен этот город, если помнишь.

— Ты же его не знаешь.

Она фыркнула.

— В неведении счастье.

— Но ты хочешь здесь жить?

— Разумеется.

— Кэйси, ты сама себе противоречишь.

— Джеффри, мне надо все это как-то осмыслить.