Может быть, коматозные больные были жертвами какой-нибудь гангстерской вендетты? Сьюзен сразу отбросила эту идею, вспомнив о Нэнси Гринли и Бермане. Нет, это невозможно. Может, это вымогательство? Ну, например, семьи отказались платить и – бац! Нет, это неправдоподобно. Просто невозможно утаить этот коматозный бизнес в тайне. Гораздо легче убивать людей на улице, а не в стенах больницы. Причина, по которой умирали эти люди, должна была находиться внутри больницы. Должно быть какое-то общее свойство, объединявшее этих людей.

Размышляя таким образом, Сьюзен подняла трубку телефона, стоявшего у кровати. Она позвонила в деканат медицинской школы и попросила к телефону секретаря декана:

– Это секретарь доктора Чепмена? Это Сьюзен Уилер... да-да, знаменитая Сьюзен Уилер. Послушайте, я хотела бы оставить сообщение для доктора Чепмена. Нет, не надо беспокоить его. Я сегодня должна была начать хирургический цикл в госпитале Администрации по Делам Ветеранов, но ужасно плохо чувствовала себя ночью, у меня были страшные кишечные спазмы, я не спала всю ночь. Лучше я начну цикл завтра. Да, я уверена. Если что, я перезвоню. Не были бы вы так любезны попросить, чтобы доктор Чепмен проинформировал об этом отделение хирургии в ветеранском госпитале? Благодарю вас.

Сьюзен положила трубку. Без четверти одиннадцать. Она позвонила в Мемориал и спросила офис доктора Старка:

– Это звонит мисс Уилер. Я хотела бы поговорить с доктором Старком.

– Конечно, мисс Уилер. Доктор Старк ждал вашего звонка около девяти. Сейчас он подойдет. Он беспокоился, когда вы не позвонили.

Сьюзен ждала, крутя телефонный шнур между указательным и большим пальцами.

– Сьюзен? – голос доктора Старка был озабоченным. – Очень рад тебя услышать. После того, как ты рассказала мне, что с тобой произошло вчера днем, я испугался, когда ты не позвонила. Все в порядке?

Сьюзен поколебалась, говорить ли правду, но потом подумала, что должна использовать ту же легенду, что и с доктором Чепменом. Ведь Старк мог позвонить Чепмену. Она решила быть последовательной.

– У меня были кишечные спазмы, из-за которых пришлось лежать в постели. В остальном все нормально.

– Тогда все хорошо. Относительно твоих запросов есть несколько хороших новостей и несколько плохих. С каких начать?

– Лучше с плохих.

– Я говорил с Ореном, потом с Гаррисом и, наконец, с Нельсоном о том, чтобы восстановить тебя на цикле по хирургии здесь, в Мемориале, но они непреклонны. Конечно, они не хотят ссориться с отделением хирургии, но мы все обязаны сотрудничать друг с другом, и, если честно, я не очень настаивал. Если бы они хоть чуть-чуть колебались, я бы нажал. Но они настроены решительно. Вы вызвали настоящую неприязнь, молодая леди!

– Да-а... – Сьюзен совершенно не удивилась.

– Кроме того, если ты вернешься сюда, тебе будет очень трудно восстановить свою репутацию. Тебя будет преследовать дурная слава. Нужно, чтобы это затихло само собой.

– Я думаю...

– Программа госпиталя Администрации по Делам Ветеранов – очень популярная модификация нашей программы, и там будет гораздо больше возможностей оперировать.

– Это-то да, но что касается обучения, то ему очень далеко до Мемориала.

– Но с другой твоей заявкой, насчет Института Джефферсона, мне повезло. Мне удалось поговорить с его директором, и я рассказал ему о твоем повышенном интересе к интенсивной терапии. Я также сказал ему, что тебе очень хочется побывать у него в госпитале. И он любезно согласился, чтобы ты пришла туда, если ты прибудешь не в разгар рабочего дня, а где-нибудь после пяти. Но он выставил несколько условий. Ты должна прийти одна, и только тогда тебя пустят внутрь.

– О, конечно.

– И так как мне пришлось превысить свои полномочия и нажать на все кнопки, так сказать, то я бы хотел, чтобы ты никому не распространялась об этом визите. Я должен сознаться, что мне пришлось приложить определенные усилия, чтобы выбить тебе разрешение. Я это говорю не потому, чтобы ты ощущала себя обязанной, а просто хочу дать тебе понять, что это – некое частичное возмещение за то, что я не смог восстановить тебя в Мемориале. Директор заявил мне категорически, что никого не пустит, кроме тебя. Они могут пускать туда группы посетителей, только когда имеют время приглядывать за ними. Это весьма специфическое место, ты сама увидишь. Будет очень неприятно, если ты приведешь туда кого-нибудь еще. Иди одна. Ты поняла меня, я надеюсь?

– Конечно.

– Ну тогда дай мне знать о своих впечатлениях об этом Институте. Я еще там сам не бывал.

– Огромное спасибо, доктор Старк. Да, здесь есть еще одна штука... – Сьюзен подумала, стоит ли говорить Старку о втором нападении Д'Амброзио. Потом решила, что не надо, так как вчера он хотел, чтобы Сьюзен пошла в полицию. Сейчас он стал бы настаивать на этом. А Сьюзен еще не хотела обращаться в полицию, еще нет. Если за этим делом скрывалась преступная организация, было бы наивно думать, что у них не было плана защиты против таких непредвиденных случайностей, чтобы избежать полицейского расследования.

– Я не уверена, что это важно, – продолжила Сьюзен. – Но я нашла вентиль на кислородной линии, ведущей в операционную номер восемь в оперблоке. Он расположен прямо возле центральной шахты.

– Возле чего?

– Основной шахты, по которой проходят все трубы в здании сквозь этажи.

– Сьюзен, ты меня потрясаешь. Как ты это узнала?

– Я забралась в пространство между наборным и настоящим потолком и проследила газовые линии от оперблока.

– Пространство между потолками! – Старк гневно повысил голос. – Сьюзен, ты заходишь слишком далеко. Я не могу понять, зачем ты туда полезла.

Сьюзен подумала, что сейчас разразится гроза, как это было в случаях с Мак-Лири и Гаррисом. Но в воздухе повисла пауза. Наконец, Старк нарушил ее.

– Ладно, во всяком случае, ты выяснила, что на кислородной линии от операционной номер восемь есть дополнительный вентиль. – Его голос звучал почти нормально.

– Ну да, – осторожно сказала Сьюзен.

– Так, я думаю, что знаю, что это такое. Я председатель комитета по планировке оперблока, как ты можешь догадаться. Это может быть клапан для выпуска пузырей воздуха при заполнении системы газом. Но в любом случае я проверю и удостоверюсь, так ли это. Кстати, как фамилия пациента, которого ты хочешь повидать в Институте Джефферсона?

– Шон Берман.

– Ах, да, я вспоминаю этот случай. Он был совсем недавно. У Спаллека. Менискэктомия, мне кажется. Да... трагедия, тридцатилетний мужчина. Просто позор. Ну ладно, удачи тебе. Скажи, ты сегодня не была в ветеранском госпитале?

– Нет, спазмы держали меня в кровати все утро. Но завтра, я уверена, все уже будет в порядке, и я вернусь на занятия.

– Надеюсь, что так, Сьюзен, для твоего же блага.

– Спасибо вам за участие, доктор Старк.

– Не за что, Сьюзен.

Разговор прервался, и Сьюзен повесила трубку.

Грязные перчатки упали в корзину, стоявшую позади лотка с тампонами. Тампоны, лежавшие в лотке, были окровавлены. Медсестра зашла за спину Беллоуза и развязала на шее тесемки его операционного халата. Беллоуз сбросил его в корзину у выхода из операционной и вышел.

Это была неосложненная резекция желудка, операция, которую Беллоуз всегда любил делать. Но в это утро мысли Беллоуза крутились не здесь, и, соединяя двухрядным швом культю желудка с кишкой, Беллоуз испытывал не удовольствие, а утомление. Он не мог перестать думать о Сьюзен. Его мысли витали между нежной озабоченностью, перемешанной с угрызениями совести, когда он вспоминал свои слова, которыми проводил Сьюзен прошлой ночью, и сознанием собственной правоты. Он и так уже зашел слишком далеко, рисковал слишком многим, а было совершенно ясно, что Сьюзен абсолютно не имеет намерений прекратить свое идиотское путешествие к профессиональному самоубийству.

С другой стороны, волнующие воспоминания о предыдущей ночи были еще живы в душе Беллоуза. Его реакция на Сьюзен была такой естественной, такой непосредственной. Они занимались любовью так, что оргазм не был самоцелью, а только средством познать друг друга. Это было удивительное чувство общности. Беллоуз прекрасно осознавал, что Сьюзен нравится ему очень сильно, несмотря на то, что он знал ее очень мало, и несмотря на ее ослиное упрямство.