Не имея определенного плана действий, Сьюзен вбежала в широкие и низенькие двери, ведущие в первый амфитеатр. Это были двери, через которые ввозили для демонстрации пациентов. Как только Сьюзен закрыла за собой двери, она услышала шаги бегущего по мраморному полу человека. Через дверь она попала на подиум амфитеатра. Ряды сидений поднимались перед ней ровными рядами и терялись высоко в темноте. Она бегом бросилась вверх по проходу между креслами.

Шаги раздавались все ближе, и Сьюзен бежала вверх, боясь оглянуться. Шаги приближались и становились все слышнее. Вдруг они замолкли. Сьюзен бежала выше и выше. Позади нее дно амфитеатра становилось все труднее различимым. Сьюзен достигла последнего ряда кресел и побежала вдоль них. В этот момент она вновь услышала шаги и остановилась на миг, чтобы подумать. Она понимала, что для нее не существовало прямого способа справиться с преследователем. Ей нужно было оторваться от него и спрятаться достаточно надолго, чтобы он ушел. Она подумала о тоннеле в административный корпус. Но была только сотая доля вероятности, что он открыт. Он часто оказывался закрыт, когда она на первых курсах пыталась вернуться таким способом из библиотеки домой.

Кровь у Сьюзен застыла в жилах, когда она услышала, как дверь внизу открывается. Внизу амфитеатра показалась неясная фигура мужчины. Она едва различала его в темноте. Но сама Сьюзен была одета в белую форму медсестры, и рассмотреть ее было гораздо проще. Она медленно прижалась к полу за последним рядом кресел, но спинки кресел возвышались над уровнем пола только сантиметров на двадцать – тридцать. Человек внизу остановился и не двигался. Сьюзен догадалась, что он пытается сориентироваться в комнате. Она легла на пол и следила за ним через щель между спинками двух кресел. Человек ходил по подиуму и, видимо, что-то искал, конечно. Он искал выключатель! Сьюзен почувствовала, как ее снова заполняет безудержный страх. Перед ней, метрах в шести, располагалась дверь в коридор второго этажа. Сьюзен молилась, чтобы эта дверь оказалась незапертой. Если же она была закрыта, ей оставалось надеяться только на такую же дверь на противоположной стороне амфитеатра. А бежать до нее было столько же, сколько преследователю – до Сьюзен. Так что если дверь закрыта – ей конец.

Раздался щелчок выключателя и на подиуме зажглось освещение. Внезапно жуткое лицо Д'Амброзио осветилось светом, идущим снизу и создающим гротескную игру теней. Глаза Д'Амброзио казались темными дырами на ужасной маске. Его руки шарили по стене, и щелчок второго выключателя раздался в ушах Сьюзен. Яркий луч упал на подиум с темного потолка, заливая его невыносимо ярким светом. Теперь Сьюзен отчетливо видела Д'Амброзио.

Она быстро поползла к двери. Щелкнул еще один выключатель и загорелась целая батарея ламп, расположенных над доской позади Д'Амброзио. В этот момент Д'Амброзио заметил ряд выключателей слева от доски. Когда он шел к ним, Сьюзен вскочила и рванулась к двери. Она дернула ручку, когда яркий свет залил всю аудиторию. Закрыто!

Сьюзен уставилась на подиум. Д'Амброзио заметил ее, и предвкушающая улыбка зазмеилась на его тонких, похожих на шрам, губах. Затем он побежал вверх, перепрыгивая через две-три ступеньки.

Сьюзен в отчаянии начала дверь. Вдруг она заметила, что она закрыта на задвижку с ее стороны. Она выдернула засов и дверь открылась. Сьюзен кинулась в открытую дверь и захлопнула ее за собой. За спиной у себя она слышала тяжелое дыхание Д'Амброзио, приближавшегося к последним рядам кресел.

Прямо напротив двери на втором этаже висел углекислотный огнетушитель. Сьюзен сорвала его со стены и перевернула вниз раструбом. Затем резко обернулась, услышав, как металлические подметки на туфлях Д'Амброзио клацают все ближе, и увидела, что ручка двери поворачивается, и дверь открывается.

В этот момент Сьюзен нажала на рычаг огнетушителя. Раздался взрывоподобный шипящий звук, разорвавший тишину пустого здания, и струя сухой углекислоты ударила в лицо Д'Амброзио. Он, шатаясь, отступил к заднему ряду кресел, стукнулся о них, затем его тело закачалось, и он, не удержав равновесия, боком упал на второй и третий ряды. Поднятое сиденье кресла вонзилось в его бок, одиннадцатое ребро хрустнуло. Руки Д'Амброзио взлетели, пытаясь защититься, он схватился за спинку кресла возле своей головы. Потом он, оглушенный, упал лицом вниз между третьим и четвертым рядами.

Сьюзен сама поразилась произведенному огнетушителем эффекту и протиснулась в дверь, наблюдая за падением Д'Амброзио. Там она остановилась, думая, что Д'Амброзио потерял сознание. Но мужчина подогнул колени и стал на четвереньки. Он посмотрел на Сьюзен и выдавил улыбку, невзирая на боль в сломанном ребре.

– Люблю... когда они сопротивляются, – проскрипел он сквозь сжатые зубы.

Сьюзен подняла над головой огнетушитель и изо всех сил бросила его в коленопреклоненную фигуру. Д'Амброзио попытался увернуться, но тяжелый металлический цилиндр ударил его в левое плечо, откинув на кресла и заставив верхнюю часть его тела упасть на спинки четвертого ряда. Огнетушитель отскочил и со страшным грохотом пролетел еще несколько рядов, упав, наконец, в восьмом ряду.

Захлопнув за собой дверь из амфитеатра, Сьюзен остановилась, тяжело дыша. Боже мой, он что, супермен? Ей нужно поймать его в какую-нибудь ловушку. Она знала, что только каким-то чудом ей удалось нанести ему ранение, но он еще не сошел со сцены. Сьюзен подумала о комнате-холодильнике в анатомическом зале.

Коридор второго этажа был темным, слабый свет виднелся только в окне в дальнем его конце. Вход в анатомический зал был рядом с этим окном. Сьюзен побежала к двери. Когда она достигла ее, то услышала, как за спиной открывается дверь из амфитеатра.

Д'Амброзио был ранен, но не очень сильно. Хотя было больно кашлять и глубоко дышать, это было переносимо. На левом плече был ушиб, но рука работала. Но сам Д'Амброзио совершенно обезумел. То, что эта сволочная девка смогла взять над ним верх хотя бы на несколько мгновений, довело его до исступления. Сначала он хотел поиграться с девкой, но сейчас передумал. Сначала он ее убьет, а потом трахнет. Правой рукой он вытащил беретту с глушителем на конце ствола. Когда он выходил из амфитеатра, то краем глаза увидел, как Сьюзен скрывается за дверью в анатомический зал. Он, не целясь, выстрелил, и пуля пролетела в десяти сантиметрах от Сьюзен, вонзившись в край дверного косяка, и отколола от него несколько щепок.

Звук выстрела был глухой, как удар в подушку. Сьюзен и не поняла, что это такое, пока свист пули, попавшей в дерево, не объяснил ей, что это выстрел из пистолета, пистолета с глушителем.

– Все, сука, игра окончена! – заорал Д'Амброзио, подходя к двери. Он знал, что загнал ее в угол, а бежать ему было больно.

Внутри анатомического зала, Сьюзен замерла на секунду, стараясь припомнить в тусклом свете расположение комнат. Потом она заперла дверь за собой. Первый курс медицинской школы в это время года как раз находился на середине своего учебного плана по анатомии. Секционные столы в зале были закрыты большими зелеными пластиковыми полотнищами. В бледном свете они казались светло-зелеными. Сьюзен пробежала между покрытыми саванами столами к двери в комнату-морозильник в дальнем конце зала. В прорези засова на ней торчал большой стальной штырь. Она поспешно его вытащила, штырь повис на цепи, прикрепленной к засову. С усилием приоткрыв тяжелую дверь-термос, Сьюзен проскользнула в щель. Она потянула за собой дверь и услышала тяжелый лязг. Потом нашарила рукой выключатель и включила свет.

Морозильник был площадью как минимум три на девять метров. Сьюзен ясно вспомнила тот день, когда она первый раз попала сюда.

Служитель обожал показывать морозильник студентам поодиночке, особенно студенткам, по какой-то неведомой, но, несомненно, извращенной причине. Он был хранителем трупов, предназначенных для анатомирования. После консервации в формалине трупы подвешивали за крюки, которые зацепляли за ушной канал. Крюки висели на роликовом конвейере, движущемся по рельсу на потолке, чтобы было легче передвигать трупы. Тела были твердые, обнаженные и уродливые, в большинстве своем белые как мрамор. Мужчины были перемешаны с женщинами, католики с евреями, белые с черными – всех объединяла смерть. Замороженные лица застыли в разнообразных гримасах. У большинства глаза были закрыты, но у некоторых открытые глаза пусто таращились в бесконечность. Когда Сьюзен в первый раз увидела четыре ряда замороженных трупов, висящих как ненужная одежда в ледяном шкафу, ей стало плохо. Она поклялась, что больше не зайдет сюда. И до этой ночи она тщательно избегала "ледничка", как любовно называл его служитель. Но сейчас это не имело значения.