Несмотря на утверждение мадемуазель Оре, что ни один революционно настроенный парижанин никому не окажет помощь в поимке беглого раба, понимая, что она никогда не обратится с такой просьбой к чете Ремюза, она послала записку мадам де Сталь, умоляя эту всесильную женщину посоветовать ей, что может предпринять такая иностранка, как она, во Франции, чтобы выпутаться из такого положения. Вскоре ее записка вернулась с сообщением о том, что мадам де Сталь можно застать в замке ее отца под Женевой, где она занимается подготовкой к путешествию по Италии.

День проходил за днем, и из полиции не поступало никаких сообщений. Она отложила свое намерение написать письмо дядюшке, с ужасом и тоской ожидая возвращения Филиппа.

Наконец в один из дней, в полдень, он вернулся и сразу же поднялся к себе. Она вскочила со своего стула с такой стремительностью, что выронила из рук шитье, которым занималась, чтобы избавиться от всепоглощающей, противной скуки. Филипп, нежно обняв ее, поцеловал.

— Ах, Филипп, как я по тебе соскучилась! — призналась она, с трудом переводя дыхание.

— В следующий раз поедем вместе, — пообещал он ей. Он выглядел превосходно. Солнце наложило свой золотистый отпечаток на его кожу, а сельский запах до сих пор не выветрился из его одежды.

— К счастью, шато не сгорел. Правда, всю мебель унесли, но я другого не ожидал. Мне хотелось узнать, что я обнаружу в домах своих арендаторов, которые когда-то искренне заверяли меня, что будут счастливы работать у такого сеньора, как я, — осторожно заметил он. — Я объехал все свои земли и выяснил, что жизнь арендаторов нисколько не изменилась со времен революции, с тем лишь различием, что половина моих бывших арендаторов теперь являются владельцами той земли, которую сами и обрабатывают.

— Не может быть! — воскликнула Анжела.

— Да, моя дорогая, так оно и есть. Талейран со своими людьми в правительстве добились того, что всем скопившим немного денег арендаторам позволили приобрести обрабатываемый ими участок земли. Думаю, что серебро де ля Эглизов и прочее их имущество помогли им это сделать. Теперь половина земель во Франции находится в собственности у крестьян! Все, что мне осталось, — это шато с парком и небольшой виноградник. Но в замке, увы, в настоящее время жить нельзя.

— Боже, Филипп! Как мне жаль! — Она опасалась, как бы Филипп не заметил в ее выражении лица слабую надежду, которая вдруг снова затлела. Может, теперь Филипп захочет вернуться с ней в Луизиану?

Но он, казалось, не был так сильно удручен такими известиями, как того следовало бы ожидать при подобных обстоятельствах. Казалось, он был сильно одушевлен, словно принимал чей-то брошенный ему вызов. Качая ее как ребенка в колыбели в своих объятиях, осыпая ее поцелуями, он спрашивал:

— Ну что ты здесь поделывала, чтобы постараться забыть обо мне?

— Как я могла позабыть о тебе, если мне было здесь так одиноко? Но у нас здесь произошло… чрезвычайное происшествие.

Она, правда, не хотела употребить это слово, которое значительно снижало ее беспокойство за судьбу Минетт, но не знала, как отреагирует на это известие Филипп, и поэтому проявила неловкость. Сделав глубокий вздох, она выпалила:

— От нас сбежала Минетт.

Филипп бросил на нее гневный взгляд.

— Что ты сказала? Убежала? Когда?

Она была рада, что он не спросил: "Почему?"

— Однажды вечером через несколько дней после твоего отъезда. Меня пригласила в гости мадам де Сталь, и, когда я вернулась домой, все слуги были ужасно взволнованы, так как больше некому было чистить кастрюли и сковороды. Я послала за жандармом…

Он, нахмурившись, перебил ее.

— Мадам де Сталь? Как ты с ней познакомилась?

— Ты помнишь того молодого виконта Рулада, которого мы встретили на обеде у твоих родственников? Он и привез мне ее приглашение. Они вдвоем с приятелем проводили меня к ней, — торопливо добавила она, чувствуя по некоторым признакам на лице Филиппа, что внутри у него собирается гроза.

— Разве тебе в голову не приходило, что я могу приревновать тебя к этому щенку? Однако, как утверждают, он равнодушен к женщинам. Но мадам де Сталь! Что делает эта женщина в Париже?

— Но она не была в Париже. Мы ездили в ее загородный дом…

Он, отпустив ее из объятий, принялся расхаживать взад и вперед по гостиной.

— И на это есть веские причины. Ее выслали из Парижа! Наполеон приказал ее не подпускать к столице ближе чем на сорок лье!

Он бросил на нее полный обвинений взгляд, но она молчала, хотя была уверена, что она никак не могла проехать сорок лье от города.

— Если Бонапарту станет известно, что мы с ней связаны, мне конец. А он обязательно узнает о твоем к ней визите, — у него повсюду есть шпионы!

Повернувшись к ней, он спросил:

— Неужели ты намерена сделать все, чтобы мы не остались во Франции?

Она была настолько потрясена известием об исчезновении Минетт, что на какое-то мгновение попала впросак из-за его неожиданного выпада. На помощь пришел охвативший ее гнев.

— Ты себя ведешь отвратительно, Филипп. Я стараюсь помочь тебе. Если бы ты так не заботился о своей репутации, то ты бы сразу это понял. Я там встречалась с несколькими джентльменами, которые являются министрами в правительстве Наполеона.

— Вполне естественно. Они хотят быть в курсе, что замышляет мадам де Сталь против него.

— Один из них был месье Талейран! — выпалила она.

— Боже мой! — Филипп, тяжело опустившись на стул, обхватил руками голову. — Сколько раз ты посещала эту женщину?

— Только один раз… Потом я обратилась к ней с просьбой помочь отыскать Минетт, — призналась она. — Но мне сообщили, что в данный момент она находится в Женеве.

— Ей было приказано туда убраться! Кто знает о том, что ты с ней встречалась?

— Только виконт и месье Дельруа. И те джентльмены, которые были у нее в гостях. И еще одна женщина, мадам Савара.

Он застонал.

Она стояла рядом с ним, закусив нижнюю губу, кипя от негодования и в то же время опасаясь, что совершила какой-то непростительно чудовищный промах. Но она невольно получала удовольствие, осознавая, что Наполеон опасается влияния ее новой подруги.

— Ты вызвала жандармов? — напомнил ей Филипп слабым голосом. — В чем ты обвинила Минетт?

— Ни в чем! — огрызнулась она, словно впадая в бешенство.

Подойдя к окну, она бросила взгляд вниз, на булыжную мостовую. Под ее окнами проходил трубочист, а за ним тащился с мрачным видом мальчишка с огромным мешком на спине.

— Я просто попросила офицера помочь мне разыскать ее, — сказала она, помолчав с минуту.

— Что он тебе ответил?

— Чтобы я не надеялась снова увидеть ее, — неохотно призналась она.

Филипп замолчал, а Анжеле стоило немало усилий оставаться спокойной. Наконец он встал.

— Никому не говори о мадам де Сталь, — холодно предупредил он ее. — Не называй даже ее имени.

С этими словами он вышел из комнаты.

Анжела по-прежнему стояла у окна, закусив губу, чтобы не расплакаться. Наконец она села за письменный стол, чтобы написать это трудное письмо в Беллемонт и попросить своего дядю сообщить печальную новость Мими и Жану-Батисту.

Осуждение Филиппа больно ударило по ее чувствам, но ночью он все же пришел к ней в спальню, и она с радостью встретила его с навернувшимися на глазах слезами счастья.

В мае месяце Наполеон Бонапарт был провозглашен императором. Таким образом, он получил этот титул пожизненно, а на плебисците, состоявшемся два дня спустя после этого, он собрал более трех миллионов голосов. Весь Париж приступил к подготовке торжеств, связанных с его предстоящей коронацией, которая должна была произойти в декабре.

В парках распускались розовые кусты, а деревья, которые лишь недавно были окружены легкой зеленоватой аурой, теперь украсились плотной изумрудной листвой. Анжела была представлена новому императору и его прекрасной, экстравагантной жене, и теперь на улицу Невер устремился поток приглашений. Она нашла Наполеона удивительно обаятельным и довольно высоким, хотя он, конечно, не был выше ее ростом. Во время церемонии представления он, бросив на нее острый взгляд, задал ей прямо в лоб щекотливый вопрос: