- Красивая девка. Редкая.

  Я обернулся и увидел, что сотник стоит над человеческим телом, судя по светло-зеленому платью, женским, а рядом с ним один из десятников, кажется, Военег Печора, который посмотрел на женщину и подтвердил:

  - Это так. Красивая и дорогая. Как думаешь, командир, если ее в Скирингасалль, Любек или Хедебю отвезти, сколько за нее дадут?

  - Нисколько.

  - Ну да, нас там не любят, и какой товар не привези, его попытаются отобрать. Однако не бросать же такую красу в замке.

  - Не бросим, - Доброга приподнял голову, прислушался к тому, как на втором этаже добивают шведов, пожал плечами и добавил: - В Аркону отвезем. Скоро летние торга начнутся и новгородцам ее продадим. Они за такую девицу десять гривен точно дадут. Все равно ее потом в степь продадут и втрое больше возьмут.

  - Ты, командир, как всегда, прав.

  Моя помощь в бою, который уже почти закончился, не требовалось, и я подошел к Доброге и Военегу. Мельком я взглянул на красавицу, которая лежала рядом с дверью в охотничий зал и мои глаза, словно прилипли к ней. Почему? Наверное, потому, что лицо свеонки было на удивление знакомым, будто я его уже где-то видел. И переворошив память, я вспомнил, где мне попадался подобный типаж. Хм! Привет из прошлого, кинофильм "Кольцо Нибелунгов", в котором роль Брунгильды была исполнена красавицей Кристанной Локен. Да. Все верно, девушка, которая лежит передо мной на полу, очень на нее похожа. Вот только если у Кристанны носик был слегка курносый, то у этой прямой и аристократический. Да уж. Забавно.

  - Что, нравится девка? - прерывая мои размышления, спросил Доброга, который не мог не заметить моего несколько странного поведения.

  Не знаю отчего, но я хотел ответить, что мне все равно. Однако вместо этого утвердительно кивнул и сказал:

  - Да. Очень нравится.

  Сотник и десятник переглянулись, и Доброга хлопнул меня по плечу:

  - Забирай. Она твоя.

  - В смысле, забирай?

  - В самом простом. Отныне это твоя личная добыча. Захочешь, дашь ей вольную и отпустишь, а можешь сделать холопкой или убить. Она не наших кровей и захвачена в замке врага. Оков на ней нет, одета неброско, а значит, скорее всего, это чья-то ночная грелка без каких либо прав. В общем, сам решай. Ты сегодня очень сильно отличился, так что тебе можно немного больше, чем остальным воинам.

  Сказав свое веское слово, Доброга кивнул десятнику в сторону лестницы, и витязи ушли, а я, толком еще не понимая, зачем мне эта красавица, присел перед ней на корточки и стал ее встряхивать. Раз. Другой. Девушка открыла зеленые глаза и, заглянув в них, я понял, что пропал. Как там Утесов пел: "Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь"... Вот-вот и со мной произошло нечто подобное. Бегаешь, воюешь, строишь четкие планы на будущее, и тут на тебе, из-за угла да по темечку, очнулся, а на пальце уже обручальное кольцо.

  Впрочем, разве любовь или то, что я сейчас за нее принимаю, плохое чувство? Конечно же, нет. Так что нечего гундеть. Здесь, наоборот, радоваться надо и подстраивать все свои планы и движения под этот факт.

  Сами собой, мои губы расплылись в улыбке, а девушка улыбнулась в ответ. И поднимаясь на ноги, я подумал, что жизнь, кажется, начинает налаживаться...

  Странно. Никогда не думал, что в Скандинавии может быть жарко. Но факт остается фактом, пара летних месяцев здесь вполне даже ничего. Температура воздуха в районе Средней Швеции примерно плюс двадцать семь-двадцать девять градусов по привычному для меня Цельсию. Это то, что надо, и после очередного кровавого боя, пользуясь тем, что ни за что не отвечаю и в рамках разумного сам себе командир, я спустился на берег озера Венерн, скинул щит, шлем и кольчугу, разделся и вошел в воду.

  По распаренному телу немедленно ударило холодом, поскольку, несмотря на жару, вода толком так и не прогрелась, и если головой не думать, то можно запросто, подобно великому завоевателю Александру Македонскому, нырнуть, заболеть и помереть. Однако нырять я не собирался, мне бы только перышки почистить. Поэтому остановился на мелководье и стал умываться. Копоть, чужая кровь, пот и грязь - все это пластами смывалось с меня. Чистая прозрачная вода вокруг сразу же замутилась, а вся накопившаяся за минувшие беспокойные дни усталость на время исчезла.

  - Йех-ха!!! Хорошо-то как... - раскидывая руки, выдохнул я и обернулся к берегу, на котором разбивали временный полевой лагерь воины нашего войска: четыре десятка конных витязей Святовида, триста пеших варягов и около двухсот язычников Гутторма Тостерена.

  Все делалось без спешки и как-то буднично. И если бы не многочисленные раненые и несколько убитых, которые лежали в центре лагеря, да не поднимающиеся в чистое синее небо жирные смолистые клубы дыма дальше по берегу, то можно было бы решить, что это учебно-тренировочный выход отряда реконструкторов. Однако здесь не реконструкция, а реал со всеми своими мелкими будничными заботами. Раненые и павшие в бою воины самые, что ни на есть настоящие, а дым идет от догорающего замка Свенборг, который до недавнего времени являлся родовым жилищем одного из ревностных свейских христиан барона Бьорна Свенссона, а заодно опорной точкой цистерианцев в этом районе.

  Вчера наш отряд, часть большого войска, которое от озера Меларен начало свое победоносное наступление на юг Швеции, подступило к стенам его замка и сотник Доброга предложил дворянину сдаться. Однако гордый Свенссон ответил отказом, и за это поплатился. В ночь мы атаковали замок и взяли его приступом, а затем, после сбора трофеев, укладка которых забрала у нас половину ночи и половину дня, покинули его и подожгли. Уничтожать хороший укрепрайон было, конечно же, жаль. Больно место для обороны удобное и труда в постройку деревянного замка было вложено немало. Но иначе никак. Дальше этого места, северо-восточного побережья озера Венерн, мы не пойдем. Неделю-другую здесь постоим, окрестности разорим и начнем марш на Сигтуну. Охранять эти места некому, язычников здесь практически не осталось, а оставлять родовое жилище Свенссонов противнику, который его обязательно займет, нам не интересно. Поэтому гори-гори ясно, чтобы не погасло.

  Я стал зябнуть и выбрался обратно на сушу. Здесь накинул на себя высохшую рубаху и присел на щит, который нагрелся на солнце. И глядя на ровную водную гладь озера, над которой парили серые чайки, задумался о положении дел в Швеции и мысленно перефразировал фразу Шекспира: "Разброд вершится в Шведском королевстве". Да, все правильно и верно, разброд, ибо кругом, куда ни взгляни, все катится в пропасть, по крайней мере, на первый взгляд, и это легко объяснить.

  После смерти Сверкера Кольссона, который пал в бою с витязями Святовида на третьем этаже замка Валлеборг, минуло почти три месяца и северное королевство стало стремительно рассыпаться на куски. Шведы и так-то жили совсем недружно и постоянно между собой делились на племена и цапались, а тут неожиданный удар венедов, гибель жесткого авторитарного правителя и понеслось. Началась ожидаемая борьба за корону, которая пока находится в распоряжении хитрого лагмана Тостерена, объявившего, что зимой в Сигтуне он соберет большой тинг и символы королевской власти из его рук получит только настоящий язычник. И сразу же, куда и что делось? Больше половины свейских ярлов, ведущих свои корни от Инглингов, вдруг стали родноверами, вспомнили про Одина, Тора и Хеймдаля, и стали истреблять соседей-христиан. Южане-геты в свою очередь не растерялись и при поддержке цистерианцев, которых на всю Швецию не больше семи-восьми десятков, провозгласили новым королем Юхана Сверкерссона, второго сына покойного Кольссона, и выступили против свеев. Ну, а ярлы Готланда, которые ни за тех, ни за других, объявили, что они в вооруженном нейтралитете и станут бить всякого, кто на них полезет.