Элия подняла монету с решетчатого, изгрызенного железным червем пола. Повертела в руках и протянула:

— Возьмешь в счет оплаты долга?

— Вот и вся наша прибыль, — засмеялся Брюс. Монета была точно такой же, что когда-то давно (словно в прошлой жизни) выкатилась из сундучка, найденного возле Руин. На стертом аверсе растопырилась саламандра.

Сверху шумно снялась с места крылатая тварь, понеслась ввысь, огибая плетенку ржавых лестниц и балок. Брюс проводил ее взглядом, мучительно завидуя. Очень хотелось выбраться отсюда немедленно.

Вместо этого Брюс вытащил из-за пазухи шар.

Две плоские плиты с невнятным узором должны были сомкнуться друг с другом, отсекая фундамент Башни и все, что дремало в ее недрах. Но то ли механизм заело, то ли его сознательно сломали, но плиты не сошлись, оставив щель шириной шагов в двадцать. В центре ее зиял колодец.

Что маг велел? Подойти и бросить?

…Темный зев колодца густо пах землей и сырым железом. И далеко-далеко, внизу, в самой глубине пропасти что-то тлело багровым. И словно бы дышало.

Брюс наклонился над краем, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь и сражаясь с чудовищной потребностью пасть ниц. То, что жило там, в глубине, было таким древним и мощным, что даже его присутствие давило, гнуло, заставляло опуститься на колени.

Зверь, дремавший под Гранигором, был цыпленком по сравнению со здешним драконом.

Ладонь, сжимавшая шар, внезапно вспотела и задрожала. Если бы не металлическая оплетка, он бы выскользнул из рук Брюса в одно мгновение. Даже камешек, висевший на шее, увесисто оттянул цепочку, закачался над пропастью.

— Что там?

— Ничего не видно… Вроде какие-то лестницы…

Наливались кровью и слезились глаза, каждый глоток воздуха сделался плотным и тяжелым, как расплавленный свинец.

— Брюс?

— М-м?

— Не надо.

Брюс резко оглянулся. Элия стояла за спиной и неотрывно смотрела на него. Брюс уже знал этот взгляд — слегка шалый, но непреклонный. Знал, и потому отступил от к края дыры, готовясь отражать нападение.

— Не бросай!

— У нас договор.

— Брюс, давай просто уедем? Ему не дотянуться до нас, что бы он там ни говорил. Он не так всесилен, иначе ему бы не нужна была ни твоя, ни моя помощь. Мы уедем.

— А как же… ты?

Она не слышала, поглощенная тем, что нарождалось у нее внутри:

— Его нельзя выпускать, понимаешь? Он страшный. Станет еще хуже, когда он выберется.

— Мы не знаем.

— Ты слышал его! Нет, на самом деле ты не слышал его… Он слишком долго живет. Простые человеческие радости уже не существуют для него. Он вырвется на свободу, и тогда… Тогда все наши горести покажутся сущей чепухой!

— Я хочу, чтобы он сказал, где сейчас Аянна.

— Ради этой девчонки ты готов рискнуть всем?

— А ты? Рискнешь собой и Дьенком?

— Мы выживем. Это неважно, что мое проклятие останется при мне, и я никогда не стану баронессой. Неважно, что Дьенку не узнать, кто он на самом деле. Зато мы будем вместе, понимаешь?

Выражение лица девушки пугало. Никогда прежде Брюс не видел ее такой. В расширенных глазах плескался непритворный страх.

— Что с тобой?

— А с тобой что?! Ты же видел его!

— Не в этом дело, — Брюс мотнул головой, заодно гоня собственные сомнения. — Тут что-то еще… Чего ты боишься?

— Ничего!

— Врешь!

— Да как ты смеешь?

— Как раз я и смею… Ты боишься… Вот оно что. Боишься, что узнав, кто он на самом деле, Дьенк покинет тебя? Потому что цельная личность, это не то же самое, что часть. Он может и разочароваться?

Брюс вдруг вспомнил Айкино лицо, растворенное тьмой. И такое же отчаяние в голосе:

«…даже если вернешься, то изменишься. И зачем тебе тогда я, все та же…»

— Да!! — с ненавистью закричала Элия. — Да! Боюсь! Вдруг он станет другим? И этому другому уже не нужна я… Такая.

— Какая?

— Предательница! Проклятая предательница!.. Маг прав, Дьенк ведь знает, что я привела его к магу, чтобы отдать… Отдать в качестве платы за свое избавление!! — она внезапно осипла и прекратила кричать. Принялась с силой вытирать обеими руками слезы, катившиеся по щекам, оставляя красные полосы. Заговорила хрипло: — Когда там… Возле Руин ты сказал, что маги собирают тени, я решила, что это шанс…

— А он привел тебя за тем же самым. По пути вы оба передумали… Вы квиты. А Дьенк по-прежнему здесь. Ты же сама это чувствуешь.

— Да… — она всхлипнула. — Здесь. Я чувствую…

Брюс беспомощно смотрел, как она плачет, и не знал, что еще сказать. Разве что… Он вдруг понял, что не выполнит договор. Потому что представил, что скажет Айка. Потому что опять кто-то более властный вынудил его уступить давлению… Потому что если он согласится, то станет другим человеком. И как этот другой посмотрит Айке в глаза?

И Брюс сделал шаг от пропасти.

— Хорошо, уходим.

— Нет, — внезапно возразила Элия ясным голосом. На щеках ее все еще блестели мокрые дорожки, но на застывшем лице царила непреклонная решимость. — Я передумала. Бросай.

— Ну знаешь… — Вот этого Брюс ожидал меньше всего и растерялся. — Ты все же определись.

— Бросай. Так всем будет лучше. Ты спасешь свою Айку.

— Элия…

— Да бросай же!! — закричала она так, что Брюс отшатнулся. — Это же невыносимо!! Это безумие какое-то!! Я не могу так!! Что бы мы ни сделали, какое бы решение ни приняли, все равно кому-то будет плохо! Дьенку, тебе, мне, всем людям!.. Я устала думать об этом!! Я никогда прежде… Никогда прежде такого не чувствовала… Это невыносимо!

— Ты боишься, — озаренный догадкой, выдохнул Брюс. — Ты учишься бояться за других. Сразу за всех.

— Не за всех… За себя. Бросай!

— Нет.

Она прыгнула с места, как кошка, выставив пальцы когтями. Брюс был готов к этому и шарахнулся прочь. Элия не отставала, запустив руку в голенище сапожка и вытаскивая нож. Где только запастись успела? У мага одолжила?

Брюс перехватил ее запястье. Дочь капитана оказалась не промах и явно усвоила уроки, потому что извернулась прежде, чем противник успел толком сомкнуть пальцы. Свистнул нож, отхватив прядь волос.

— Ты что? — прохрипел Брюс. — Спятила?

Кажется, она даже не слышала… Носком сапога поддела валявшийся под ногами металлический стержень, перехватила его в свободную руку, размахнулась и саданула там, где Брюс был еще мгновение назад. Брызнула бурая пыль. Стержень разлетелся вдребезги…

Но ржавая пыль запорошила Брюсу глаза, ослепив на мгновение. Он пошатнулся, оступился и упал навзничь… Откатился, легко перевалившись через слишком низкий поребрик…

И понял, что падает. Под ногами разверзлась пропасть.

Расставленные руки заскребли по камню, судорожно пытаясь зацепиться. По инерции Брюс сполз вниз, перекатившись через край колодца, и повис, зацепившись за бугристую кромку. Оплетенный металлом шар выпал из пальцев и, не разбившись, отлетел прочь.

Брюс, боясь дышать, проморгался.

Элия воздвиглась над ним, словно воплощенное проклятие. Лицо искажено, волосы растрепаны, в глазах — безумие… Занесла нож, чтобы ударить по пальцам беспомощного противника.

Заколебалась, наклоняясь ближе. Их взгляды встретились. Может, это и невозможно в сумраке, но Брюс различил отражение своих зрачков в ее глазах. А в них отчаянно кричащего Дьенка.

И вдруг Элия шарахнулась назад. Затвердевшее в ярости лицо размякло, словно воск. Растерянность скруглила жесткие черты.

— Брюс? — Она уронила нож и снова кинулась к Брюсу, вцепившись в закостеневшие пальцы. — Держись!

Брюс заскрежетал ступнями по внутренней стороне колодца. Дыхание снизу участилось, потянуло серой и дымом. Резко возросло давление. Висевший на шее камень заметно потяжелел. Перекрутившаяся цепочка лопнула, и камешек, скользнув по одежде, сгинул внизу.

Обе руки Брюса были заняты. Перехватить реликвию он не успел. Перевалился через край и распластался на полу, зажмурившись. Ему казалось, что гарь и пепел оседают внутри легких.