Многим представительницам прекрасного пола нравится в мужчинах именно это. Красота глаз важна для них меньше, чем толщина кошелька. Возраст мужчины тоже не имеет большого значения. Впрочем, в некоторых случаях имеет – чем старше богатый претендент на руку и сердце, тем скорее он услышит от юной избранницы «да». Потому-то так нередки браки между очаровательными девушками и мужчинами, годящимися им в отцы, а то и в деды.

Словом, у Кевина выработалось довольно скептическое отношение к женской искренности. Но сейчас, глядя в прекрасные зеленые глаза Ширли и видя в них нечто очень напоминающее презрение, он вдруг подумал, что ее прохладность в конечном итоге может оказаться даже интересной. Ему захотелось узнать, удастся ли добиться того, чтобы это, не очень приятное, прямо скажем, выражение, сменила томная поволока?

Хм, неплохая идея, подумал Кевин. Пока буду обхаживать эту куколку, глядишь, и выздоровею незаметно. Да и время до появления ее братца пройдет быстрее. Эх, жаль, нет здесь доктора Хардинга, я бы подсказал ему, какую терапию лучше всего назначать пациентам с сотрясением мозга и повреждением сухожилий!

– Ладно, считай, что ты меня убедила, – сказал Кевин, улыбнувшись вполне дружелюбно. – Верю, что на самом деле абсолютно безразличен тебе.

Произнося последнюю фразу, он пристально наблюдал за Ширли, поэтому от его внимания не укрылось, что при слове «безразличен» ее ресницы дрогнули.

Очень интересно! – усмехнулся про себя Кевин, и перед его внутренним взором промелькнуло соблазнительное видение: он наклоняется, чтобы прильнуть губами ко рту Ширли, а та, зная, что сейчас произойдет, не смеет поднять глаз и лишь ресницы ее подрагивают.

Через мгновение картинка растаяла, будто ее и не было, однако Кевин не мог не отметить будоражащего воздействия, которое она произвела на его выздоравливающий организм.

Кроме всего прочего, это напомнило ему о том, что после разрыва помолвки с Кристин он не имел ни единой близости с женщиной.

– Вообще-то хорошо, что мы выяснили отношения, верно? – негромко слетело с его губ. – Теперь будем чувствовать себя друг с другом свободнее.

Ширли слушала и не верила собственным ушам. Что за перемена? Даже странно: ни с того, ни с сего самомнение Кевина исчезло и он заговорил как нормальный человек. Мало того, с теплыми интонациями в голосе…

– Ты правда веришь, что я не собираюсь за тебя замуж? – усмехнулась она.

– Да.

– И больше не торопишься отправить меня домой? – Куда – домой? Очередной блеф. Хорошо еще, что пока произносила эту фразу, голос не дрогнул.

Как бы то ни было, вопрос с проживанием, похоже, уладился, и, по крайней мере в течение ближайшего месяца, у меня все-таки будет крыша над головой.

Но все-таки ее удивляло то, что Кевина больше не волнует опасность – пусть даже абсолютно надуманная – быть обольщенным и «захомутанным» ею. Сама Ширли по этому поводу могла только усмехнуться. Кому, как не ей, было знать, насколько скуден ее опыт по части обольщения. Уж в чем-чем, а в этом она докой не была. И если бы действительно представился случай – предположение, конечно, совершенно фантастическое – продемонстрировать навыки в интимной сфере, то Ширли наверняка удивила бы Кевина, правда не лучшим образом. Скорее всего, он от души посмеялся бы.

Верная своим принципам, Ширли без особого труда переходила с парнями на «ты», но по-настоящему сближаться не спешила.

– Я и не торопился никуда тебя отправлять. Мне казалось, что ты сама не прочь вернуться домой, – пожав плечами, заметил Кевин. – Но если тебя устраивает пребывание в моем поместье, то будем считать вопрос улаженным.

Если он не раздражался, не поддавался влиянию завышенной самооценки и не выражал опасений оказаться «захомутанным», то общаться с ним было вполне приятно.

Кроме того, когда Кевин пребывал в нормальном состоянии духа и не страдал от приступов боли, его голос звучал как-то особенно мягко. В нем появлялась бархатистость, почему-то вызывавшая у Ширли ассоциации с темно-малиновым цветом.

Если бы Ширли зажмурилась, то без труда увидела бы груды шикарного мягкого материала… Разумеется, ее глаза остались открытыми.

Они с Кевином поговорили еще немного, в том числе и об искусстве. Кевин расспрашивал Ширли об учебе в колледже, о том, какие художественные стили она предпочитает и в каком – или каких – работает сама, и так далее и тому подобное. Ширли сразу расслабилась, потому что тема была ей близка. Здесь она, что называется, чувствовала себя как рыба в воде.

Возможно, беседа длилась бы еще долго, но состояние Кевина постепенно ухудшилось, он снова принялся массировать ноющий висок. В конце концов Ширли осторожно заметила, что, наверное, ему пора прилечь.

К ее удивлению, Кевин не стал спорить, лишь спросил, слегка прищурившись, не желает ли она проводить его до спальни.

– Если нужно, я, конечно, помогу тебе, – ответила Ширли.

Однако Кевин сделал вялый отрицательный жест, показывая, что пошутил. Судя по всему, говорить ему с каждой минутой становилось все труднее.

Вскоре он встал – сначала благоразумно подняв с пола костыли – и потихоньку направился к выходу. С дверью возникла небольшая трудность, разрешившаяся благодаря Ширли, которая, все-таки не выдержав, встала из-за стола, приблизилась к Кевину и распахнула перед ним дверь.

Молча поблагодарив ее кивком, он двинулся в коридор, к лестнице, чтобы подняться к себе.

12

Встретились они лишь следующим вечером в столовой во время ужина.

Именно во время, а не за ужином, потому что Кевин, как и накануне, почти ничего не ел.

Зато сегодня он без раздражения разговаривал с миссис Эббот – похоже, чувствовал себя неплохо. Та поблескивала глазами, радуясь, что Кевину стало лучше.

Тем не менее задерживаться в столовой миссис Эббот не стала и, подав ужин, сразу удалилась. Но, перед тем как скрыться за дверью, она пристально посмотрела на Ширли.

Миссис Эббот уже несколько минут как ушла, а Ширли все пыталась разгадать значение ее многозначительного взгляда. В каком-то смысле это даже мешало ей оценить вкус того, что находилось на ее тарелке. А были это ломти мясного рулета с гарниром из картофеля-фри и тушеных овощей. Удобнее устроившись на стуле, Кевин взял вилку, ковырнул рулет раз, другой… На третий безучастно оглядел лежавший на зубцах ломтик и положил его обратно на тарелку.

– Не хочешь есть? – спросила исподтишка наблюдавшая за ним Ширли.

Он пожал плечами.

– Тебе не мешало бы подкрепиться, – негромко заметила она. – Ведь и вчера ты ничего не ел.

– Что поделаешь, если не хочется.

– Все равно хотя бы половину нужно съесть.

– Половину! Зачем это?

– Ну хотя бы для того, чтобы сделать миссис Эббот приятное. Ведь она старалась, готовила…

– Но я сегодня вообще не заказывал для себя еду.

Подобный ответ явился для Ширли неожиданностью – в первую очередь потому, что она никогда не жила в доме, где принято заказывать себе блюда.

Немного помолчав – и уничтожив за это время ломтик рулета, – она осторожно спросила:

– Разве ты никогда не думаешь о других? Не принимаешь во внимание чувства тех, кто о тебе заботится? Я, например, не сомневаюсь, что миссис Эббот готовила для тебя еду с любовью.

– Я тоже не сомневаюсь, – обронил Кевин. – Даже, наоборот, уверен. И что дальше? По-твоему, если у меня нет аппетита, значит, я тупой бессердечный эгоист? Прости, но подобная логика мне непонятна.

Ширли не хотелось обострять разговор, поэтому она как можно мягче произнесла:

– Ну а почему бы тебе просто не сделать человеку приятное? Смотри, как все красиво – посуда, столовое серебро, ну и вообще. Не удивлюсь, если выяснится что это ваш парадный сервиз.

Ее слова заставили Кевина присмотреться к тарелкам.

– Хм, действительно. Ты угадала. Странно. Интересно, почему это миссис Эббот устроила такую помпу?