Бран потыкал кулаком подушку. Вымерли, уехали, спились старые мастера - золотые руки. Некогда крупный рабочий город превратился в гнездо торгашей, воров, шлюх, чиновников, стражи… Повсюду, куда ни глянь, на облезлых стенах - яркие многоцветные бумажные простыни с портретами Зуда Крысеня и Хоря Головастика: «Мы – несгибаемые защитники свободы и народовластия!» Везде шелестят бело-фиолетово-оранжевые ленты, флажки и флаги. На их изготовление и развешивание затрачивают деньги, на которые можно для половины поползаевских бездомных бродяг выстроить жильё.

      Бран скривился в темноте. Завтра предстояло очередное действо, на котором поползаевцам было предписано выражать своё полное удовлетворение жизнью. Обязали ликовать мелкую чиновничью шушеру, учителей заставили вывести празднично наряженную детвору.

      -«Только бы дождя не было!» - от души загадал Бран и уснул.

       4.

      Дождя по счастью не случилось, стояла прохладная и солнечная погода. Ликование началось в намеченное время. Мальчишек и девчонок из обучалища №6 поставили в первые ряды.

      -Отчего цветов мало? –металась взмыленная управительница. –Где флажки и ленточки? Ведь предупреждала вчера: –«обеспечить!» И что? И где?

      -Ну, наверное, расходы на любовь к родному городу и свободной отчизне родителями учеников не предусматривались. –позёвывая, безмятежно ответил Бран.

      -Опять умничаете? Выпячиваете отношение к властям? Неприятности накликаете? На свою неосторожную голову – пожалуйста! Но обучалищу-то зачем дурную славу создавать? Впрочем, о чём я? С вами разговаривать, словно горох в стену кидать. Хорошо, что есть кому исправлять безобразия! Вчера я закупила три корзины цветов, пусть девочки разберут для возложения к памятнику. Расходы уже вычтены из вашего жалования, почтенный детовод.

      Бран благодарно поклонился управительнице в пояс. Ребята с любопытством наблюдали.

      -Не отвлекайтесь. –строго заметил детовод. –Поверните носы в другую сторону.

      Мордатые, упитанные стражники в серой форме с дубинками у поясов цепью отделяли собранную для ликования толпу от большого бесформенного предмета, накрытого трёхцветным полотнищем. За оцеплением вчера соорудили украшенный еловыми гирляндами помост.

      -Венки словно на похоронах. –радостно сказал Бран стоявшей рядом Вече. Мста услышала, оглянулась и хихикнула.

      На помост восходили старшие чиновники Поползаевска. Под руки ввели старейшего из народоправцев волости и города. Лень Поползай до уничтожения Чёрной власти был вполне благополучным начальником уездной канавокопательной службы. В воцарившейся неразберихе он сумел мгновенно сообразить что к чему, и с какой стороны слизывать масло с хлеба. Лень объявил, что всегда скрыто ненавидел Чёрного Властелина и является убеждённым лешелюбом от макушки до пят. После чего был назначен волостным головой (поползаевцы упорно называли его не иначе как волостной задницей). За четверть века Лень сумел переименовать Чистоград в Поползаевск, довести волость до совершеннейшего разорения и одичания, сколотить сорок семь миллионов золотых личного достояния и к восьмидесяти шести годам впасть в полное слабоумие.

      Леня Поползая подвели к начищенному до бликов жестяному рупору. Волостной голова открыл рот и оцепенел.

      -Орёл! –тихо, но восхищенно промолвил Бран. –Мудр и храбр! Умён и бодр! И все женщины ему мысленно отдались!

      Веча, прыснув, ткнула Брана в бок локтем. Юркий человечек подсунул Поползаю под оладьевидные ладони листы, исписанные крупно и разборчиво.

      -Ага… -сказал Лень в рупор. –Вот это, да? Так… «Дорогие со-о-те-че-ствен-ни-ки! Сегодня – знаменательный день. В озарённом свободой и осенённом народправием Поползаевске открывается памятник первому руководителю независимого Большерунья, обожаемому и любимому Пьюну Громоздиле! Увы, его уже нет на земле(«Вот горюшко-то!» -плаксиво вздохнул Бран), но он в наших исполненных при-зна-тель-но-стью сердцах («В съеденных пьянством печенях!»). Позвольте же явить вашим… а… где это, потерял… ага, вот …вашим взорам ве-ли-чес-твен-ный лик («Свиное рыло!») самого выдающегося из большерунцев!»

      -Рукоплескания! –зашипела, лучезарно улыбаясь, управительница и забила в ладоши. Дети недоуменно оглянулись, захлопали. Все собравшиеся последовали их примеру. По площади раскатился шум, напоминавший массовую раздачу пощечин. Трубачи взвыли «Песнь величия и славы», бело-фиолетово-оранжевая ткань сползла складками, открыв гранитную статую: толстяк с маленькими глазками на злобной, одутловатой физиономии.

      -Сейчас стошнит. –пожаловалась Веча на ухо Брану. Тот согласно кивнул.

      -Цветы! Цветы! –яичницей на сковороде шкварчала управительница. Дети с букетами засеменили к памятнику. Стражники слегка расступились.

      -На каких-то прошлых празднованиях, - сказала Веча. –творилось настоящее непотребство. Охрана обыскивала детвору. Разумеется, только из соображений бдительности и во избежание возможных покушений на обожаемое начальство. Вдруг кто-то из школьников спрячет камнемёт в рукаве. Как же серые уроды обшаривали девочек!

      Вечу передёрнуло. Брана – тоже.

      По завершении процедуры волостное и городское руководство отправилось на пир по случаю и поводу, а для толпы были обещаны на площади у памятника выступления плясунов и музыкантов.

      -Останемся? –вяло спросила Веча.

      -На кой ляд? – удивился Бран. –Казённая часть закончилась, зрелища не обязательны, за уход из жалованья не вычтут. Ведём мальков по домам.

      Около обучалища Бран и Веча в очередной раз напомнили ученикам, как опасно ходить без старших по улицам и распустили до завтрашнего утра.

      Они медленно шли рядом по Стылому проезду.

      -Теплеет. -заметила Веча. –Наверное последние хорошие деньки стоят, скоро зарядят осенние дожди.

      Бран согласно кивнул: -Родная природа, скупая краса… Клёны покраснели, верный признак. Потом заморозки ударят, крупка посыплется. Как надоели зимы, промозглый ветер. То снег, то слякоть. Брр…

      -Один юный дятел, -задумчиво сказала Веча, -недавно на уроке успешно проспрягал это слово. Что делать - слякать. Я слякаю, ты слякаешь, он слякает… Мы слякаем – значит, первое спряжение.

      -Ну да?! –восхитился Бран. – А ведь молодец дятел! И крыть-то нечем.

      -Ох, как порой хочется покрыть. –грустно сказала Веча. –С трудом сдерживаюсь. Еще немного и народ одичает, оскотинится, полностью разучится говорить по-рунски. Мальки вообще перестали чувствовать родной язык. «Чиня крышу, с меня слетел ботинок».

      -Не надо! –умоляюще простонал Бран. –Будто ножом по стеклу!

      -Вот-вот! И я о том же. Наше поколение вымрет и не станет Руни.

      -Пожалуй. –угрюмо согласился Бран. –Думаешь, только на твоих уроках одичание? Сам тому немало способствую.

      -Вот те раз! –изумилась Веча. –Как же?

      -Да так же! Видно бездарь, не о том рассказываю. И не так. Вот послушай-ка… Сколько мальков сейчас отстаивало на площади? Десятка четыре, да? Все смотрели на трёхцветные тряпки, а у кого ты заметила на лицах какое-либо иное выражение, кроме любопытства? Никакого…

      Однажды во время урока по прошлой весне дело было - рассказываю я об окончании Войны Кольца. Вдруг тянет руку Лет, ну, тот что на лиса ещё похож, и спрашивает: -«Учитель, а вы сами-то в Рунской рати служили?»

      -«А как же, -говорю, -в полку тяжелых дальнобойных стреломётов.»

      –«Правда?! Ранения? Награды?»

      -«И то, и другое.» –отвечаю.

      –«Бок о бок с чертями воевали? А леших в плен брали? Что с ними делали?»

      Ну, я повествую, что, мол. чертей видывал. Что дрались они… гм… как черти… Что леших и водяных встречать на войне не доводилось, не любили они в бой лезть. Безнаказанно из луков на большом расстоянии врагов расстреливать, это да, тут они мастера, а самим подставляться – дураков нет.