Поняв, что из зала нельзя выйти с другой стороны, Кимберли снова вернулась в галерею и двинулась в другую сторону. В замке ей на каждом шагу попадались старинные вещи, которые, по-видимому, собирались поколениями. Многие из них, как решила Кимберли, были привезены из колоний в те времена, когда Англия еще была Британской империей.

Кимберли миновала бесчисленное число лестниц и комнат, пока наконец не попала в столовую. Овальный стол окружали чиппендейловские стулья, относящиеся к восемнадцатому веку. На полу лежал мягкий пушистый ковер, на стенах висели старинные гобелены.

В столовой никого не было. Кимберли подошла к низкому серванту. На нем стояла роскошная ваза. Кимберли никогда не замечала в себе особой страсти к фарфору, но сейчас она не могла оторвать от нее глаз. Элегантная форма и синий с золотом колер завораживал. Не отрываясь она смотрела на вазу, и в ее воображении стали возникать причудливые картины чужой жизни. Из мрака явились призраки и закружили ее в странном хороводе прошлого.

Воздух в комнате насыщался магнетизмом, и Кимберли как бы вступила в реку времени и перестала быть самой собой, а ощутила себя другой женщиной, жившей здесь когда-то.

— Нет, я не позволю калечить мою жизнь. Слышишь, я сказала «нет»!

Откуда-то из глубины мутного зеркала проступила мужская фигура. Кимберли никогда раньше не видела этого человека. В этом она была абсолютно уверена, но вместе с тем ощутила, что мужчина не кто иной, как ее муж.

Чувство омерзения охватило ее. Она уже не могла разделять себя и ту леди из прошлого. Она стала той дамой, которую видела во сне, и тотчас же на нее нахлынул кошмар воспоминаний. Кимберли вспомнила все ненавистные ночи, проведенные с этим мужчиной, ее мужем.

Но ее сознание на этом не остановилось, оно уходило все глубже и глубже в прошлое. Она ощущала себя юной, тоненькой девушкой, похожей на изящную старинную статуэтку из мейсенского фарфора, с красными от слез глазами, какой была эта леди в юности. Она видела себя в церкви рядом с мужчиной, который через несколько минут станет ее мужем.

— ...В законные мужья, чтобы любить, уважать и повиноваться ему, пока смерть не разлучит вас? — звучал голос венчавшего их епископа.

— Нет! — Кимберли вздрогнула. Звук собственного голоса хотя и отбросил картины прошлого, однако не вернул ее к настоящему. Она по-прежнему ощущала себя той леди из далекой эпохи. Кимберли знала, что девушка не нашла в себе силы сказать «нет» тогда, во время венчания, она лишь слегка кивнула в ответ на обращенные к ней слова епископа и пролепетала «да». Теперь же она хотела постоять за себя. Старинная ваза поднимается вверх и вот...

— Стойте! Что вы делаете?! — закричал вошедший в этот момент Реджиналд.

Кимберли вернулась к реальности. Она поняла, что хотела опустить эту вазу на голову того мужчины, призрак которого только что стоял здесь. За что его так ненавидела та, другая женщина из далекого прошлого, которой она себя только что ощущала, Кимберли не знала. Она стала вяло размышлять об этом и неожиданно для себя самой спросила:

— Та, другая ваза разбилась?

— Какая? — удивился Реджиналд и крикнул: — Бартон!

Бартон появился практически сразу же, словно ждал за дверью, когда его позовут.

— У этой вазы была пара? — спросил у него Реджиналд.

— Да, сэр. Здесь когда-то стояли две вазы. Одна их них разбилась. Но это случилось очень давно, еще до войны. Я был тогда очень маленьким, сэр.

Реджиналд и Кимберли молчали. Информация поразила их.

Интересно, какой войны? — вяло крутилась мысль в голове Кимберли. Судя по возрасту дворецкого, это вполне могла оказаться Англобурская война в конце девятнадцатого столетия. Но это проблема недолго занимала Кимберли. Ее больше тревожила другая. Неужели она стала ясновидящей и может путешествовать в прошлые столетия?

— Откуда вы об этом узнали? — с подозрением спросил Реджиналд, обращаясь к Кимберли.

Кимберли покраснела. Она лихорадочно стала перебирать возможные варианты ответа. Сказать правду она побоялась. Ее же сочтут за сумасшедшую!

— У меня подруга дизайнер, — нашла Кимберли наиболее правдоподобную версию. — Она утверждает, что обычно такие вазы бывают парными. Именно об этом я и думала, когда вы вошли. Мой вопрос — это выражение мыслей вслух. Извините, сэр, — добавила Кимберли, скопировав обращение Бартона.

Реджиналд кивнул. Объяснение, данное Кимберли, явно его устроило. Бартон слегка покашлял.

— Что ты хочешь сказать, Бартон?

— Смею добавить, сэр. Та ваза разбилась не от неосторожного обращения служанки. Это сама миледи виновата, сэр.

Значит, та леди все-таки бросила ее в своего мужа, подумала Кимберли и тут же поняла, что она знала это и без пояснения дворецкого. Кимберли испугалась. Господи, неужели я страдаю раздвоенностью сознания? Это осложнение после сотрясения мозга или самостоятельное заболевание? И к чему оно приведет? К шизофрении? Наверное, надо будет рассказать о своих видениях врачу. Возможно, я еще смогу вылечиться.

Реджиналд не обратил внимания на подавленный вид Кимберли и распорядился:

— Пора завтракать, Бартон. Думаю, мисс тоже проголодалась. И если она смогла сегодня встать с постели, ей надо хорошо подкрепиться.

Бартон наклонил голову, но медлил выйти из столовой.

— Если сэр соизволит выслушать... — начал Бартон медленно бесстрастным голосом.

— Да, конечно. Говори, и побыстрее, — перебил его Реджиналд. — С твоей медлительностью все с голоду умрут.

— Смею заметить, сэр, она не может здесь завтракать.

— Может, Бартон, может, — раздраженно возразил Реджиналд. — И почему ты так стремишься выдворить мисс из замка? То она не может занимать спальню, то находиться со мной под одной крышей, а теперь она даже не должна есть здесь!

— Слуги должны знать свое место, сэр! — возразил дворецкий, сохраняя каменное выражение лица.

— Хорошо, считай, что мисс моя гостья.

Слушая перепалку между Реджиналдом и дворецким, Кимберли неожиданно для себя захотела, чтобы слова Реджиналда оказались правдой и она на самом деле гостила в замке.

Бартон бросил на Кимберли ненавидящий взгляд, в котором читался какой-то вопрос и страх, и удалился. Такое смешение чувств показалось Кимберли странным.

— Кем и зачем вы нанялись сюда?

Кимберли вздрогнула. Размышления о дворецком опять отвлекли ее внимание от разговора с Реджиналдом.

— На работу. По объявлению. Сюда требовался смелый человек, а про обязанности мне никто ничего не сказал.

Реджиналд с интересом посмотрел на нее и намеревался что-то сказать, но в этот момент Бартон вкатил столик с блюдами.

— Мэгги, то есть миссис Ховард, приготовила истинно английский завтрак, сэр.

— Спасибо, Бартон.

Бартон, полностью игнорируя Кимберли, начал подавать блюда.

— Вот поридж. Вы обязательно полюбите его, сэр. Настоящий английский джентльмен всегда ест поридж по утрам. Покойный лорд Уайтвентхендж никогда не отступал от этого правила. Омлет из сыра, — продолжал перечислять Бартон, расставляя тарелки. — Миссис Ховард утверждает, что готовит омлет по-настоящему. — В голосе Бартона послышалось сомнение.

Кимберли подумала, что, наверное, по понятиям Бартона, ни одно блюдо не имеет права появиться на столе, если приготовлено не по рецепту времен его прабабушки.

— Покойный лорд Уайтвентхендж по утрам тоже неизменно вкушал сырный омлет? — не без иронии спросил Реджиналд.

— Да, сэр, — не поддавшись на провокацию, почтительно бесстрастным тоном ответил Бартон.

Кимберли не выдержала и хихикнула. Реджиналд улыбнулся. Бартон, по-прежнему не проявляя никаких эмоций, продолжал накрывать на стол. Но в какой-то момент Кимберли перехватила его исподтишка брошенный на нее взгляд и поразилась. Сейчас в нем читалась только ненависть.

— Чай с булочками, сливовый компот, — продолжал комментировать Бартон.

Наконец стол был накрыт, и Бартон, пожелав приятного аппетита, попросил разрешения удалиться.