Неприятный холодок пробежал у нее по спине, но она заставила себя не поддаваться панике и стала спускаться с холма в направлении, которое ей показалось верным. Крайняя однообразность ландшафта, однако, сбивала с толку, а когда она вошла в лес, все направления показались одинаково верными. Конечно, протока должна находиться впереди, говорила она себе, но не достаточно ли долго она уже идет, не пора ли ей наконец наткнуться на воду?

Как жаль, что она была так сердита и не догадалась помечать свой путь! Дороти резко остановилась. Нет, она явно пошла не в ту сторону.

Дороти открыла рот, чтобы сказать что-нибудь в свое оправдание, но не смогла выговорить ни слова. С побелевшим лицом она только смотрела на него, отчаянно борясь с наворачивающимися на глаза слезами. Гатри увидел, что Дороти с силой прикусила дрожащие губы. Он тоже открыл было, рот, чтобы изречь нечто суровое, но вместо этого протянул ей руки и крепко прижал к себе так, что она уткнулась рыжеволосой головой ему в плечо и по-детски расплакалась.

5

Тело Гатри было сильным, удивительно крепким. Дороти прильнула к нему, смущенная своими слезами, но бесконечно благодарная, что он позволил ей найти опору в его объятиях.

— П-прости, — пробормотала она сквозь слезы. — Прости меня…

— Ты цела? — Голос его был твердым, но она услышала в нем тревогу и нежность.

Она кивнула головой.

— Д-да.

— Дороти, где ты была?

— Я не знаю, — ответила она сквозь слезы, не отнимая головы от его плеча. — Я зашла очень далеко и была слишком сердита, чтобы замечать дорогу. — Она вздрогнула, вспомнив свое путешествие, и прижалась к нему еще крепче. — Я думала, что с легкостью найду протоку, но я пошла не в том направлении. Я думала, мне никогда не удастся выбраться оттуда. — Она горько вздохнула. — Мне было так страшно! Ты был прав, здесь мне совсем не место. Гатри вздохнул.

— Я был просто в плохом настроении, Дороти. Ты должна знать, что я не имел в виду и половины из того, что сказал.

— Ты имел это в виду, — ответила Дороти приглушенно.

— Ну, хорошо, прости меня, — ответил Гатри. — Я потерял контроль над собой и сорвал на тебе зло. Я чуть с ума не сошел от беспокойства, что с тобой могло что-то случиться, укоряя себя за то, что отпустил тебя в таком состоянии.

— Ты не виноват, — пробормотала она. Слезы на ее глазах уже высохли, но покидать его объятия она не торопилась. — Я опять сделала из всего трагедию, как всегда. Ты был прав и здесь. Терпеть не могу эту твою вечную правоту, — добавила она, и эта фраза была так характерна для нее, что Гатри невольно улыбнулся.

— Наши отношения стали несколько натянутыми в последнее время, не так ли?

— Было лучше, когда мы не были так вежливы друг с другом. — Его крепкая грудь и ровное дыхание успокаивающе действовали на Дороти, но неожиданно охватившая ее застенчивость не давала поднять глаза. И что такое на нее нашло, что она вдруг так по-детски расплакалась?

— Ну, это легко исправить, — заметил Гатри с веселой ноткой в голосе. — Давай теперь договоримся быть невежливыми.

— Прекрасно, — пробормотала Дороти. Она ожидала, что он оттолкнет ее после этих слов, но Гатри словно бы и вовсе забыл, что обнимает ее. Он опустил подбородок на ее спутанные волосы и рассеянно поглаживал рукой по спине. Дороти почувствовала себя как-то странно расслабленной. Пальцы ее дрожали от желания погладить его широкую мускулистую грудь, к которой она так отчаянно припала сначала. Страх, усталость и напряжение прошли, и она подумала, что стоит ей лишь чуть-чуть приподнять голову, и она коснется губами его шеи, вдохнет его запах. А если и он опустит свое лицо…

Было уже почти совсем темно. Попугайчики скрылись наконец в своих гнездах, и воздух был тих и прохладен. Мир для Дороти заключался сейчас в биении ее собственного сердца и мерном дыхании Гатри. В его руках она чувствовала себя в полной безопасности, как в теплом и уютном доме…

— Ну что, теперь лучше? — спросил он, словно очнувшись.

Дороти нехотя кивнула, и он разжал объятия и мягко отстранил ее от себя. Последовала неловкая тишина.

— Ну, кто первый начнет грубить? — произнес, улыбнувшись, Гатри.

— Что-то меня не тянет грубить сейчас, — призналась Дороти, глядя на носки своих туфель.

— В таком случае ты действительно плохо себя чувствуешь!

Она покачала головой.

— Я чувствую себя глупо.

— Пойдем, ты замерзла, — заботливо проговорил Гатри. Он открыл дверь и нахмурился, заметив, как она хромает. — А что у тебя с ногой?

Дороти рассказала, как она перелезала через валуны.

— И ты шла с подвернутой щиколоткой? — с удивлением проговорил он. — Как ты умудрилась забрести так далеко?

— Не знаю, — честно призналась девушка. — Но теперь мне до конца жизни хватит впечатлений от австралийской провинции, на которую я сегодня насмотрелась!

— Да что ты, ты ничего еще здесь толком не видела, — сказал Гатри, когда дверь захлопнулась за ними. — Думаю, пора мне показать тебе настоящую Биндабурру. Ребята, похоже, вполне справятся пару дней без повара. Завтра я возьму тебя и покажу, что тебе все-таки досталось в наследство.

— А нам придется идти пешком? — с опаской поинтересовалась Дороти. После сегодняшних приключений она сомневалась, хочет ли она еще бродить по окрестностям.

Улыбка Гатри блеснула в полутьме.

— Да нет, если мы пойдем пешком, мы немного увидим, — сказал он. — Особенно с твоей больной ногой. Ты умеешь ездить верхом?

— Нет, — твердо ответила Дороти. Однажды она попробовала прокатиться на лошади, больше она такого не сделает.

— Ну в таком случае мы отправимся на моем мини-тракторе, — сказал Гатри, но потом засомневался. — Впрочем, если ты не хочешь, мы можем остаться дома.

Дороти остановилась, пораженная открытием, что ей было все равно, где находиться, лишь бы только Гатри был рядом. Радуясь, что темнота скрыла выражение ее лица, она сделала глубокий вдох, пытаясь прийти в себя.

— Нет, я поеду, — сказала она, наконец.

Они выехали на следующее утро после завтрака, когда солнце было еще невысоко над горизонтом. Дороти вела себя тихо под впечатлением вчерашних переживаний и неожиданно открывшейся ей глубиной новых чувств к Гатри. Она никак не могла избавиться от воспоминания о том, как спокойно и уютно было ей в его объятиях. Вновь и вновь она повторяла себе, что это явилось просто результатом пережитого испуга и нервного истощения, но этим нельзя было объяснить то жгучее желание поднять голову и прикоснуться к нему губами. Дороти сопротивлялась этим воспоминаниям, но в конце концов, была вынуждена признаться себе, что хотела тогда, чтобы Гатри поцеловал ее. Она хотела этого больше всего на свете.

А сейчас она сидела возле него в кабине трактора, повторяя про себя, что теперь при свете дня все будет по-иному. Невозможно было представить, что не прошло еще и двух недель с тех пор, как она сидела в этой кабине в первый раз, не подозревая, какие чувства разбудит в ней этот человек. Неужели вообще были такие времена, когда она не знала Гатри, не знала, как сильны и нежны его руки, как теплы его губы?..

Как и обещал, Гатри показал ей Биндабурру, которая сильно отличалась от той, которую она видела вчера. Или все показалось ей в ином свете лишь потому, что он был рядом? На целые мили вокруг тянулась та самая каменистая равнина, но если вчера она была унылой и сумрачной, то сейчас глаза Дороти наслаждались захватывающей панорамой бескрайних просторов, залитых солнечным светом. Огромное небо пылало синевой, а солнце отражалось ослепительными бликами на камнях. Островки крошечных диких цветочков пестрели среди голубовато-зеленой травы. Дороти увидела небольшое стадо пятнистых черно-белых коров. Гатри остановил трактор и стал оживленно рассказывать, как содержится скот в Биндабурре. Дороти кивала с умным видом, стараясь не обращать внимания на то, как тень от шляпы падала на его лицо.