— А ты меня разве не знаешь?

— Слышал чего-то — когда за тобой авторитеты были. А теперь мне не интересно.

Не интересно? Такой наглости Леха не ожидал. Он все-таки считал, что успел заработать кое-какую репутацию. Справа от Сапара сидел не маленький шкаф, слева — не очень крупный, но нервный тип, к которому Башлык пару раз обратился в начале посиделок — «Братишка, плесни по сотке», «Братишка, хлеб передай». Может, правда брат? А впрочем, какая разница. Упырев, прожевав кусок отбивной по-киевски, громко цыкнул зубом, что послужило его бойцам сигналом быть наготове.

— Тогда, может быть, тебе интересно будет узнать, — обратился Леха к Башлыку, — что фирма, на которую ты «наехал», — у меня под крышей, а ты борзеешь и выводишь меня из душевного равновесия. Это обычно бывает опасно и заканчивается тяжелыми травмами. Тебе все понятно, или разъяснить?

— Мне понятно, — не теряя надменности, отвечал Сапар, — что ты просто никто, и за слова свои не отвечаешь. Шевельни хоть пальцем — и завтра тебя никто не сможет найти, хоть все окрестные леса перекопают…

В литературе многоточие означает, что фраза или не нуждается в завершении, или не может быть завершена в силу объективных причин. В данном случае имела место вторая причина, потому что Леха, привстав, взял Башлыка за горло — очень осторожно, чтобы ненароком не задушить и не оторвать голову — и приподнял его над столом. Не обращая внимания, что Сапар пузом сметает со стола салаты и закуски, подтащил его к себе и в упор проговорил:

— Тебе никакого леса не понадобится, помойная рожа. Ты у меня в городе будешь иметь только один бизнес — пустые бутылки собирать…

Его ребята были наготове — заметили, как нервный полез во внутренний карман за пистолетом, и своевременно выдали ему хорошего пинка. Теперь он лежал в углу и шипел от бессильной злобы, однако вреда уже никому причинить не мог. Второй подручный Башлыка — шкаф — благоразумно сидел, не двигаясь.

— Как ты меня понял, помойка? — продолжал между тем разговор Леха. — У тебя теперь есть интерес насчет кто я такой?

Честно говоря, все эти вопросы были уже чисто риторическими, потому что ответов на них быть не могло: полузадушенный Сапар только слабо хрипел и таращил налитые кровью глаза, намекая тем самым, что жить ему осталось недолго. Вот тут Упырь и проявил неуместный гуманизм: людей такого типа можно остановить только одним способом. Способом, который наверняка решает все проблемы… Вместо этого он отпустил Башлыка, уронив среди оставшихся на столе блюд, и спросил:

— Ты теперь знаешь, кто я?

— Знаю… — едва продышавшись, отвечал Башлык.

— Претензии по земле еще есть? — продолжал допрос Леха.

— Нет… — прекратил прения Сапар.

— Значит, на этом и закончим.

Лехина «бригада» удалилась, высоко подняв головы, а зря: если бы задержались у выхода на секунду, то услышали бы, как прошипел младший брат Сапара:

— Если ты их не сделаешь — я сам сделаю…

И ответ старшего брата:

— Ничего, недолго им гулять.

Что он зря проявил гуманизм, Алексей понял через три дня, когда один из его помощников взорвался в своей машине. Потом Упырев поехал на дачу, а там сосед пригласил его на рыбалку. С берега пруда Леха услыхал вой пожарных машин, увидел поднявшийся над поселком столб дыма — и понял все, еще до того, как прибыл на место: его дача сгорела дотла. А еще через день он узнал, что второго его сотрудника расстреляли прямо в подъезде.

Вот тогда-то Упырев горько пожалел, что проявил милосердие. Нельзя забывать, что животные жалость воспринимают как слабость. А слабого можно не бояться. Поэтому днем позже Лехину «тойоту», когда он вышел в киоск за водичкой, прямо на обочине дороги как пустую яичную скорлупку растоптал КамАЗ. Тогда Леха понял, что компромиссов не будет: война шла на полное уничтожение. Лишенный помощников, Упырь оказался в крайне тяжелом положении: туркменская группировка была хорошо вооружена и дисциплинированна. Противостоять ей в одиночку было невозможно. Пришлось скрываться.

Единственное, в чем повезло Упыреву, — что как раз накануне той разборки Алексей, как всегда, отправил мать на все лето к сестре — в Геленджик, на море. Хоть за нее можно было не бояться.

А вот за себя — самое время. Не сумев достать Алексея своими силами, Сапар привлек к сотрудничеству местную милицию, где у него работал какой-то родственник. Менты организовали на Упырева настоящую охоту. Человеку с комплекцией и известностью Упыря трудно было оставаться незамеченным — вот уже несколько дней он выходил в город только по ночам, скитался по знакомым, по бывшим и нынешним своим подругам, не оставаясь нигде подолгу, чтобы не навлечь беды. На своем джипе поменял номера и загнал на маленькую крытую стоянку, где работали знакомые ребята, надеясь воспользоваться им в крайнем случае. Но кольцо вокруг него — он это чувствовал — постепенно сжималось. Упырев дал себе самому клятву, что воздаст Сапару за все самой страшной казнью. Но для этого надо было как минимум остаться в живых.

И вот однажды вечером, когда особенно сильна стала тревога, лихорадочно перебирая в голове всех знакомых, о которых не знали бы ни менты, ни туркмены, Алексей вспомнил неожиданно тот самый адрес: улица Ленина, 93 «а», квартира 7. Об услуге, оказанной сослуживцу, известно было только его сотрудникам да управдому… Интересно, Дерево здесь уже, или нет?

Оставаться там, где он находился, становилось опасно, и Упырь, прихватив сумку с барахлишком, пробираясь дворами и темными переулками, отправился по последнему адресу, о котором не знали его враги. Подойдя к дому, он вычислил окна нужной квартиры: в них горел свет. Упырь поднялся на второй этаж и дал длинный звонок. Последовала долгая пауза, а потом Деревянко каким-то сиплым голосом спросил:

— Кто там?

— Это я, Вован! Открывай! — ответил Упырь, почувствовав вдруг огромное облегчение: удача, кажется, еще не совсем изменила ему.

— Щас… щас… — Владимир торопливо защелкал замками, потом загремел цепочкой. — Входи, — распахнул он наконец дверь.

Еще с порога Алексей увидел испуг в глазах бывшего сослуживца, и усмехнулся про себя: ясно, никаких автоматов Вован не привез. Но это не проблема. В случае чего Упырь и сам имел неплохой схрон за городом. Надо будет до него, кстати, как-нибудь добраться… Ситуация, похоже, в любой момент может стать критической.

Однако на лице у него ни одна из этих мыслей не отразилась. Упырь не торопясь разулся, поставил сумку в угол и спросил, где можно посидеть.

— Да вот, прямо проходи… На кухню…

Алексей прошел, сел на табурет, тяжело нависнув над кухонным столиком. Подождал, пока бывший сослуживец присоединится к нему, достал из кармана куртки бутылку водки. Деревянко полез в холодильник за закусью, нашел кусок колбасы и пару помидор. Заглянула в кухню испуганная Валентина, и тут же спряталась. Налили, выпили.

— Ну как дела, Дерево? — начал разговор Упырев. — Добыл «калаши»?

— Да как, Лех? Я же говорил, переправить можно только в контейнере… А он еще не пришел.

— Когда придет?

— Н-ну… не знаю… Может быть, через месяц.

— Через месяц? — Упырь помолчал, катая бугры желваков. — Ладно. Подожду. А пока вот что… Ты не против, если я у тебя пару ночей перекантуюсь?

Если бы Упырь сказал Деревянко, что записался в отряд космонавтов, он бы не так удивился.

— А как же… У тебя же… — начал было прапорщик, но Алексей не дал ему договорить.

— Да. Есть у меня квартира. И дача есть. То есть была. Но есть еще и некоторые проблемы. Поэтому я спрашиваю: можно у тебя переночевать?

— Да конечно, Леха, какие вопросы… — у Деревянко отлегло от сердца. Он понял, что все его дела, связанные с Упырем, отныне будут решаться не так, как раньше. На другом уровне. Действительно, нельзя же спокойно прибить человека, который пустил тебя переночевать. Хотя в этом вопросе проявилась чисто деревенская наивность прапорщика: мыто как раз знаем, что можно. Ну ладно…