— Становись!

Толкая друг друга, выстроились в шеренгу.

Лейтенант пересчитал всех.

— Можете вести, — разрешил он другому лейтенанту.

По бокам выстроившихся стали конвойные с автоматами. Послышалось: «Марш»! — и небольшая группа людей медленно потянулась за ворота.

Рассветало. Георгий был рад, что они двигались. На ходу он согрелся.

Медленно тащились конвоируемые через разрушенные хутора и станицы. Днем на окраине какой-то станицы был устроен привал. Арестованным выдали хлеб. Пока они отдыхали, к ним присоединилась еще одна группа людей. Дальше двинулись вместе.

Пройдя еще километра три, Георгий почувствовал, как сильно заболели стертые ноги. Он вышел из строя и, сев прямо на снег у обочины дороги, снял валенок. Портянка сбилась на пятке. Карлов перематывал уже вторую ногу, когда к нему подошел конвоир:

— Вставай, вставай! На привале надо было портянки мотать.

Он бы, возможно, толкнул Карлова прикладом, но Георгий метнул на него тяжелый непрощающий взгляд.

— Небось наших-то сразу... без разговоров расстреливал, — пробормотал конвоир, оправдывая себя за допущенную резкость.

— Не полицай я, дурья твоя башка. Я советский летчик, — с болью в голосе произнес Георгии.

— Летчики наши вон... летают, — ответил солдат, показывая в небо, где издалека доносился гул моторов.

— Сбили меня недавно, чудак ты эдакий, вот и пробирался я к своим, а тут видишь, как встретили.

Карлов уже натянул валенок.

— Ладно, там разберутся. Догоняй своих.

Идти стало легче, и Георгий быстро пристроился в хвост колонны.

Рядом с ним, сутулясь, шел высокий пожилой человек с острой седеющей бородкой и маленькими усиками. Его, очевидно, арестовали только вчера — на щеках еще не успела вырасти щетина. «Интеллигент», — подумал Георгий, посматривая на соседа.

— Скажите, — вдруг обратился тот к Карлову, — как вы думаете, я вот был бургомистром при немцах, будут нас судить или так расстрелять могут?

— Я бы таких давно повесил, — с ненавистью ответил Георгий.

— Позвольте, но вы ведь тоже служили новому порядку, — изумился бывший бургомистр.

Карлов размахнулся здоровой рукой и с силой ударил его по лицу. Предатель свалился с ног.

— Эй, чего там не поделили? — крикнул конвоир. — Не сметь драться, а то руки свяжу.

— Не понимаю, — поднявшись, быстро заговорил бургомистр. — Может быть, я резко выразился. Ну пусть не служили, но сотрудничали же.

Карлов опять замахнулся, но тут же опустил руку. Бургомистр успел отскочить в сторону. Теперь он шел на почтительном расстоянии от Георгия.

Кругом виднелись следы недавнего боя. По обеим сторонам дороги валялись разбитые, обгоревшие автомашины, исковерканные орудия, танки с черными крестами на развороченных башнях. Иногда из-под снега виднелись то зеленый рукав шинели с торчащими из него белыми обмороженными пальцами; то сапог, обтянутый тряпками или большой соломенной калошей; а кое-где в невероятных позах, словно повалившиеся чучела, черными пятнами лежали на снегу трупы бывших завоевателей.

Встречный ветер усилился. Замело, забуранило по открытой степи. Опустив головы, пряча лица от слепящего снега, медленно двигалась колонна.

К вечеру арестованных привели на железнодорожную станцию. Георгий внимательно всматривался в полуразрушенные станционные постройки. Что-то очень знакомое было в расположении этих строений. Где-то он их видел?

«Постой, ну, конечно, — мысленно воскликнул он. — Это же станция Куберле».

Георгий вспомнил, как за несколько дней до вылета на аэродром Сальск он водил сюда свою эскадрилью. С воздуха, с высоты бреющего полета видел он эти строения.

В тот раз летчики громили сгружаемые с железнодорожных платформ танки Манштейна. Вот они — эти танки. Стоят теперь грудами мертвого металла. Сорванные башни валяются рядом. Ленты гусениц, словно размотавшиеся обмотки, стелются по снегу.

В тот день летчики возбужденно рассказывали механикам, какой урон нанесли они врагу, как в панике метались фашисты под градом пуль и снарядов.

Да, не думал тогда Георгий, что через пару недель ему придется в такой необычной обстановке увидеть дело рук своих. Невольно он рассмеялся.

— Что, здорово накромсали? — раздался за его спиной восхищенный возглас.

Карлов обернулся. Рядом стоял тот самый конвоир, который ругал его на дороге, когда он перематывал портянки.

— Да, что здорово, то здорово, — согласился Георгий.

— Это наша авиация! Вот бы поглядеть на тех летчиков, — мечтательно проговорил конвоир.

Глаза Карлова вдруг заблестели.

— Можешь поглядеть. Это я приводил сюда свою эскадрилью штурмовиков. Как видишь, надолбали порядком, — чужим хриплым голосом сказал он.

Боец с недоумением, недоверчиво посмотрел на него. «Ври больше», — говорил его взгляд. Потом, оживившись, спросил:

— Неужели правда ты наш летчик?

— Ну, конечно, правда, конечно, летчик, — загораясь надеждой, ответил Георгий.

— Если так, не переживай особенно, скоро разберутся. — Солдат сочувственно улыбнулся.

На другое утро, когда колонну вели вдоль разрушенного железнодорожного полотна Куберле — Зимовники, лейтенант — начальник конвоя — отозвал Карлова в конец группы.

— Послушайте, — сказал он. — Вы что, действительно наш летчик?

— В том-то и дело, что ваш. Настоящий советский летчик-штурмовик, командир эскадрильи, — ответил Георгий и улыбнулся простодушной, усталой улыбкой.

Они шли рядом с лошадью, впряженной в сани, на которых ехали отдыхающие конвоиры.

Карлов рассказал начальнику конвоя о своих приключениях.

Внезапно метрах в ста от дороги он увидел лежащий на снегу самолет Ил-2. На хвостовом оперении штурмовика наискось через киль и руль поворота была нарисована широкая белая полоса. Карлов узнал опознавательный знак своей дивизии.

Человек в замасленной ватной куртке, сидя на корточках, что-то отвинчивал на крыле.

— Эй, авиация! — крикнул Георгий.

Механик посмотрел в его сторону.

— Иди, иди сюда, — позвал Георгий, махнув шапкой.

Механик пошел от самолета к арестованным, с любопытством глядя на обросшего густой щетиной человека в синей шинели полицая. Лицо его вдруг радостно просияло, и он бегом бросился к Карлову.

— Ба, да никак с нашего полка, — обрадовался Георгий, узнав техника из первой эскадрильи.

Он быстро перебрал в памяти десятки фамилий, пытаясь вспомнить, как зовут этого парня. А тот, подбежав, остановился в нерешительности и вопросительно поглядывал то на начальника конвоя, то на Карлова. Расставленные для объятий руки летчика медленно опустились.

— Ты его знаешь? — спросил лейтенант, кивнув на Георгия.

— Конечно, знаю. Это же командир третьей эскадрильи. Его совсем недавно сбили. Еще командир полка говорил: «Карлов, если жив, обязательно вернется».

— Ну теперь-то верите? — спросил Георгий у начальника конвоя.

— Я вам еще после вашего рассказа поверил, да как быть — не знаю. Ведь я по списку за каждого отвечаю. — Лейтенант на секунду задумался. — Мне б хоть бумагу какую-нибудь, чтобы за вас отчитаться.

— Да, положеньице, — протянул Георгий.

— Знаете, чем можно помочь? Пусть он, — лейтенант кивнул на механика, — быстрее сообщит в полк, чтобы за вами с каким-нибудь документом приехали.

— Быть по-вашему, — согласился Карлов.

Начальник конвоя объяснил механику, что арестованные движутся по дороге на Зимовники, и отметил на карте, где они сейчас находятся.

— Так мне же самолет приказали эвакуировать с вынужденной посадки, — неуверенно проговорил механик.

— Кто приказал? — спросил Георгий.

— Инженер полка.

— Ну так передашь ему, что я его приказание временно отменил. А сейчас ступай и доложи майору Емельянову, что иду я под конвоем по родной земле, которую сам же освобождал, — пошутил Георгий.

— Хорошо. Я быстро, товарищ лейтенант.

По дороге то и дело проезжали автомашины. Груженые — к фронту, пустые — в тыл. Начальник конвоя остановил грузовик и попросил довезти механика. Как только машина тронулась, Карлов и лейтенант побежали догонять конвой, который успел уйти довольно далеко.