Единственный глаз Карла Германа Франка сощурился и глянул на Гешке со злой иронией.

— Дорогой Гешке, уж не собираетесь ли вы подать в отставку? Неужели вы совсем разучились работать?

— Как вам будет угодно, господин статс-секретарь, — покорно сказал шеф гестапо. Вид у него был довольно унылый.

— Господа! — обратился Карл Герман Франк ко всем присутствующим. — Штандартенфюрер Гешке нуждается, видимо, в добром совете. И я готов помочь ему выйти из затруднительного положения. Я глубоко убежден, что для борьбы, я бы даже сказал, для успешной борьбы с любыми антигерманскими группировками в первую очередь необходимо возглавить эти самые группировки. — Он сделал паузу и оглядел всех присутствующих, проверяя, какое впечатление произвели на них его слова. Он рассчитывал на эффект. Слова его, кажется, действительно произвели впечатление, и статс-секретарь остался доволен. Он продолжал: — Да, да! Именно возглавить, господа. И тогда наши враги придут к нам сами.

— Благодарю вас, господин группенфюрер. Как всегда, все гениальное очень просто. Я приношу извинения за то, что сам не додумался до такой простой идеи. — Гешке поклонился в сторону Франка.

— Но это действительно гениально! — воскликнул шеф гестапо города Брно штурмбанфюрер Козловский. — Если позволите, господин группенфюрер, у меня есть превосходная кандидатура для этой цели.

Все головы повернулись в сторону невысокого лысеющего штурмбанфюрера, на глазах которого поблескивали стекла пенсне. Для присутствующих не было секретом, что польский немец Козловский пользовался особым расположением Карла Германа Франка.

— Кого вы имеете в виду? — спросил Франк, разглядывая поднявшегося с кресла штурмбанфюрера Козловского.

— Вы должны его помнить, господин статс-секретарь. Это тот самый человек, который еще в тысяча девятьсот сорок первом году выдал нам нелегальную коммунистическую организацию в городе Брно. До недавнего времени его использовали в качестве камерного агента в берлинской тюрьме. Такая работа ему пришлась не по вкусу, и он прислал мне письмо, в котором сообщил, что прекрасно знает местные условия и мог бы стать полезным на Моравской земле. Я взвесил это предложение и запросил его из Берлина. Теперь он находится в моем распоряжении. Этот человек прекрасно знает условия коммунистического подполья, сейчас он нащупывает старые связи. Это блестящая кандидатура, чтобы возглавить патриотическое движение чехов. Эти бандиты устремятся к нему, как мотыльки на свет лампы...

— Как его имя?

— Я зову его Франта Великий, господин статс-секретарь.

— Хорошо! Действуйте. Я думаю, у вас не будет возражений? — обратился Карл Герман Франк к штандартенфюреру Гешке.

— Нет, нет. Это агент сто пять. Его очень высоко оценивали в Берлине. А теперь я хотел бы добавить, что мой доверенный человек уже вошел в партизанскую банду, которая действует возле Всетина.

— Кто же руководит этими бандитами? — поинтересовался Франк.

— Пока мне известно только, что партизанская банда действует под именем Яна Жижки. Командует ими советский парашютист. Его фамилии мы пока не знаем. Но я имею словесный портрет. Он ходит в черной кожаной куртке. Носит черные усы и бороду! Звание его пока неизвестно. Но по тому, как умело руководит он боевыми операциями этих бандитов, можно полагать, что звание у него немалое.

— Генерал, что ли? — шутливо спросил Франк.

— Может быть, и генерал, — вполне серьезно ответил Гешке. — В недавних боях возле моравско-словацкой границы эти бандиты под его руководством уничтожили более шестисот наших солдат и офицеров. Тогда нам удалось их разбить. Но теперь у них, кажется, еще больше сил. А наши гарнизоны ослаблены... Я думаю, надо объявить местным жителям, что за голову этого командира мы заплатим большие деньги.

— Но как же его назвать? — уже сердито повторил Франк.

— Один из моих агентов называет его «Черный генерал».

— Ну, это уже становится смешным, — возразил Франк. — Генерал Гоффле, командующий оккупационными войсками в Словакии, говорил мне, что словацкими партизанами тоже командует какой-то Черный генерал. Не может же он один быть и в Словакии, и в Моравии?

— Я думаю, он мог перебраться из Словакии к нам в Моравию.

— Но генерал Гоффле утверждает, что словацкие партизаны по-прежнему досаждают ему в Словакии. Они скрываются в горах и в удобные моменты совершают атаки на наши коммуникации.

— Какая нам разница. Пусть имя Черный генерал будет условно.

— Зачем условно? — перебил шефа гестапо руководитель службы безопасности, листая свою записную книжку. — Сегодня мои люди доложили мне, что партизанской бандой командуют двое. И вот их имена... — Наконец он нашел нужный листок и, надев очки, сказал твердым голосом: — Один из них надпоручик чехословацкой армии Ян Ушияк, а второй — советский партизан, офицер Мурзин. Он в звании капитана или майора.

— И этим сведениям можно верить? — спросил Карл Герман Франк.

— О да, экселенц. Мои люди не ошибаются. Эти данные мне сообщил начальник полиции безопасности в городе Злин оберштурмфюрер СС Гельмут Хайнеке. Тот самый, что исполнял раньше обязанности комиссара гестапо в Кобленце и Висбадене. Еще тогда я привык ему верить.

— Вот и хорошо. Завтра же я передам в ваше распоряжение несколько батальонов СС из частей Пражского гарнизона, подчиню вам гарнизоны Всетина и Злина, а также группы тайной полевой полиции. На большее пока не рассчитывайте. Командующий группой армии «Центр» генерал-полковник Шернер не даст нам сейчас ни одного солдата. Весь свой резерв он перебрасывает из Моравии в Польшу. Поэтому уничтожать партизанских бандитов нам придется своими силами.

— Будет исполнено, экселенц! — Руководитель службы безопасности поднялся с кресла, снял очки, склонился в услужливой позе.

— А вы, — обратился Франк к шефу гестапо, — нацельте своих людей на подпольные коммунистические ячейки. И в первую очередь займитесь промышленными центрами. Меня беспокоят Моравская Острава, Брно, Злин, Прага. И действуйте безотлагательно.

В полночь, когда часы на башне Лоретты пробили двенадцать, Карл Герман Франк закончил совещание и распрощался со своими подручными. Потом он погасил лампу и, подойдя к окну, отбросил плотную штору. Перед ним во мраке лежал затемненный город. От подъезда дворца, поблескивая притушенными синими фарами, одна за другой отъезжали машины и стремительно исчезали в ночной мгле. Тревожный перезвон колокольчиков лореттанского монастыря вновь прозвучал над опустевшей площадью.

Рано утром в спальне Франка затрезвонил правительственный телефон. Франк торопливо протянул руку и снял трубку.

— Будете говорить с Берлином, — послышался гортанный женский голос.

Франк соскочил с постели, одной рукой дотянулся до халата, набросил его на плечи. Ноги долго не могли нащупать ночные туфли.

— Гут морген, дорогой Франк! — прозвучал в трубке приглушенный расстоянием голос рейхсфюрера Гиммлера.

— Гут морген, гут морген! — растерянно, еще не совсем очнувшись от сна, ответил статс-секретарь протектората.

Между тем Гиммлер продолжал:

— Час назад в ставке фюрера закончилось совещание. Приняты важные стратегические решения. Только что генерал-фельдмаршал фон Шернер вылетел в Прагу. Он проинформирует вас подробнейшим образом. Исходя из сложившегося положения на территории протектората Чехии и Моравии, дорогой Франк, я настоятельно напоминаю вам о вашей личной ответственности перед рейхом за спокойствие и порядок в протекторате...

Губы Франка напряженно сжались. «Видимо, произошло что-то серьезное, если рейхсфюрер Гиммлер предупреждает меня об ответственности. Он, кажется, так взволнован, что назвал генерал-полковника Шернера генерал-фельдмаршалом», — подумал Франк.

— До меня дошли сведения, что в горах Моравии появились партизаны. Это правда, Франк?

— Да. Но через несколько дней от них не останется и следа, господин рейхсфюрер. Я уже принял экстренные меры.