О том, что все это не легенда, свидетельствует заметка, помещенная в ганнибальской газете «Джорнал» от 19 августа 1847 года. В ней говорится, что обнаруженное тело «соответствует описанию беглого негра, помещенному в листовках…».

Были в городке и сознательные аболиционисты, которые шли на смерть во имя своих убеждений. В одном из своих произведений Твен рассказывает о казни аболициониста Гарди, который помог негру бежать из рабства. Когда полицейский попытался задержать беглого раба, Гарди уложил представителя закона на месте.

Фермеры собрались на казнь со всей округи. Иные из них видели во всем этом только развлечение; они ели пироги да пили крепкий сидр. Но расправа над Гарди заставила многих задуматься. Аболиционистские настроения в Ганнибале не сошли на нет. Напротив, в борьбу с рабством вступили и другие жители городка. Некоторые местные ремесленники и рабочие: кузнец, печатник, пекарь и другие — создали тайное общество противников рабства. Кузнеца тоже повесили. Он умер со словами: «Смерть тиранам!» Общество аболиционистов продолжало существовать. Врагом рабства сделался и родной брат Твена — Орион.

Хотя у Сэма Клеменса и его ближайших товарищей мысль о помощи беглому рабу могла, пожалуй, вызвать только ужас (ведь негр был ценным имуществом, и, значит, тот, кто помогает негру скрыться, попросту «вор»), все же мальчики, знавшие о поступке Бенса, не выдали его. Смутное ощущение, что в основе рабства лежит какая-то несправедливость, уже тогда шевелилось в сердце насмешника Сэма.

С самых ранних лет ему были близки негритянские ребятишки — верные товарищи по охоте, купанию и разным проказам. На ферме дяди Куорлза были и взрослые негры, к которым нельзя было не испытывать чувства живой привязанности.

Рабы жили там, по замечанию Твена, в трех или четырех маленьких и убогих хижинах, которые назывались «негритянским участком». И Сэма всегда тянуло туда, ибо на «негритянском участке» его ждали искренняя дружба и веселые приключения.

Добрым другом детей был негр дядя Дэн, превосходный рассказчик и советчик в беде. «Помню, — говорится в «Автобиографии», — кухню дяди Дэна, какой она была в счастливые вечера моего детства; как сейчас вижу черную и белую детвору, сгрудившуюся поближе к очагу, игру огня на их лицах, тени, пляшущие по стенам, светлые по сравнению с пещерным мраком в глубине комнаты; слышу, как дядя Дэн рассказывает бессмертные сказки…»

Еще в детстве Сэмюел Клеменс полюбил негритянские песни, которые с огромным волнением слушал и сам напевал всю жизнь. Одна из его дочерей заметила как-то, что в исполнении ее отца негритянские песни звучали, как вопль души.

Сколько нежности в описании негритянки — тети Филис, героини еще не опубликованного рассказа Твена, бесспорно основанного на воспоминаниях детских лет! У тети Филис осанка гренадера. «Но, будучи чернокожей, она добродушна до мозга костей. Это прирожденная привилегия и прерогатива ее чудесной расы. Она полна веселья, неистребимого веселья и живости; как радостно быть рядом с ней! Ее смех, этот светлый смех, этот вдохновляющий и бодрящий смех, всегда готов сорваться с уст; и вот он звенит, точно колокольчик, смех, исходящий прямо из сердца…»

После смерти Джона Маршалла Клеменса семья вынуждена была жить на то малое, что удавалось получить Памеле за уроки музыки. Кое-что присылал Орион, работавший наборщиком в Сент-Луисе.

Твен рассказывает: «…После смерти отца меня сразу взяли из школы и отдали в обучение к мистеру Аменту, редактору и владельцу ганнибальской газеты «Курьер»…»

Есть данные, что мальчик ходил в школу лет до четырнадцати, правда, нерегулярно, совмещая учебу с работой.

Сэм Клеменс успел познакомиться со многими школами Ганнибала. Все это были частные заведения, где под руководством одного или двух учителей дети получали самые элементарные познания.

В восьмилетнем возрасте Сэм учился в школе, которую содержал некий ирландец, по фамилии Кросс, что значит «злой». Ученик Клеменс сочинил двустишие:

Приятель Сэма Джон Бриггз решился написать по двустишие на доске, за что был жестоко наказан. Автора стихов не обнаружили.

В школе Кросса царила бессмысленная зубрежка. Сохранились наброски рассказа Твена, где описана именно такая школа. Герои рассказа: шалун Том Сойер, его прилежный брат Сид и Бекки Тэтчер.

Лучше всего запомнилась Твену школа Досона, который требовал, чтобы дети подражали поведению его собственного сына. Но этот примерный мальчик отнюдь не пользовался симпатией учеников. В неопубликованном произведении Марка Твена есть комическая картинка школьной жизни. Ученики «шепчутся, дерутся, колотят друг друга, ловят мух, хихикают». Когда приходит учитель, все замолкают. Но вот он командует: «Беритесь за уроки», — а сам отправляется в свою комнатушку. Снова «мальчики и девочки дерутся, щиплют друг друга, колют булавками — один мальчик сел прямо на булавку, вскрикнул «ох!», дал в ухо своему соседу. Перебрасываются комочками жеваной бумаги, стреляют из духовых ружей и т. д. Ловят мух. Некоторые из учеников получше вполголоса учат уроки».

В школе Досона, как и у Кросса, ученики должны были механически затверживать правила грамматики и вообще иметь дело с учебным материалом, смысл которого им был не доступен. Не удивительно, что дети предпочитали во время уроков обмениваться ножиками, птичьими яйцами, рыболовными крючками. Однажды Досон застал Сэма Клеменса и его приятеля Вилла Боуэна за увлекательным занятием: разделив чертой грифельную доску, они пытались булавками перегнать вошь на половину соперника. Досон не оценил прелестей этой игры и выпорол обоих ее участников.

Скучная зубрежка, бесконечное унылое морализирование учителей и их готовность пользоваться розгой по любому поводу — все это не вызывало любви к школе. И все же Сэм Клеменс научился хотя бы грамотно писать. Он даже стал школьным чемпионом по диктанту.

Джозеф Амент, издававший газету «Миссурийский курьер», куда отдали в ученики маленького Сэма Клеменса, был ловкий делец и рьяный сторонник демократической партии, а эта партия уже успела превратиться в главную защитницу рабовладельческого уклада.

В своей «Автобиографии» Твен чаще всего рассказывает о годах детства с ласковой улыбкой, со светлым юмором. Но когда речь заходит об Аменте, юмор то и дело пропадает. Типографский ученик Клеменс работал у Амента на обычных условиях — за «стол, одежду, но ни гроша деньгами». Одежду Амент давал старую, со своего плеча, совершенно неподходящую по размеру, кормили же учеников «очень однообразно, а главное — скудно».

С недобрым чувством вспоминал Твен и родственницу Амента, весьма скупую женщину. Враждебность к типографу и его родственнице откровенно звучит в ехидных заметках Сэмюела Клеменса, помещенных им в ганнибальских газетах вскоре после ухода из «Курьера». Она чувствуется и в рассказах, написанных им гораздо позднее и оставшихся неопубликованными.

Один из хранителей твеновских рукописей сообщил, что в этих рассказах возникает образ мрачной последовательницы учения Кальвина, худой женщины «с длинным и острым носом и тонкими, бесцветными губами». Там же Твен изображает даму, «вкусившую уксусу», обладавшую «злым языком» и характером «дьявола». Возможно, злая родственница Амента послужила прототипом обеих героинь.

Амент не позаботился даже о кровати для своего ученика — Сэму приходилось спать на полу в типографии. Голод заставлял мальчика таскать овощи из погреба, несмотря на бдительность Аментов.

Ребенок тосковал по матери, по родному дому, мечтал поесть досыта. Племянница Твена не столь давно рассказала одному из биографов писателя — со слов своей матери Памелы, — что «дядя Сэм чувствовал себя очень одиноким в типографии, куда его отдали». Однажды, вернувшись домой поздно ночью, Клеменсы обнаружили, что он удрал от Амента. Мальчик спал на полу. Видимо, сказалась привычка, приобретенная в доме типографа.