— Вы убьете его… О, Господи, вы его убьете!

Кассандра попятилась; ее сердце бешено колотилось. Даже в этот миг она думала не о себе, а о Дольфе, которого, возможно, уже не было в живых.

— Ну и что с того? — ухмыльнулся штурмовик. — Для общества потеря будет небольшая. Да и для тебя тоже. Подумаешь, какой-то еврейчик. А ты у нас кто? Маленькая еврейская принцесса?

Синие глаза Кассандры вспыхнули огнем — теперь они горели не только страхом, но и гневом.

— Да как вы смеете! — воскликнула она и вцепилась ногтями ему в лицо. Однако коричневорубашечник отшвырнул молодую женщину ударом кулака.

Лицо его исказилось от ярости, но голос звучал тихо:

— Ну, хватит. Ты лишилась своего дружка, а сейчас тебе предстоит узнать, каково это — принадлежать представителю высшей расы. Я преподам тебе, киска, маленький урок.

Он ловко выдернул из брюк ремень и с размаху хлестнул Кассандру по обнаженной груди. От обжигающей боли она согнулась пополам, обхватив себя руками.

— О, Господи! — едва выдохнула Кассандра.

Она поняла, что он может убить ее. Сначала изнасилует, а потом убьет. Сгорая от стыда и ярости, Кассандра решила, что у нее нет выбора. Она не такая смелая, как Дольф. Придется во всем признаться этому негодяю. Зажимая ладонями кровоточащие груди, она злобно крикнула своему мучителю:

— Я не еврейка!

— Ах, вот как?

Он сделал шаг вперед, вновь занося ремень.

Кассандра увидела, что у него спереди оттопыриваются брюки. Еще немного — и он впадет в неистовство, после чего остановить его будет невозможно.

— Мои документы в сумочке! — поспешно произнесла она с гримасой стыда и отвращения на лице. — Я Кассандра фон Готхард. Мой муж — президент банка «Тильден».

Нацист недоверчиво прищурился, глядя на нее с ненавистью и злобой. Однако замер на месте — похоже, не знал, как себя вести.

— А ваш муж знает, что вы здесь?

Кассандра затрепетала. Если ответить, что Вальмар обо всем знает, он попадет в беду. Если же сказать, что мужу неизвестно ее местонахождение, живой она отсюда не выйдет…

— Муж ничего не знает. Но моя домоправительница в курсе…

— Ловко.

Он медленно вдел ремень в брюки.

— Документы?

— Вон там, — показала Кассандра.

Штурмовик схватил сумочку крокодиловой кожи, щелкнул золотой застежкой и вытащил бумажник. На пол полетели сначала водительские права, потом удостоверение личности. Свирепо оскалившись, нацист обернулся к своей жертве. Кассандра поняла, что документы ее не спасли. Ему все равно, кто она такая. Молодая женщина приготовилась к самому худшему.

Штурмовик долго стоял перед ней, разглядывая свою жертву. Потом со всей силы влепил ей пощечину.

— Шлюха! Стерва поганая! На месте твоего мужа я бы тебя прикончил. Ничего, скоро наступит день, когда за такое мы будем убивать. Надо было бы прикончить тебя вслед за твоим еврейским ублюдком. Ты — грязная, подлая сука! Ты позоришь свою расу, свою страну. Шлюха!

Он развернулся и, грохоча сапогами, вышел из спальни. Внизу громко хлопнула дверь.

Кончено, все кончено… Дрожа всем телом, Кассандра опустилась на колени. Из обеих грудей сочилась кровь, лицо распухло от ударов, из глаз текли слезы. Молодая женщина легла на пол и затряслась от рыданий.

Она пролежала так долго, возможно, несколько часов. Она бы отдала все на свете, лишь бы вернуть Дольфа. Думать о дальнейшем было страшно. Внезапно Кассандра подумала, что убийцы могут вернуться, могут поджечь дом, чтобы замести следы. Она лихорадочно стала одеваться. На пороге спальни Кассандра замерла, еще раз глядя на комнату, где родилось их счастье. Она не могла отвести глаз от того места, где видела Дольфа в последний раз. Кассандра непроизвольно подняла его одежду, разбросанную по полу. Всего несколько часов назад, прежде чем броситься друг другу в объятия, они беззаботно сбрасывали с себя все до последней нитки. Кассандра поднесла к лицу его рубашку, вдохнула знакомый аромат, отдававший лимоном и пряностями. Потом, не выдержав, выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице. В прихожей на полу растеклась лужа крови; алый след тянулся к двери — здесь палачи тащили тело к выходу. Кассандра выскочила на улицу, со всех ног бросилась к автомобилю, припаркованному возле тротуара.

Она не помнила, как добралась до Грюневальда. Всю дорогу Кассандра судорожно держалась за руль, сотрясаясь от рыданий. Перед домом она кое-как выбралась из машины, открыла ворота, отперла входную дверь. Стараясь не шуметь, с залитым слезами лицом, она взбежала по лестнице, юркнула в спальню и затравленно огляделась по сторонам. Наконец, она дома. Вот ее комната, ее розовая спальня… Розовый цвет был повсюду, розовые стены начали кружиться все быстрее и быстрее. Кассандра без чувств рухнула на пол.

6

Очнулась она в кровати, с холодным компрессом на лбу. В комнате было темно, но откуда-то доносилось странное гудение. Кассандра не сразу поняла, что этот гул звучит у нее в голове. Затем она увидела Вальмара. Он смотрел на нее сверху вниз, прикладывал к ее лицу что-то влажное и тяжелое. Потом ее обнаженной груди коснулась горячая ткань, и Кассандра дернулась от мучительной боли. Прошло много времени, прежде чем гул умолк, а взгляд прояснился. Теперь Кассандра смогла отчетливо видеть Вальмара — он сидел на стуле перед кроватью. Муж ничего не говорил, и Кассандра тоже молчала, глядя в потолок остановившимся взглядом. Вальмар не задавал ей никаких вопросов, лишь время от времени менял компрессы. В спальне было темно. Иногда раздавался стук в дверь, но Вальмар отсылал прислугу прочь. Наконец, бросив на мужа благодарный взгляд, Кассандра погрузилась в сонное забытье. Когда она проснулась, была уже полночь. Из соседней комнаты пробивался приглушенный свет лампы, и Кассандра увидела, что муж по-прежнему сидит рядом.

Он понял, что она больше не спит, что шок прошел. Он должен был выяснить, что произошло — ради нее и ради себя.

— Кассандра, поговори со мной. Расскажи мне, что случилось.

— Я тебя опозорила, — едва слышно прошептала она.

Он резко качнул головой и взял ее за руку:

— Не говори глупостей. Дорогая, объясни мне, в чем дело. Я должен это знать.

Вальмар сидел у себя в кабинете, когда вбежала горничная Анна и закричала, что фрау фон Готхард лежит у себя в спальне полуживая. С ней произошло что-то ужасное. Вальмар в панике бросился к Кассандре и увидел, что она лежит без сознания, жестоко избитая. Догадаться о том, что произошло, было нетрудно.

— Кассандра, говори же, — попросил он.

— Этот человек… Он хотел убить меня… Изнасиловать… Я рассказала ему, кто я…

У Вальмара сжалось сердце от страха.

— Кто это был?

— Они… Они схватили его — Кассандра перешла на шепот. — Они схватили Дольфа… Они его били… Он лежал весь в крови… Потом… Они утащили его…

Она рывком села на постели, и ее долго, мучительно рвало. Вальмар беспомощно суетился возле нее, держа в руках розовое полотенце с монограммой.

Когда приступ прошел, Кассандра ровным голосом продолжила, глядя на мужа отсутствующим взглядом:

— Один из них остался… Он хотел… Я сказала ему… Я сказала… — Ее лицо искривилось. — Они думали, что я еврейка.

— Ты правильно сделала. Иначе тебя уже не было бы в живых. Его они, возможно, не убьют, но тебя бы точно не оставили в живых.

Вальмар знал, что на самом деле все было бы наоборот, но солгал, чтобы ее успокоить.

— Что они с ним сделают?

Вальмар молча обнял ее за плечи, и Кассандра проплакала еще целый час. Когда ее силы иссякли, она откинулась на подушку, а Вальмар уложил ее поудобнее.

— Тебе нужно выспаться. Я буду сидеть рядом.

Муж действительно просидел у изголовья всю ночь и ушел только под утро. Когда Кассандра проснулась, его рядом уже не было. Долгие часы Вальмар с болью смотрел, как от кошмарных видений искажается ее бледное личико, изуродованное синяками. Тот, кто бил Кассандру по лицу, явно не делал скидки на то, что перед ним женщина. Фон Готхард почувствовал, как в его душе пробуждается лютая ненависть. Так вот он какой, этот третий рейх. Чего же ожидать в будущем? Неужели человек должен благодарить Бога за то, что не родился евреем? Как вышло, что Германия, его любимая Германия, превратилась в страну бандитов и головорезов, в нацию преступников, избивающих и насилующих женщин, истребляющих людей искусства? Почему прекрасная Кассандра должна расплачиваться за грехи и преступления этого злосчастного общества? Вальмар клокотал от гнева. И, несмотря ни на что, скорбел по Дольфу.