Изменить стиль страницы

И поклонившись, даже слегка приподняв край длинного василькового бархата, удалилась от него.

— Что? Получилось? Ага! — подкатилась к ней лучшая подруга. — Ура!

— Тихо, тихо, Настенька, тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить. На главную роль позвал. Рассказывал, рассказывал, а вот концовку никак не придумает, даже помощи попросил, как у «зрелой женщины»…

Они обнялись.

— Теперь, — шепнула Настя, — бросай все и сотвори нам «зрелую женщину на изломе жизни»!

— Ничего не брошу, радость моя, — засмеялась Ирина. — Творчество — не заменитель жизни, оно тоже внутри нее. Как просто!

На сцену перед погасшим экраном они вышли все вместе. Зал шумел, аплодировал. Успех получился полный, значительный, ведь картина была отечественная, в лучших традициях сердечности. Не впервые Ирина выходила вот так на сцену. Но сейчас… что-то происходило с ней. В зале кто-то присутствовал, кто-то, необходимый только ей. Мягкое излучение шло слева, из партера.

«Клим», — прозвучало в душе.

В ту же минуту это мягкое излучение преобразовалось в мужчину, который поднялся из ряда слева и направился к сцене. Он встал у подмостков, возле лесенки. Свой сон — сцену и на сцене — ее, таинственную, в синем, — видел он сейчас наяву.

«Ирина», — услышал он.

Едва закончилась торжество, Ирина спустилась в партер. Клим подал ей руку. Они смотрели друг на друга.

— Где-то я тебя встречал, — припоминая, промолвил Клим.

Грохот вагонов отдаленно прогремел вдали.

Ирина улыбнулась.

— Нет, нет, это невозможно, — и провела пальцами по его ладони. — Ты кто?

— Грузчик.

— А в душе?

— Путник. Где, где я тебя встречал? Можно, я возьму тебя на руки?

И подхватил ее у всех на глазах, и понес к выходу. Ее руки в кольцах и браслетах обняли его шею.

— Нет, это не первая встреча. Где-то я тебя видел.

— Во сне, — улыбнулась она.

— Не только, не только.

Он опустил ее на пол.

— Ирина?

— Да. Клим?

— Да.

— Наконец-то.

Костя Земсков изумленно смотрел на них. Непосредственный и порывистый, он приблизился к ним сквозь толпу.

— Ребята! Ирина! С ума сойти! У вас такие лица! В жизни не видел! Кто вы друг другу?

— Кто? — взглянула Ирина.

— Две половинки, — ответил Клим. — Нет. Одно целое. Наконец-то.

— Вы давно встретились?

— Сию минуту.

Костя присвистнул, промахнул рукой по волосам.

— С ума сойти. Ребята! Я вас люблю. Вот она, моя развязка!

…Уже сыпался снежок и льдом затягивало акваторию водохранилища. Навигация заканчивалась. Крановщиков ожидал долгий отпуск.

— Ковалева к начальнику Управления, — донеслось как-то по громкой связи, которая была везде: в мехмастерских, в столовой, в грейдерной.

Клим прошел мимо двух морских якорей и поднялся в приемную начальника.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила секретарь.

Он вошел в дверь кабинета.

— Привет, Клим! — начальник порта протянул ему руку. — Рад видеть в добром здравии. Не надоело дурака валять?

Клим прищурил смеющиеся глаза.

— Ну, допустим. А что?

— Большие дела начинаем с открытием весенней навигации, — проговорил тот. — Проводка морских сухогрузов из Балтики в Москву. Прямые перевозки. Сечешь?

Клим кивнул.

— Высокий класс.

— Берись?

— Пожалуй.

— С Богом!

На другой день он получил узенький, в одно окно кабинет. Из окна видно было широкое водохранилище с жилой застройкой по берегам. Судоходный канал, дальние шлюзы и низкая пойма, уже побелевшая от снега. В тот же день он провел совещание, пригласил механиков, капитана рейда. Просидели долго. Теперь на нем снова была черная форма с золотым позументом, якорями. Лишь руки, рабочие руки крановщика, с усилием держали тонкую авторучку. Тут же на столе светился монитор компьютера, лежала клавиатура. Все было по-деловому, привычно, радостно.

Он засиделся допоздна и, когда вечером сошел по лестнице в вестибюль, там на вешалке не осталось ни одного пальто. Зато по-прежнему сидели два дюжих молодца в форме охранников.

— Добрый вечер! — Он подал им ключ от кабинета, расписался в тетради и направился к выходу.

И тут его окликнули.

— Капитан!

От окна откачнулась борцовская фигура босса. О, как давно, словно в прошлой жизни видел он этого мощного человека! Ведь это ему он сдавал привезенный груз в течение нескольких лет там, на Севере! И ехал с ним в одном вагоне навстречу неизвестной судьбе. Потом потерял из виду, как многих и многих знакомцев, сотрудников, даже друзей. Такова жизнь.

А вдруг такая встреча! Словно со своим прошлым.

— Привет! — подошел к нему Клим. — Какими судьбами?

Мужчины обменялись крепким рукопожатием.

— Что, арбузы сопровождаешь на сухогрузах, или еще чем занялся? — Клим похлопал Магомеда по мощному плечу.

— Не совсем, — переступил тот с ноги на ногу.

— А чем?

— Да вот, интересуемся прямыми перевозками из Балтики в Москву. С кем поговорить, не подскажешь?

Клим изучающе посмотрел на него, качнул головой и усмехнулся.

Усмехнулся и тот.

10

Прошло пять лет.

Роль «зрелой женщины» Ирине удалась еще лучше. Ее удостоили наградой на Берлинском фестивале, отметили в Каннах. Но Костя на этом не остановился. Теперь у Ирины был свой режиссер, который и впредь хотел снимать ее в своих картинах. В быстром темпе, один характер за другим, в самых головокружительных сюжетах. Успеть, успеть, пока актриса молода и любима публикой.

Но главное для Ирины было не в этом, главное было в другом. Полная мера человеческого счастья наконец-то осветила ее жизнь: они с Климом нашли друг друга.

Но и это еще не все.

Киска вышла замуж за Шука, за Александра Ковалева, с которым познакомилась в собственном доме, когда Клим переехал к ним жить. И уже успела родить сына.

— Здравствуй. — Пятнадцатилетняя Киска протянула ему тогда загорелую руку. — Ты Шук, сын Клима?

— Да. Я — Александр Ковалев, действительно его сын.

— Похож.

Она с интересом разглядывала его.

Шук изо всех сил старался не быть по-провинциальному робким. Он знал, что нравится девчонкам. Уже на первом курсе его заметили веселые, раскованные москвички. Но эта девушка…

— Ты студент? — Она независимо подняла свой носик.

— Первокурсник, — ответил он, кашлянув.

— Занят по горло, да?

— Вообще, да. Сейчас у нас самые зачеты. А что?

— Да ничего. Просто у меня еще не было знакомых студентов.

— Значит, я первый, — небрежно улыбнулся Шук и дернул плечами.

Киска, уловив что-то недосказанное, удивленно подняла брови.

«И буду первым, — вдруг понял он. Сколько угодно стану ждать, но такую девчонку упускать нельзя!»

— Пойдем поедим, — предложила Киска. — У мамы на кухне много вкусного. Любишь сырую морковку?

— Не знаю, — растерялся он.

На кухне она взяла со стола свежую морковку и принялась ее грызть.

— Бери, бери, не стесняйся, — предложила Шуку.

— Не хочу.

В каждом ее движении сквозила расцветающая прелесть. У него перехватило дыхание.

«Спокойно!» — приказал он себе. Впереди еще много вершин, которые придется брать одному, а может, и лететь вниз головой, тоже никому не жалуясь. Такую девушку завоевать непросто.

И он повел себя на удивление по-мужски. Откуда в нем оказалось столько дальнего расчета и выдержки? Порой он словно забывал про нее, уезжал со студентами в турпоходы, дальние экскурсии, не звонил, даже не объявлялся дома, оставаясь у ребят в общежитии, и ей, уже привыкшей к его вниманию, не хватало чего-то, она скучала, обижалась. В другое же время они не расставались неделями. Катались на лыжах, уезжали в пригородные леса, где находилась институтская лыжная база, или носились по Москве, точно два школьника, ели мороженое, заваливались домой голодные и подметали все, что было на плите и в холодильнике.