Поэтому две главные политические партии Британии — консервативная и лейбористская, при всех их разногласиях, когда речь заходит о короне, сохраняют трогательное единодушие, оберегая ее как символ прочности, стабильности политической системы.

Отобедав в «Виндзор стейк-баре» (к сожалению, угостили здесь нас не стейком, т. е. куском жареного мяса, а курицей), мы едем по чистеньким улицам Виндзора к Темзе и скоро оказываемся на зеленом, поросшем деревьями берегу реки. Течения почти не заметно, так медленно, плавно несет воды свои Темза между низкими зелеными, поросшими деревьями, берегами. Промелькнул укрытый зеленью двухэтажный коттедж Элтона Джона, популярного певца, короля рок-музыки. Как видим, в Виндзоре живет не одна, а две царственных особы.

Нам предстоит осмотр еще одного королевского дворца, Хэмптон-корта, построенного в эпоху Тюдоров Генрихом VIII. Что и говорить, роскошный дворец построил Генрих VIII для себя и своих шести злосчастных жен. Не случайно ныне его отвели под пансионат, где в тиши и покое доживают свой век заслуженные представители истеблишмента. Еще более великолепен огромный парк в английском стиле, другими словами, максимально приближенный к природе, как бы невозделанный, не тронутый руками человека. Кстати, ни одного человека мы там и не встретили.

Благородные олени во главе с красавцем-рогачом спокойно разгуливали по зеленой лужайке между одинокими деревьями и своим присутствием еще больше подчеркивали сходство рукотворного парка с лесом. Правда, в отличие от своих лесных пугливых братьев олени не боялись людей, вторгшихся в их владения, с доверчивым любопытством разглядывая чужеземных пришельцев.

День шестой

пребывания на родине Шекспира начался для автора с почти гамлетовских колебаний: ехать или не ехать в Гринвич. Конечно, заманчиво было постоять одной ногой в восточном полушарии, другой — в западном, а также ступить обеими ногами на борт уже не воображаемого, а всамделишнего легендарного чайного клиппера «Катти Сарк». «Ну что тебе делать в этом Гринвиче? Меридиана все равно не увидишь, это ведь всего лишь воображаемая линия и даже вообще нулевая. И парусников за свою жизнь насмотрелся немало. Давай-ка лучше ко мне в гости, не пожалеешь, — вкрадчиво нашептывала автору старая дама по имени Мари Тюссо. — Такого ты не увидишь нигде. Быть в Лондоне и не побывать у меня — тебе этого никто не простит».

Чары старушки Тюссо перетянули, и я, пробивая солидную брешь в своих валютных запасах (старушка берет за вход дорого, да еще путеводитель, да еще билет на метро!), помахав рукой удалявшемуся автобусу, в блистательном одиночестве зашагал к ближайшей станции tube [47](так фамильярно называют лондонцы свой метрополитен). Нырнув в его недра, я убедился, что такое название дано ему не случайно. Нужно идти довольно долго по узкому, выложенному потемневшим от времени кафелем, плохо освещенному коридору, пока не попадешь, наконец, на эскалатор. Потом коридоры уже удваиваются, утраиваются, учетверяются… Пол усеян окурками, обрывками газет, конфетными обертками и бог знает еще каким мусором. И без того душный, спертый воздух пропитан табачным дымом. Курить в «трубе» можно, в поездах — нельзя, однако многие пренебрегают этим запретом. Поплутав по запутанному лабиринту переходов, я вышел, наконец, на платформу, изучил схему движения поездов и понял, что… заблудился. С этой платформы поезда шли не к станции Бонд-стрит, где мне предстояла пересадка, а совсем, как говорится, наоборот, то есть в противоположном направлении. В растерянности я обратился к сидящему на скамейке в ожидании поезда молодому человеку с интеллигентной бородкой. Мгновенно сообразив, что перед ним иностранец, бородач вежливо и терпеливо растолковал мне, что в «трубе» линия имеет два туннеля. По одному поезда ездят «туда», по другому — «обратно». А может случиться и такое. Выйдя из поезда и послушно следуя указаниям стрелки с надписью «К выходу», вы вдруг упираетесь в глухую стену. Неожиданно стена раздвигается, и вы попадаете в огромный лифт, который и поднимает вас на поверхность.

Как я впоследствии узнал, лондонское метро отличается и другими особенностями. Передо мной расчерченная красными, коричневыми, синими, черными, зелеными, желтыми линиями схема «трубы»; вы можете попасть под землей практически в любой конец огромного города, даже в аэропорт Хитроу. Это, безусловно, очень удобно. Другое дело — сколько стоит проезд. Несколько остановок — 20 пенсов, дальше — больше, и так может дойти и до фунта, а это 1 руб. 40 коп. И еще я узнал, что не любой станцией пассажир может пользоваться ежедневно. Некоторые закрыты в воскресенье, другие в воскресенье и в субботу, третьи — в воскресенье, субботу, а в будние дни работают только в часы пик.

После близкого знакомства с «трубой» уже не кажутся преувеличенными восторженные отзывы иностранцев о московском метро, где все так удобно, продуманно, чисто, по поездам можно проверять часы, а за пять копеек «кататься» хоть целый день.

Итак, проплутав еще немного по прокуренным, сплошь обклеенным объявлениями коридорам, я оказался на искомой платформе. После довольно долгого ожидания из закопченного паровозным дымом туннеля, словно из адской преисподней (лондонской подземке более ста лет, и раньше здесь ходили паровозы), с ревом выскочил серебристый поезд. Вместе с немногочисленными в это позднее утреннее время пассажирами я вошел в довольно уютный небольшой вагончик с мягкими матерчатыми сиденьями и минут через 15, сделав пересадку, без всяких уже приключений выбрался на свет божий на знаменитой Бейкер-стрит, той самой, где Конан Дойль поселил великого сыщика.

Однако мой путь лежал не к дому, в котором жил созданный творческим гением писателя Шерлок Холмс, а в знаменитый музей восковых фигур мадам Тюссо, где «поселились» реальные люди, в том числе и знаменитые преступники, которых должен был знать великий сыщик. На втором этаже здания старинной постройки без окон меня встречает старушка, сидящая в кресле. Ее маленькие ручки покойно скрещены на резном столике. Тонкие губы плотно сжаты, а глаза сквозь стекла очков в железной оправе внимательно и серьезно смотрят прямо на вас. Это и есть знаменитая мадам Тюссо, урожденная Мари Гросгольц, положившая начало музею. Родившаяся в 1761 году в Страсбурге, она провела детство в Париже, где с помощью дяди научилась моделированию фигур из воска и даже обучала этому искусству дочерей королевы. Унаследовав коллекцию восковых фигур своего дяди, она в начале XIX века переезжает в Англию. 33 долгих года ведет беспокойную, полную приключений и превратностей судьбы жизнь странствующих комедиантов, пока в 1835 году не оседает в Лондоне, где и открывает свой музей.

Дело, начатое энергичной и предприимчивой мадам, продолжили ее сыновья и внуки. Музей стал одной из самых знаменитых достопримечательностей английский столицы. О нем Чарльз Диккенс в 1859 году отозвался так:

Можно, конечно, спорить с этой оценкой великого писателя. Однако несомненно: «учреждение» на Бейкер-стрит — единственное в своем роде. Где еще вы в течение одного-двух часов можете побывать в обществе монархов, президентов, знаменитых актеров, астронавтов, режиссеров, художников, писателей?.. Престарелая мадам Тюссо (ее именем продолжают называть музей и поныне) собрала под своей крышей «самых-самых», разумеется, с ее точки зрения, которая бывает и весьма субъективной. Впрочем, в путеводителе по музею признается, что

Сначала посетитель попадает в зал, посвященный старой Англии. Вот своего рода объемная картина, которая называется «А когда в последний раз вы видели своего отца?» Она воспроизводит сцену допроса королевской семьи во время гражданской войны 1642—1646 гг. Здесь же можно увидеть трех сестер Бронте, позирующих своему брату Бранвеллу, пишущему их коллективный портрет.