— После венгерской кампании в 1848 году меня отдали под суд, который продолжался до 1855 года, когда началась Крымская кампания. Тогда дело закрыли и взяли опять на службу. Были нужны честные и инициативные люди. Но мои враги опять меня оклеветали, и меня опять отдали под суд. Мое дело, не поверите, тянулось до этого года. Началась война. Были нужны понимающие дело люди, я согласился служить родине и опять был призван.

Офицеры были вполне нормальными людьми. У каждого из них было по две ноги, две руки, желудок, грудь и голова. В желудке — великолепно функционирующий механизм по переработке пищи, что в голове и в груди — никому не ведомо. Вероятно, просто внутренние органы. Самым тяжелым случаем, настоящим бременем для меня, оказался Сахаров. Он был педантично честен, неглуп и довольно приятен. Мы почти подружились. Происходящее в комиссии его огорчало, но боязлив он был, как заяц. Он боялся потерять свое место, у него была большая семья, и именно поэтому, так, на всякий случай, «а вдруг что-нибудь случится», объясняет он, «ведь я даже дела этого не знаю», он остается безучастным, никогда не произносит ни слова и принимает все, что говорят другие.

— Не принять безопаснее, — говорит он. — Я не знаком с этим делом, и может получиться, что и поймают.

Мою жизнь можно смело назвать каторжной. С пяти утра я на работе на фабрике, получаю, беседую с подрядчиками, бегаю в банки, ни минуты покоя. Вечера еще хуже. В шесть вечера работа комиссии заканчивается.

— Теперь, — говорит Андреев, — пора идти обедать. В какой ресторан мы пойдем, барон?

Князь уезжает домой, а я веду всех в ресторан обедать. Шампанское льется рекой. После обеда «быстро устремляемся в театр». У меня заказаны две ложи. Приходим, смотрим, после театра — пьем, расходимся. «Чего ж еще?» И так день за днем.

Специалист по питию

Мне невероятно повезло, что я должен был поехать в Москву по делам. Времени задержаться в городе хоть ненадолго у меня не было. Пять дней я ехал поездом до Москвы и столько же назад. В Москве я провел всего шесть часов, но не без пользы. Хорошие люди, у которых был большой опыт по части приобретений на благо казны, просветили меня в той области, в которой у меня никакого опыта не было.

— Почему бы вам не завести двойника, способного пить? — сказали мне и помогли такого человека найти. Я взял его с собой в Одессу.

Если вам не повезет в жизни и вам придется работать на благо империи, если по складу своего характера вы не очень любите развлечения, потому что природа не наградила вас великолепным здоровьем, и если вы к тому же совсем не склонны к грубым чувственным наслаждениям, то тогда первое, что вы должны сделать, это обзавестись хорошим специалистом по питью. Опытный специалист по питью — это большая редкость и потому представляет собой настоящую ценность. Он должен быть способен пить сколько нужно, есть, когда того желают интенданты, дружить с кем нужно, ходить в такого рода заведения, куда люди, ценящие свое положение, никогда не заглядывают, давать взятки умело и тактично и никогда не уставать. Он должен быть способен функционировать таким образом хоть десять дней подряд, не утомляясь или, по крайней мере, скрывая свое утомление. Специалист по питью получает ежемесячно хорошую зарплату, в ресторанах у него всегда открытый счет, вы выдаете ему карманные деньги на непредвиденные расходы, за каковые он обязан отчитываться. Честный специалист из выдаваемых ему карманных денег присваивает не всю сумму, а только часть. Эта профессия, как и многие другие, требует от человека много энергии. От постоянного и чрезмерного потребления всего большинство людей этой профессии умирают в молодости.

Плесень

С помощью моего специалиста по питью моя жизнь стала вполне сносной. Вечера принадлежали мне. Я работал с пяти утра до шести вечера, специалист — с шести вечера до восьми утра. Господа интенданты теперь отвергали сухари не за их цвет, а за появившуюся на них плесень. Плесень теперь обнаруживали в каждой партии сухарей. Я предупредил своих артельщиков, что уволю всех до одного, если очередная партия будет с плесенью. Накануне дня приема товара я выборочно сам осмотрел партию сухарей. Артельщики сдержали слово — плесени не было. Появилась комиссия. Открыли первый мешок — сплошная плесень. Старший по артели явился по моему вызову.

— Можете получить расчет и отправляться в Москву.

— Нашей вины в этом нет. Вы сами вчера смотрели всю партию.

— Смотрел. Но как вы можете это объяснить?

— Поговорите с главным охраны.

Главный охраны приходит.

— Что вы можете сказать?

— Ваше превосходительство, вы мучаете себя и нас, а все зря. Дайте каждому солдату по копейке за пуд, и плесени больше не будет.

— Объясните мне немного понятнее, пожалуйста.

— Заплесневелые сухари находятся у нас в рукавах. Когда мы открываем мешок, мы их туда сбрасываем.

Я дал ему 50 рублей:

— У меня сейчас нет времени, поговорим завтра.

Я начал думать. Давать взятки интендантам считается нормально, их ничто испортить не может, они уже развращены — но солдатам! Хорошо ли это? Я пошел советоваться к Чихачеву.

— Нет, ни в коем случае этого делать не следует, — сказал он. — Поговорите с вашим князем. Я с ним знаком давно. Он абсолютно достойный человек.

Я последовал данному мне совету. Я сказал князю, что у меня к нему крайне неприятного свойства дело, но изложить дело смогу, если князь даст мне слово чести, что разговор останется между нами. Есть способы принять меры, ничего не обнародуя и никого не наказывая. Князь дал мне слово чести, и я рассказал ему, что происходит.

На следующий день я увидел всех членов комиссии, они сидели за столом и совещались. Официальным тоном князь объявил, что посчитал своим долгом ознакомить членов комиссии с моим сообщением, касающимся так называемых нелегальных действий приемной комиссии и сторожей, что он изложил это дело в своем докладе и просит меня прочитать его и подписать. Я подписал его доклад, но в конце сделал приписку: «Все изложено верно, но, когда я осведомил об этом князя, я получил от него слово чести, что сообщенная ему информация останется между нами и что наш разговор имеет исключительно частный характер. Прошу снабдить меня копией этого документа». И я вышел. Спустя час князь появился у меня. Он просил меня забыть о нашем разговоре и предложил уничтожить доклад. Я отказался. И когда я получил копию, я послал ее вместе с моим докладом главнокомандующему армией. На следующий день князь исчез. Но вся эта нечистая возня мне так бесконечно надоела, что я послал в штаб армии подробное письмо, в котором написал, что готов уплатить штраф за нарушение контракта, но прошу освободить меня от обязанности снабжающего армию. Спустя некоторое время получаю телеграмму: «Из-за острой нужды в сухарях просим вас продолжать снабжение армии. Посылаем вам в помощь генерала Гудим-Левковича для выяснения недоразумений. При окончательных подсчетах все потери, связанные с углем, будут приняты во внимание».

Генерал прибыл и, как я слышал, побеседовал с суперинтендантом, сделал ему внушение, разрешил мне обращаться к нему, если будет необходимость и… отбыл. Прибывший с ним офицер доверил мне тайну, что он слегка проигрался, и попросил меня одолжить ему три тысячи рублей, что для него, очевидно, составляло сущую безделицу и, вероятно, поэтому он об этом забыл. И все вернулось на круги своя. Но в моей жизни произошло все-таки нечто новое.

В Одессе после недолго длящейся помолвки я женился на молодой женщине, Марии Дмитриевне Дементьевой-Майковой 102*, которая мне давно нравилась. Она была дочерью нашего недавно скончавшегося соседа по Терпилицам. Мы устроили скромную свадьбу на английский манер.

Конец истории

Через несколько дней после свадьбы меня разбудили: фабрика загорелась и сгорела дотла. Я продолжил работу в помещениях пивных. Спустя некоторое время появилась новая проблема. Из Военного министерства, всегда с энтузиазмом относившегося к любому новшеству, пришел приказ, что мы должны принимать муку только после тщательнейшей проверки ее специальными машинами, чтобы в ней не оказалось никаких вредных элементов. В поисках идеальной муки прошла целая неделя, фабрика не работала, так как не было муки. Мы побывали на всех складах, на которых я раньше покупал муку, и везде повторялась та же история: мука оказывалась непригодной. Наконец я потребовал, чтобы мне прислали точное описание такой муки, которая считалась бы годной. Доставили муку с интендантских складов, уже прошедшую инспекцию, подвергли ее проверке — не подходит. Привозят муку с других складов — опять не то качество. Посылаю в Петербург запрос по телеграфу: «Что, собственно, делать дальше?» Наконец приходит ответ: «Ввиду того, что первоначально требуемой нами муки нигде не обнаружено, наш приказ надо считать недействительным». Не говоря о хлопотах, вся эта история стоила мне много денег.