— Не может быть, чтобы ты серьезно…

— Да, я абсолютно серьезен.

Герда почувствовала, что задыхается. Рука неосознанно потянулась к шее.

— Но я не люблю его! И он не… — Слова застряли в горле.

— Любовь! Ха! Какая любовь, когда речь идет о жизни человека?

Герда в страхе отшатнулась:

— Да ты сумасшедший!

— Ошибаешься, дорогая. Все, что угодно, любой недостаток, но то, что я нормальнее вас всех, вместе взятых, — это бесспорно.

Да, спорить бесполезно. Уже не осталось ни сил, ни желания. Герда чувствовала себя абсолютно раздавленной. А Джордан, казалось, наслаждался зрелищем.

— Не понимаю, почему ты отказываешься. Ты же вышла за Блэйза Мэнстона по двум причинам — потому, что тебе было жаль его, и потому, что это была прекрасная возможность легко выпутаться из заварушки со Стюартом.

— Неправда!

— По крайней мере, недалеко от истины.

Сама не своя от обиды, Герда вскочила и, словно лунатик, пошла к окну. Лето в самом разгаре. Уже поздно, а на улице светло. Серебристые сумерки баюкают засыпающую природу. А там, на горизонте, провожая уходящий день, устало догорает заря. Случайно залетевшая бабочка отчаянно бьется об оконное стекло. Отчаянно и тщетно. Совсем как она. Голос прозвучал глухо и отрешенно:

— Только у такого бесчувственного человека, как ты, мог созреть такой чудовищный план. Тебе наплевать на людей. Лишь бы только Рэчел не вышла за Стюарта. Лишь бы только все было так, как ты хочешь. Ты как робот…

— Вот уж не думал услышать от тебя такое обвинение. «Тебе наплевать на людей». В твоих устах звучит достаточно забавно, — холодно отозвался Джордан. — И все эти разговоры про любовь… Объясни мне, тупоголовому роботу, — его губы скривились в презрительной усмешке, — что это за любовь, о которой ты так самозабвенно говоришь? Неужели для тебя это так важно?

— Если бы я даже попыталась, ты бы не стал слушать. А если бы и стал — тебе все равно не понять. — Герда с трудом сдерживала подступающие слезы.

— Вот именно. — Джордан бесшумно подошел сзади так близко, что она почувствовала, как от его леденящего дыхания волосы на затылке зашевелились. — Этого никому не дано понять. А ты, как все женщины, придумываешь себе что-то, лишь бы не смотреть правде в глаза. Твердите о доверии, понимании, самоотверженности, но боитесь признаться, что за всем этим стоит примитивная личная выгода, боязнь одиночества, себялюбие, в конце концов. Женщины страдают от любви или страдают, когда им недостает любви. Сначала боязнь, что не достанется, а потом — что отберут. Вот и все. Корыстные существа. Вечно стремятся к обладанию. Настоящие хищницы. Грызутся за кусок мяса. При этом наивно полагают, что они дарят любовь.

— В тебе нет ничего человеческого, — прошептала Герда.

— Просто я трезво смотрю на вещи. Без излишней чувствительности.

Герда вздрогнула, почувствовав на плечах его тяжелые руки.

— Все вы с радостью готовы всю жизнь обманываться. Играть в любовь. Все вы ханжи. Ха! Затуманенный взор, клятвы в вечной любви, верности. Как вы не понимаете, что это всего лишь потребность обладания другим человеком? Потребность сказать о ком-то: «Ты мой навеки»?

Джордан с силой сжал ее плечи. Герда неистово рванулась, но он лишь тихо рассмеялся и, откинув волосы, грубо поцеловал ее в шею.

— Так-то, дорогая. Все вы только делаете вид, что любите, а на самом деле преследуете свои интересы.

— Пусти! — Герда с неимоверным усилием высвободилась из железных объятий. — Меня от тебя тошнит. В жизни не встречала таких отвратительных типов. Ты…

— Да? Ну, так скажи спасибо, что тебе не придется выходить замуж за меня.

Герда оторопела. Дико озираясь по сторонам, будто в поиске поддержки, она даже не прокричала, а прорычала:

— Да я ни за кого не собираюсь выходить замуж! А уж тем более за тебя! Тебе не заставить меня!

— Предположим, заставлять я и не собираюсь.

Герда испуганно обернулась:

— Нет, я не могу больше слушать твои бредни.

— Да нет, я вполне серьезно. — Джордан стоял вразвалку, опираясь о стол, и нахально улыбался. — У меня в запасе два козыря.

Герду охватил ужас:

— О боже! Нет… Не может быть… Неужели контракт?

— Что-то вроде того. Если, конечно, Стюарт не против.

— Ты чудовище! Как ты смеешь меня шантажировать! — Герда задыхалась от ярости.

— Это нравоучительный шантаж, дорогая. Думаю, ты это заслужила.

— Это аморально!

Джордан лишь пожал плечами:

— Но ты в долгу перед Стюартом.

Герда, бледная как смерть, готова была испепелить его взглядом. Не верилось, что все происходит наяву, что это не страшный сон. Она встряхнула головой, желая отделаться от кошмарного видения. Слезы застили глаза.

— Я уже начинаю верить, что ты не бредишь. — Она испугалась своего могильного голоса.

— Ты же меня знаешь. Я никогда не бросаю слов на ветер.

— Нет, я тебя совсем не знала. Никогда не думала, что в человеке может быть столько ненависти. Я… — Герду колотила холодная дрожь. — Ты не для Стюарта стараешься. В тебе говорит уязвленное самолюбие. Но я не понимаю…

— Слишком много эмоций, детка. У тебя же есть выбор. Решай сама. Только вот что… — Он выпрямился во весь рост. — Только помни. Я могу подождать, а вот «Черингфолдс»…

Она тупо уставилась на него. Потом медленно развернулась и нетвердым шагом направилась к выходу. Ноги подкашивались. Кажется, прошла целая вечность. Словно в тумане, у двери возник силуэт Джордана. С издевательской учтивостью он открыл ей дверь. В голове, как молотком по наковальне, отдавались жестокие слова, и их значение становилось все понятнее и все страшнее. Вдруг Герда застыла от ужаса и медленно обернулась:

— Ты сказал… Два козыря? Какой второй?

Он улыбнулся:

— Все в свое время, Герда, — и закрыл дверь.

Глава 4

На следующее утро, около десяти, она вернулась домой. Снова пустая квартира, только теперь одиночество и тоска еще нестерпимее. Герда устало бросила чемодан на кресло и в нерешительности остановилась посреди комнаты. Что делать? Позвонить миссис Сандерс, чтобы узнать, как там Ховард, или сразу отправиться в офис?

Боже, что делать?

Сейчас в звенящей тишине квартиры все произошедшее предстало в еще более устрашающем виде. После вчерашнего разговора Герда словно впала в кому — ничего не чувствовала, ни о чем не думала. В голове не укладывалась, как вчера произошло то, что произошло. Что это не ночной кошмар и не следствие расстроенной психики. До сих пор не верилось, что Джордан мог потребовать такое. Нет, она не выйдет за Стюарта. Это дикая нелепость.

На обратном пути Джордан не заводил речь о вчерашнем разговоре. Они ехали быстро и почти не разговаривали. Странно, что, вызвавшись отвезти ее домой, он ни разу не вспомнил о Стюарте. Казалось, здравый смысл возобладал, но инстинктивно Герда понимала — он выжидает. Первый удар сделан, и Джордан готов продолжать войну…

Когда машина подъехала к дому, он не вышел, чтобы открыть ей дверь, сказал, что и так опаздывает на очень важную встречу. Наклонившись, подал чемодан и улыбнулся так, что у нее по коже пробежала дрожь отвращения:

— Пока. Увидимся.

Господи, она в западне. И выхода нет. Если бы не бессонница, наверное, приснилось бы, что за ней гонится что-то страшное, она изо всех сил пытается убежать, бежит, бежит, и вдруг… тупик.

В глубине души еще теплилась надежда на чудо. Может быть, Ховард выздоровел. Но к концу дня последняя надежда рухнула.

Состояние Ховарда до сих пор внушало опасение. О скорой выписке не могло быть и речи. Врач разрешил ему вставать с постели, но предупредил, что до окончательного выздоровления еще далеко.

Меррик высказал свои соображения:

— Думаю, он сможет вернуться к делам не раньше чем через два месяца. Но я бы многое отдал, чтоб он уже сегодня был с нами. — Хмурясь, он пробежал глазами докладную записку и бросил ее обратно на поднос. — Что меня больше всего раздражает, так это то, что без Ховарда дело застопорилось.