— Забавно то, — смеясь, сказал Дез Эрми, — что спиритизму туго приходится с доказательствами. Я слышал, были и удачные опыты, однако те, на которых я присутствовал, лишь вызывали много шума, но кончались ничем.

— Немудрено, — отозвался астролог, намазывая на хлеб апельсиновый джем, — первое правило магии состоит в том, что на экспериментах не должно быть скептиков, так как их флюиды нередко противостоят флюидам ясновидящего или медиума.

— Как же тогда убедиться в реальности сверхъестественных явлений? — поинтересовался Дюрталь.

Каре встал:

— Оставлю вас минут на десять.

Он накинул широкий плащ, и вскоре его шаги затихли на лестнице.

— И впрямь уже без четверти восемь, — пробормотал Дюрталь, бросив взгляд на часы.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Есть больше никто не захотел, и госпожа Каре сняла со стола скатерть и постелила клеенку. Астролог вертел перстни на пальцах, Дюрталь катал хлебный шарик, а Дез Эрми, привстав, вытащил из тесного заднего кармана японский кисет и принялся скручивать папиросу.

После того как жена звонаря, попрощавшись с гостями, удалилась в свою комнату, Дез Эрми принес небольшой чайник и кофейник.

— Тебе помочь? — предложил Дюрталь.

— Да, достань, будь добр, рюмки и откупорь бутылку ликера.

Дюрталь открыл шкаф и вздрогнул, оглушенный ударами колоколов, сотрясавшими стены, — гул, повисший в помещении, был почти осязаемым, казалось, его можно потрогать руками.

— Будь тут, в комнате, духи, им бы сейчас досталось на орехи, — сказал он, расставляя рюмки.

— Колокол рассеивает призраки и изгоняет бесов, — набивая трубку, назидательно изрек Жевинже.

— Налей пока горячей воды, — сказал Дез Эрми Дюрталю, — а я разожгу печь, что-то холодает, у меня ноги совсем заледенели.

Возвратился Каре.

— В такую сухую погоду, как сегодня, колокола звучат отменно, — сказал он и, задув фонарь, скинул свой плащ.

— Как он тебе показался? — вполголоса обратился Дез Эрми к Дюрталю, кивая в сторону астролога, скрытого в облаке табачного дыма.

— Когда молчит, то вылитая старая сова, а когда говорит — трещит без умолку и вид у него, как у начетчика с постной физиономией.

— Один кусочек! — сказал Дез Эрми, заметив, что Каре кладет в его кофе сахар.

— Я слышал, вы работаете над историей Жиля де Рэ? — обратился к Дюрталю Жевинже.

— Да, шел-шел по его следу и забрел в такие кромешные дебри сатанизма, что уж не знаю, как из них и выбраться.

— Кстати, — воскликнул Дез Эрми, внимательно глядя на астролога, — на вас вся надежда, вы ведь специалист, вы одни можете прояснить моему другу один из самых запутанных вопросов, связанных с сатанизмом!

— Какой именно?

— Вопрос об инкубате и суккубате.

Жевинже откликнулся не сразу.

— Это уже серьезнее, — сказал он наконец. — Здесь вы вступаете в области, куда более опасные, чем спиритизм. Ваш друг уже в общих чертах ознакомился с этой… гм… темой?

— Да, разумеется, но только в общих… Впрочем, существует множество мнений касательно этой деликатной темы. Дель Рио и Боден, ^{47} к примеру, считают, что инкубы — это демоны мужского пола, которые совокупляются с женщинами, а суккубы — бесы, вступающие в плотские отношения с мужчиной. По их версии, инкуб использует в своих целях семя, которое мужчина теряет во сне. Так что встают две проблемы. Первая — может ли от этой связи родиться ребенок? Появление такого потомства теологи считают возможным, некоторые даже утверждают, что дети, появившиеся в этом случае на свет, тяжелее обыкновенных и способны высасывать молоко у трех кормилиц и не толстеть. Вторая проблема — кто отец ребенка: демон или мужчина, у которого он похитил семя? Святой Фома довольно изощренно доказывает, что настоящий отец — не инкуб, а мужчина.

— Синистрари д’Амено, ^{48}  — заметил Дюрталь, — считает, что инкубы и суккубы, строго говоря, не демоны, а животные духи, нечто среднее между демонами и ангелами, наподобие сатиров, фавнов, леших и домовых, которых почитало язычество и с которыми боролось средневековое христианство. Синистрари добавляет, что они оскверняют спящего человека. Следовательно, у них есть половые органы и они способны к продолжению рода…

— Да, и это все, — подтвердил Жевинже, — даже Гёррес, столь искушенный и обстоятельный, в своей «Естественной и дьявольской мистике» [9]лишь вскользь касается этого вопроса, можно сказать, пренебрегает им, как, впрочем, и Церковь, которая молчит по этому поводу. Она не любит обсуждать эту тему и неблагосклонно смотрит на священника, который берется ее исследовать.

— Позвольте, — перебил его Каре, всегда готовый вступиться за Церковь, — почему «молчит»? По-моему, Церковь никогда не упускала случая высказаться об этой нечисти. Существование суккубов и инкубов подтверждают святой Августин, святой Фома, святой Бонавентура, Дени ле Шартрё, Папа Иннокентий VIII и многие другие! Церковь решительна в этом вопросе: каждый католик обязан верить в суккубов и инкубов. Они нашли отображение в житиях святых, и, если память мне не изменяет, Иаков Ворагинский в легенде о святом Ипполите ^{49} рассказывает о священнике, которого искушал голый суккуб. Священник швырнул тому в морду епитрахиль и увидел перед собой лишь труп женщины, которым воспользовался дьявол, дабы ввести в соблазн праведную душу.

— Да, Церковь признает суккубат, — согласился Жевинже, и глаза его сверкнули, — но дайте мне досказать, и вы увидите, что мое замечание отнюдь не беспочвенно! Вы неплохо усвоили, — обратился он к Дез Эрми и Дюрталю, — что написано в книгах. Но за последние сто лет положение дел коренным образом изменилось. Факты, которые я вам открою, прекрасно известны папской курии, но неведомы многим священнослужителям, во всяком случае, вы не найдете упоминаний о них ни в одной книге. Сегодня инкубов и суккубов не меньше, но это чаще всего не демоны, их роль весьма успешно исполняют души умерших, которые вызывают заклинаниями. Другими словами, встарь совокуплявшийся с суккубом человек был одержим нечистым духом. Теперь речь идет уже не об одержимости в чистом виде, дело обстоит куда хуже: современный человек, дабы удовлетворить извращенную похоть, сам призывает души умерших, усугубляя тем самым свою одержимость кровожадной чувственностью вампиризма. И у Церкви опустились руки. Ей остается либо хранить молчание, либо объявить, что заклинание душ умерших, запрещенное еще Моисеем, — вещь вполне возможная. Однако подобное признание опасно, оно делает всеобщим достоянием запретное действо, осуществить которое сегодня, когда спиритизм вольно или невольно проторил для этого путь, особого труда не составляет. И тогда Церковь решила набрать в рот воды, а ведь в Риме отдают себе отчет в том, какое страшное распространение получил в наши дни инкубат и суккубат в монастырях.

— Это доказывает, сколь ужасно трудно сохранять целомудрие в уединении, — заметил Дез Эрми.

— Прежде всего это доказывает, что люди слабы и разучились молиться, — возразил Каре.

— Как бы то ни было, чтобы полнее осветить вам эту проблему, я разделю людей, подвергнувшихся действию инкубов и суккубов, на две категории. Первая состоит из тех, кто сознательно предал себя демонам. Такие люди довольно редки — все они либо кончают жизнь самоубийством, либо умирают насильственной смертью. Во вторую входят те, на кого демонов напускают колдовством. Таких великое множество, особенно в монастырях, на которые прежде всего ополчаются сатанинские силы. Обычно их жертвы кончают безумием. Сумасшедшие дома кишат такими людьми. Врачи и даже большинство священников не подозревают об истинной причине их безумия, и все же такие больные поддаются лечению. Один мой знакомый экзорцист помог спастись многим жертвам колдовства, которых без него долго бы еще успокаивали ледяной водой. Некоторые окуривания, порошки, заклинания на трижды освященном листе старого пергамента, который носят в амулетах, почти всегда исцеляют больного.