— Ты проиграл, шад, и не оправдал доверия сиятельного кагана. Сопротивление бесполезно, а мы — адепты нашего бога, не можем подвергать опасности свои драгоценные жизни.

Рахдонский военачальник использовал свой последний шанс, он упал на колени перед Манассией, ухватил своими руками дряблую руку раввина, суетливо поцеловал ее несколько раз и взмолился:

— Манассия, мы ведь родственники, ты делал обрезание моему старшему сыну, не бросай меня. Мы удержим эти позиции, соберем подкрепления и разбежавшихся степных шакалов, только не забирай мой последний резерв.

— Нет, — слова раввина звучали как приговор, и он выхватил свою руку из ладоней Ханукки-бен-Шапруда. — Такие полководцы как ты, не нужны нашему народу. Неудачник!

Прошло минут десять и возле шатра не осталось никого. Сначала отбыли адепты Ягве, в сопровождении окруживших их плотным кольцом гвардейцев-бордзу, за ними тронулись степняки, а когда рахдонский полководец справился с собой и приподнял взгляд, то увидел, что он один. И только невдалеке от него кучковались три десятка конных воинов, по виду дромы.

— Кто вы? — окликнул их Ханукка-бен-Шапруд.

Вперед выехал один из воинов, спрыгнул с коня и, склонившись перед рахдоном, произнес:

— Мы все, кто остался от особого отряда тархана Менахема-бен-Нисси. Нас ждет гибель от врага здесь, и ждет гибель в родной степи. За отступление — смерть, таков закон особого отряда. Дозволь, шад, нам умереть с тобой рядом.

— Мне нужен конь, — сказал рахдон. — Будем умирать в бою — вы со мной.

Ему вывели лошадь, Ханукка-бен-Шапруд запрыгнул в седло, и во главе маленького отряда, кинулся в самую пучину битвы. Доспехов на нем не было, и первая же стрела от неизвестного конного лучника армии Штангорда, сбила его наземь. Дромы из особого отряда тархана Менахема-бен-Нисси продержались в бою и пережили шада не надолго. Так погиб, некогда любимец и дальний родственник кагана Хаима, шад Ханукка-бен-Шапруд.

Смерть рахдонского полководца никто не заметил, и битва шла своим чередом. Конники Штангорда степняков больше разогнали, чем уничтожили, и когда поле боя полностью очистилось от вертлявых и юрких всадников, они ударили по тылам горцев, которые до сих пор, сражались с уже превосходящей их пехотой герцога на равных и не сдавались. Ни гарля, ни хайдары, не отступили. Воины гор принимали грудья удары рыцарских копий, как кошки запрыгивали в седла и сдергивали с них всадников. Они держали всю армию герцогства на себе, не давая ей высвободить силы для преследования бежавших с поля боя рахдонов, бордзу и степняков. Горцы строили баррикады из тел своих павших товарищей, взбирались на эти кровавые стены и бились до конца.

Так, ожесточенно сражаясь, они дотянули время до темноты, и уже ночью, все оставшиеся в живых горцы, пошли на прорыв. Немногие уцелели во время него, но такие были, и набралось их, всех вместе, что гарля, что хайдаров, не много, не мало, а полных три сотни.

Итог битвы за Стальгорд, не устраивал обе стороны. Точнее, рахдонов не устраивал полностью, так как они потеряли практически всю свою Западную армию вторжения, а вот штангордцев, частично. Да, они отбили первый удар степной химеры рахдонов и выиграли всю летнюю военную компанию, но их потери были слишком велики. Настанет следующая весна, и вновь, придет армия врага, и опять, вчерашним крестьянам и ремесленникам, придется встать в строй. Конечно, некоторые горячие головы сразу после битвы предлагали идти в степь, до самой столицы каганата, и уничтожить врага в его логове, но таким показывали списки потерь, и они умолкали. Герцогство еще не было полностью обескровлено, но двадцать пять тысяч погибших и больше десяти тысяч покалеченных только в одном сражении, это ощутимо.

Впрочем, сдаваться никто не собирался и, добив всех, кого смогли догнать, штангордцы принялись готовиться к следующим боям.

Глава 23

С каждым днем Норгенгорд мне нравился все больше и больше. Да, мрачноватый город, но это оттого, что он весь из камня, а это в первую очередь, основательность и надежность. Спокойно здесь как-то, в отличии от того же Штангорда. Народ местный, чем-то похож на свой город, такой же, несколько угрюмый и мрачноватый, но опять же, надежный и основательный. Здесь ведь как, человек сказал — человек сделал, а пробалаболился, так и не скажет тебе никто слова худого, не попрекнет этим, однако запомнят это крепко, и совместных дел в будущем, постараются не иметь.

Яркий представитель сего города, сержант Лука, который так и остался с нами после всех приключений. Джоко, тот сам по себе, и после того как из нашей общей доли мы выделили ему тысячу фергонских империалов, он нас покинул. Ну, это его выбор, а Лука, узнав, что мы перебираемся в Норгенгорд, откуда он сам родом, наш отряд не покинул, и я ему за это искренне благодарен. В самом деле, будь мы хоть трижды бури, и пусть на нашем счету есть убитые враги и славное дело, для окружающих, тех, кто не знает нас, мы всего только мальчишки. А Лука человек представительный, внушает уважение своими габаритами, ну, и местный житель, ко всему этому, что очень немаловажно.

Столицу мы покинули, как и планировали, через неделю. Как раз пришло сообщение с фронта о победе под Стальгордом. Тогда, расплатившись с Джоко, Лукой и Бойко Путимиром, мы через Тайную Стражу, в лице полковника Штенгеля, оказавшегося в городе по своим делам, удачно разменяли все наши слитки на империалы и дукаты, а после этого, забрав своих мальчишек из Старой Гавани, с пустым торговым обозом, отправились в Норгенгорд.

Первая наша проблема, которая возникла по прибытии в сей славный град, был вопрос нашей, как выразился Лука, идентификации и самоопределения. Слова эти мудреные я не понял, но суть уловил. Кто мы есть? Документы у нас сиротские, и только на нас троих, а на остальную нашу шайку-лейку, никаких, совсем. Но, есть деньги, есть Лука с бляхой тайного стражника, и в городском магистрате, за небольшую мзду, нам выправили бумаги на каждого парня. Теперь наши мальчишки значились беженцами от войны, и имели документ, удостоверяющий личность. Мы втроем, так и остались, дромами из каганата.

Второй вопрос, который возник — жилье для нас. Селиться по отдельности, смысла мы не видели, квартировать по тавернам, мера вынужденная и временная, и нужен был дом, причем достаточно обширный, с конюшней, с двором и хозпостройками. Как бы хорошо и замечательно наша жизнь на данный момент не складывалась, но мы воины, и наша основная цель — изничтожить как можно больше рахдонов, а из этого следует, что нужно постоянно тренироваться самим и готовить к войне наших мальчишек. И этот вопрос, встал ребром, проблемой, казалось бы, неразрешимой. Война все-таки, и есть много народа, который перебрался на житье в более спокойный и удаленный от основных военных действий Норгенгорд. Эти граждане скупили всю недвижимость в округе, и ни за какие деньги, продавать ее не желали.

Однако и эта проблема была решена, и опять же, поспособствовали деньги и бляха сержанта. Совсем недавно в городе разорился один купчина и, не собираясь возвращать кредиторам долги, он собрал свои пожитки, и в срочном порядке мигрировал на далекий север. Скатертью дорога, конечно, но от него остался дом, то, что нам надо, и если следовать букве закона, он должен был пустовать ровно один год — вдруг купец одумается и вернется, и только по истечении этого срока, выставлялся на продажу за долги. Но чиновник из городского магистрата оформил нас на этом дворе задним числом как постояльцев, и на целый год, мы обрели дом. Надо сказать, очень хороший трехэтажный особняк совсем недалеко от центра города, то есть магистрата, высокий забор, конюшня большая, хозпостройки, все как мы хотели.

И вот, обосновавшись в доме беглого купца и пристроив своих парней, мы, наконец-то, смогли вздохнуть спокойно и выделили чуток времени на то, чтобы просто посидеть и подумать о том, как жить дальше. Мы сидели в большом зале, вокруг которого и строился сам особняк, пили так полюбившийся нам взвар, благо, наш постоянный походный повар Триша, перенял некоторые секреты Толстухи Марты, и вели неспешный разговор.