Женщины знают только то, чему мы не хотим их учить, то, что они извлекают из жизненного опыта. Поэтому для них большая неудача — родиться в богатой семье: вместо того, чтобы постоянно соприкасаться с существами, которые держат себя с ними естественно,они окружены горничными и компаньонками, уже развращенными и обезличенными богатством [199]. Ничто не может быть глупее принца.
Молодые девушки, чувствуя себя рабынями, рано приучаются на все глядеть открытыми глазами. Они видят все, но они слишком невежественны, чтобы видеть хорошо. Во Франции тридцатилетние женщины не имеют тех знаний, которыми обладают пятнадцатилетние мальчики. У женщины пятидесяти лет ум соответствует уму мужчины двадцати пяти лет. Поглядите, как г-жа де Севинье восхищается самыми нелепыми поступками Людовика XIV. Поглядите, с какой ребячливостью рассуждает г-жа д'Эпине [200].
Женщины должны кормить нас и заботиться о детях.Я отвергаю первый пункт и принимаю второй. Они должны, кроме тою, проверять счета своих кухарок.Поэтому им не хватает времени, чтобы сравняться познаниями с пятнадцатилетним мальчиком. Мужчинам приходится быть судьями, банкирами, адвокатами, негоциантами, врачами, священниками и т. д. И все же они находят время читать речи Фокса и "Лузиады" Камоэнса.
В Пекине судья, спешащий рано утром во дворец правосудия, чтобы постараться засадить в тюрьму и разорить ни за что ни про что беднягу журналиста, не угодившего помощнику статс-секретаря, у которого судья имел честь обедать накануне, несомненно, менее занят, чем его жена, которая проверяет счета кухарки, заставляет свою внучку штопать чулки, смотрит, как та берет уроки танцев и музыки, принимает у себя приходского священника, принесшего ей "Quotidienne", и затем отправляется покупать новую шляпу на улицу Ришелье и прогуляться в Тюильрийском саду.
В промежутках между своими благородными занятиями наш судья находит еще время подумать о прогулке своей жены в Тюильри, и, если бы он был в таких же хороших отношениях с властью, которая управляет вселенной, как с той, которая царит в государстве, он выспросил бы у неба для женщин ради их блага восемь или десять добавочных часов сна. При нынешнем состоянии общества досуг, являющийся для мужчин источником счастья и богатства, для женщин не только не благо, но одна из тех пагубных свобод, от которых достойный судья хотел бы помочь нам избавиться.
ГЛАВА LV
ДОВОДЫ ПРОТИВ ЖЕНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Но женщины должны исполнять мелкие домашние роботы.У моего полковника г-на С. четыре дочери, воспитанные в лучших правилах; иначе говоря, они трудятся целый день. Когда я прихожу к ним, они поют арии Россини по нотам, которые я привез им из Неаполя; кроме того, они читают библию Руайомона; заучивают наизусть самую глупую часть истории, иначе говоря, хронологические таблицы, а также стихи Лерагуа; они много знают из географии, делают замечательные вышивки, и я считаю, что каждая из этих хорошеньких девушек может заработать трудом рук своих восемь су в день. Если они будут работать триста дней в году, это составит четыреста восемьдесят франков, то есть меньше того, что получает один из их учителей. Ради этих четырехсот восьмидесяти франков в год они безвозвратно тратят время, назначенное людям для приобретения мыслей.
Если женщины будут прочитыватьс удовольствием десять или двенадцать хороших книг, ежегодно выходящих в свет в Европе, они вскоре перестанут заботиться о своих детях.Это все равно, как если бы, засаживая деревьями берег океана, мы боялись, что остановим движение его волн. Воспитание всемогуще, но отнюдь не в этом смысле. Однако вот уже, четыреста лет, как пользуются этим доводом против всяческого образования. Не только парижанка 1820 года богаче добродетелью, чем парижанка 1720 года, то есть времен Регентства и системы Лоу, но и дочь самого богатого из тогдашних откупщиков получала худшее образование, чем дочь самого жалкого нынешнего адвоката. Но разве от этого хозяйство ведется теперь женщинами хуже? Конечно, нет! А почему? Да потому, что нужда, болезнь, стыд, инстинкт принуждают их к этому. Это то же самое, как если бы сказали, что офицер, сделавшись слишком любезным, разучится ездить верхом. Забывают, что в первый же раз, когда он разрешит себе эту вольность, он сломает руку.
Приобретение новых мыслей имеет одинаковые хорошие и дурные последствия у обоих полов. Тщеславие всегда у нас будет, даже при полнейшем отсутствии оснований для того, чтобы его иметь; посмотрите на мещан какого-нибудь маленького городка. Но, по крайней мере, заставим тщеславие опираться на какие-нибудь истинные достоинства, полезные или приятные для общества.
За последние двадцать лет полуидиотики, увлеченные революцией, которая все меняет во Франции, начинают признавать, что женщины могут кое-что делать, но они должны предаваться занятиям, приличествующим их полу: ухаживать за цветами, составлять гербарии, разводить чижиков; это называется невинными удовольствиями.
1. Эти невинные удовольствия все же лучше, чем полная праздность. Предоставим их дурам, подобно тому как мы предоставляем дуракам славу сочинения куплетов по случаю дня рождения хозяина дома. Но добросовестно ли с нашей стороны предлагать г-же Ролан или миссис Хетчинсон [201]тратить время на разведение маленького кустика бенгальских роз?
Все это рассуждение сводится к следующему: хотят иметь возможность сказать о своем рабе: "Он слишком глуп, чтобы быть злым".
Но в силу некоего закона, именуемого симпатией,закона природы, которого поистине пошлые глаза никогда не замечают, недостатки спутницы вашей жизни портят ваше счастье отнюдь не пропорционально тому прямому вреду, который они могут вам причинить. Я почти готов предпочесть, чтобы жена моя в порыве гнева раз в год пыталась ударить меня ножом, тому, чтобы она каждый вечер хмуро смотрела на меня.
Наконец, среди людей, которые живут вместе, счастье заразительно.
Пока вы были на Марсовом поле или в нижней палате, подруга ваша могла провести утро, раскрашивая розу по образцу прекрасной работы Редуте или читая том Шекспира. В обоих случаях удовольствия ее были одинаково невинны, но только с мыслями, почерпнутыми из ее работы над розой, она после вашего возвращения домой надоест вам скорей и сверх того захочет отправиться вечером в свет в поисках немного более ярких впечатлений. Напротив, если она внимательно читала Шекспира, то она так же устала, как и вы, испытала столько же удовольствия и будет более рада уединенной прогулке с вами под руку в Венсенском лесу, нежели появлению на самом модном из званых вечеров. Удовольствия большого света не для счастливых женщин.
Невежды — прирожденные враги женского образования. Теперь они проводят все свое время с женщинами, волочатся за ними и встречают хороший прием, но что будет с ними, если женщины разлюбят игру в бостон? Когда мы возвращаемся из Америки или из Ост-Индии, загорелые, с грубоватым голосом, который сохраняется потом еще полгода, что могли бы эти молодые люди ответить на наши рассказы, если бы у них не было наготове следующей фразы: "Что до нас, то женщины на нашей стороне. Пока вы были в Нью-Йорке, окраска тильбюри изменилась; теперь в моде цвет, называемый головой негра". И мы слушаем их внимательно, ибо знания такого рода полезны. Хорошенькая женщина даже не взглянет на нас, если наша коляска не будет отвечать требованиям хорошего вкуса.
Эти глупцы, в силу превосходства мужского пола считающие себя обязанными знать больше, чем женщины, совершенно погибли бы, если бы женщины сочли нужным учиться чему-нибудь. Тридцатилетний дурак, увидев в замке одного из своих друзей двенадцатилетних девочек, говорит себе: "Я буду проводить с ними свою жизнь через десять лет". Можно представить себе его негодующие крики и ужас, если бы он увидел их изучающими что-нибудь полезное.