— Вы должны только держаться! — сказал он.

И она закрыла глаза и “держалась”, почти уткнув голову в его шею.

Когда он довез ее до шале, там их встретила только одна Эффи. Оба малыша все еще спали в своей комнате и дом был очень тихим, особенно большой холл, где в открытом камине пылал жаркий огонь.

Доктор Хансон приказал Эффи принести холодной воды и бинтов, и занялся лодыжкой Вирджинии, пока служанка стояла около него и послушно передавала ему все, что он просил. Закончив, он отослал девушку и подложил несколько диванных подушек под спину Вирджинии, говоря ей, что ей нужно дать покой ноге на день или около того, но после этого она снова сможет бегать как ни в чем не бывало.

— Я очень благодарна вам за все, — сказала Вирджиния, испытывая знакомый уже внутренний трепет, охвативший ее при быстром спуске к шале, когда он крепко сжимал ее в объятиях, а она держалась за его шею. Это было еще одно воспоминание в ее коллекции, что она собирала за время своего пребывания в Швейцарии.

Эффи принесла им поднос с чайными принадлежностями и он остался выпить с нею чая. Было похоже, будто они вернулись к прежним дням, когда подолгу беседовали, даже иногда смеялись вместе, и держались вполне естественно. Когда Ван Луны вернулись, Мэри изумилась, увидев его и заволновалась узнав о травме Вирджинии. К тому же следующим вечером в гостинице должен был состояться большой танцевальный вечер, и Вирджинии теперь придется пропустить его, как она пропустила праздник на вилле мадам д'Овернь полгода назад.

— Нам придется как-то доставить вас туда, — сказала она, — хотя я не думаю, что вы сможете танцевать, как вы считаете, Леон?

— Разумеется, она не сможет этого, — ответил он, — но она могла бы смотреть на танцующих, если это, конечно развлечет ее?

Вирджиния знала, что это очень развлечет ее, если там будет он, и она сможет смотреть на него, танцующего, разговаривающего с другими людьми, или даже, может быть, уделяющего немного внимания ей самой! Она отдавала себе отчет, что готовит себе еще один “рай для дураков”, но, по крайней мере, если она сознавала, что это “рай для дураков”, в этом не могло быть вреда. И даже если в этом мог быть какой-то вред, то она принесет его только себе!

Кроме того, было приятно знать, что Карлы Спенглер нет в гостинице, и, может быть, хотя бы одна ночь будет похожа на те дни до Лизиной операции, когда она едва ли понимала, что безнадежно влюбляется.

Мэри не могла не заметить блестящих глаз Вирджинии, ее порозовевших щек, и подумала: “Интересно... Это результат ее приключения на лыжах и подвернутой ноги? Или к этому имеет какое-то отношение Леон Хансон?... Ох, надеюсь, что нет! Надеюсь, что нет! И все же...”

До сих пор не было никаких новостей о помолвке между Леоном и Карлой Спенглер, несмотря на постоянные разговоры об этом.

Глава восемнадцатая

На следующее утро доктор Хансон заглянул в шале, чтобы проверить ногу Вирджинии, и нашел ее на балконе, лежащей в шезлонге. Дети упрашивали ее почитать им вслух, одновременно заботясь о том, чтобы Вирджиния не шевелилась.

Вирджиния, как и все остальные, успела загореть. При виде доктора румянец тут же прилил к щекам, и это ей очень шло. Он стоял, смотря на нее сверху вниз, с этим подозрительным блеском в глазах, который она уже замечала вчера. Вчера же она заметила, что совершенно не может встречаться с его прямым взглядом на долгое время. Втайне она чувствовала себя и польщенной, и удивленной тем, что он потрудился зайти к ней в это утро. Он опустился на колени, чтобы осмотреть ее лодыжку. И когда его склоненная голова приблизилась к ее лицу, она почувствовала, как дыхание замерло, и была уверена, что он должен был слышать, как она вздохнула, когда его прохладные пальцы легко коснулись поврежденной ноги.

— Ну, что вы думаете насчет сегодняшних танцев? — осведомился он, подняв на нее взгляд. — Вам хотелось бы остаться здесь, в тишине и покое, или нам лучше усадить вас в сани и отвезти в гостиницу? Я попросил Мэри и остальную компанию поужинать со мной сегодня и мне, право, кажется, что мы не можем не взять вас с собой!

— Я не хочу никому надоедать, — ответила Вирджиния, пока дети заворожено смотрели, как он снова оборачивает бинты вокруг ее ноги, делая это очень быстро и аккуратно, а потом надевает на стройную ногу маленький бархатный домашний туфель. — И если доставить меня в гостиницу будет не так просто...

— В этом нет ничего затруднительного, — заверил он ее. — Я сам заеду за вами и тогда буду абсолютно уверен, что про вас случайно не забыли, — сказал он, глядя на нее с притягивающим смехом в глазах.

Вирджиния хотела встретиться с ним глазами — она хотела этого отчаянно, но не могла.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказалаона, и сердце ее неистово билось.

— Ерунда. Мы не можем позволить истории повториться, и вы не пропустите еще и этот случай.

Некоторое время он забавлял детей и Вирджиния снова с удивлением увидела, как он был добр с ними и как они к нему привязались, хотя видели его не часто. Он обещал, что если они останутся здесь до Рождества, взять их с собой на канатную дорогу, которая шла среди сосновых лесов почти до самых горных вершин. Дети с восторгом приняли его приглашение. После его ухода они еще болтали о нем, и Вирджиния была совершенно счастлива, слушая их, так как ей были приятны разговоры о нем.

Тем вечером она как тогда одела черное платье, и так как опухоль на ноге практически спала, она смогла надеть свои тонкие серебряные босоножки с небезопасно высокими каблуками. Но Леон Хансон твердо сказал:

— Никаких танцев! Вам разрешено смотреть на танцующих, и это все!

Но этого, она чувствовала, будет больше, чем достаточно, особенно если он сам собирался заехать за ней, чтобы отвезти на ужин.

Брови Мэри немного приподнялись, когда Вирджиния сказала ей, что доктор сам за ней заедет, но она ничего не сказала. Когда Вирджиния заканчивала свой туалет, она поднялась в ее комнату, чтобы предложить свои самые дорогие парижские духи. Она так же настояла на том, что Вирджиния должна надеть один из ее действительного дорогих меховых жакетов из норки, чтобы защититься, сказала она, от ночного воздуха.

Вирджиния знала, что была восхитительна, она никогда еще так не выглядела, даже в тот вечер, когда ужинала с Мэддисонами. Потому что ей не давало покоя какое-то возбуждение, которое выдавал ее счастливый, предвосхищающий взгляд. Она не могла бы сказать, чего ждет от этого вечера, но знала, что чтобы ни случилось после него, по меньшей мере, она будет вспоминать его с радостью. Ее вдруг охватил какой-то азарт игрока, дух безрассудства и необузданных надежд, который был ей не знаком до последнего времени, и он заметно действовал на ее внешний вид.

— Вы выглядите абсолютно восхитительно, моя дорогая! — сказала ей Мэри и потом, как будто была внезапно растрогана, легко и быстро поцеловала ее припудренную щеку. — Мне бы хотелось, чтобы вы всегда оставались с нами!

Вирджиния про себя тоже повторила это желание. Если бы только она могла остаться в этой стране навсегда... если бы только Швейцария могла стать ее страной!

Когда прибыл доктор Хансон, он предложил подвезти любого, кто захочет, в санях, но Мэри торопливо уверила его, что все уже устроено и ему не нужно брать еще одного пассажира. Он загадочно посмотрел на Мэри, прежде чем помочь Вирджинии подняться в сани.

Они тронулись в путь, звезды сияли над ними, словно светильники, а окна домиков, мимо которых они проезжали в своем кратком путешествии, сверкали, как маленькие звездочки.

Вирджиния крепко сжала руки на коленях, чтобы скрыть свое нервное возбуждение, и Леон Хансон посмотрел на нее со странной полуулыбкой прекрасно очерченных губ.

— Мне кажется, — заметил он, — что вы с нетерпением ждали этого вечера. Если так, я надеюсь, что вы не сочтете его нудным в конце концов.

— Я не сочту его нудным, — ответила Вирджиния, и ее голос был таким тихим, что за время пути он не произнес больше ни одного слова. А потом отнес ее вверх по лестнице в ярко освещенный зал.