— Нет, нет и нет! — грохотал Фальстаф. — Что угодно, только не это! Я Фальстаф, а не цирковой клоун! Прощайте! Вы должны мне за уроки…

Я слышал, как мама роется в кошельке, достает деньги и с трагическим вздохом говорит:

— Какой же вы клоун, помилуйте! Вы лучший заслуженный артист в нашем округе! Простите, если я неловко выразилась, клянусь, я не хотела вас обидеть… И очень вас прошу: проводите меня до аптекарского склада, где работает муж. Он сегодня получил импортные препараты…

— Какие? — надменным тоном осведомился Фальстаф.

— Антигерон, новый английский препарат против старения… Прекрасно действует…

— Да? Любопытно было бы взглянуть… — неожиданно мягко произнес Фальстаф. — Что ж, извольте… Хотя я страшно тороплюсь на поезд…

Дверь в квартиру захлопнулась.

9. Первый побег и любовные мечты

Через две минуты после того, как Фальстаф с мамой ушли и пока я размышлял над словами дедушки о том, что «нужда закон ломит», а следовательно, в наших силах изменить закон сохранения энергии, дверной звонок резко зазвонил. Я кинулся открывать. На пороге стоял Кики Детектив, он тяжело дышал, пышные волосы торчали во все стороны.

— Черный Компьютер… — еле слышно проговорил он.

Мне вспомнилась увиденная мысленно картина, из-за которой я разревелся перед Фальстафом, и что-то больно кольнуло меня в грудь.

— Что с ним?

— Умирает!

Я охнул.

— Да, утром ему стало плохо, его увезли в больницу, но он не захотел там оставаться, вернулся домой и теперь лежит один, ухаживать за ним некому…

Ни о чем больше не спрашивая, я мигом оделся и, хотя колени еще дрожали, бросился вниз по лестнице. На улице вспомнил, что не захватил с собой чертежи Машины, но возвращаться не стал. Какой смысл создавать Машину, если не будет Черного Компьютера? И у меня из глаз потекли слезы — настоящие, не те, каких добивался Фальстаф.

Черный Компьютер живет от нас далеко, поэтому мы вскочили в автобус и поехали без билета — ни у Кики, ни у меня денег не было. К счастью, обошлось без контролера.

Когда мы подошли к Берлоге, уже темнело. Двор перед мастерской был пуст, цветы поникли головками — их никто не поливал, обычно это делал я… В Берлоге тоже было темно и тихо — ни скрипки, ни визга токарного станка, ни ударов пневматического молота. Печально до жути.

Живет Черный Компьютер за Берлогой, в очень длинной мансарде с покатым потолком. Там стоит кровать, стол, четыре стула, полки с книгами — книг так много, что они сплошь закрывают стены. Только над кроватью висит картина: Прометей, похищающий огонь у богов Олимпа и отдающий его людям.

Черный Компьютер считает Прометея величайшим благодетелем человечества, потому что без огня мы так и остались бы первобытными обезьянами и не научились выпекать хлеб, не изобрели бы электричества, ракет, атомной энергии и так далее.

Когда мы подошли к двери, сердце у меня бешено забилось. Как я посмотрю в глаза своему любимому учителю? В особенности если он на смертном одре. Как расскажу ему о виски, о драке с ковбоем Жоржем, о побоище в квартире с камином? А вдруг его уже вообще нет в живых?

Я тихонько постучал, робко приоткрыл дверь.

И окаменел, как статуя неизвестного солдата, которая стоит на главной площади.

Мансарда была набита битком: весь седьмой «В» в полном составе — и Женское царство, и мальчишки, все, даже Тошко Придурок, а ведь мать никуда его одного не пускает, каждый день после уроков встречает возле школы, чтобы не шлялся зря по улицам. Была здесь, естественно, и Милена с третьей парты. Она ведь у нас заправила…

Все они обступили кровать, на которой лежал Черный Компьютер, а когда мы с Кики вошли, так и впились в меня взглядами. Я невольно весь сжался, ожидая, что в меня опять запустят помидором. Но обошлось без помидора, только взгляды, взгляды, такие же сверлящие, как тогда, когда я уходил из хора. И кровожаднее всех смотрела на меня Милена… А ведь вроде бы простила меня, предлагала перемирие…

— A-а, Энчо! — сказал Черный Компьютер.

Он говорил с трудом, лицо осунувшееся, белое, как мел, глаза ввалились еще глубже…

Он походил на мумию, которую мы однажды видели в софийском музее. Я протолкался вперед, он протянул мне руку. Я пожал — рука была сухая, костлявая, как у скелета.

— Как дела, Энчо? — спросил он. — Говорят, ты был нездоров.

— Д-да… — заикаясь выдавил я из себя.

— А что с тобой было?

— Я… я… — Я чуть было не брякнул «перепил», но вовремя спохватился и сказал другое: — Отравился.

Милена хихикнула. За нею остальные девчонки. Потом мальчишки. В классе уже все было известно. Наверняка от Кики. Не засмеялся только Черный Компьютер.

— Но теперь ты уже здоров? — еле слышно спросил он.

— Д-да… — Я продолжал заикаться.

— Ты все еще занят другими делами?

«Другие дела» — это гитара, актерское мастерство, Орфей, но он не произнес этого вслух, потому что дал слово молчать. У меня снова навернулись слезы.

— Н-немножко. — Я был вынужден слегка покривить душой.

— Тогда, быть может, поработаем над нашей Машиной?

— Д-да… — в третий раз подтвердил я, заикаясь.

— Вот и прекрасно!.. Я тоже, как видишь, слегка подкачал, но скоро поднимусь и смогу присоединиться к тебе. А пока тебе будет помогать Кики.

— Дд-да…

На этот раз я еще сильней заикался, потому что нагло врал, а в принципе не любитель врать. Как я смогу приходить в Берлогу, когда должен с утра до вечера торчать дома и блеять «бла-бла-бла, бле-бле-бле» и все остальное?

— Значит, программа у нас будет такая: завтра суббота, в школе занятий нет, приходи часиков в десять. Мы основательно отстали, надо наверстать. В воскресенье продолжим… Пока я тут валялся и стонал, мне пришла в голову одна интересная мысль, как совсем по-новому закрепить клапан. Завтра же опробуем. Договорились?

— Договорились, — сказал я, пытаясь представить себе, как я завтра улизну из дому, чтобы к десяти быть здесь:

выбегу якобы за газетой…

перелезу с нашего кухонного балкона на балкон к соседям, а оттуда — вниз по лестнице…

как акробат, соскользну по водосточной трубе…

или — это, пожалуй, лучше всего — вылезу из чердачного окна на крышу, оттуда перепрыгну на крышу дома напротив, как Жан-Поль Бельмондо в картине «Профессионал». Конечно, рискованно, но что с того? Должен же я к десяти быть в Берлоге?

Все я представил себе, все, кроме Лорелеи. Это опасность посерьезней даже, чем прыгать с крыши на крышу! Она в состоянии придумать что угодно, лишь бы не выпустить меня из дому!

— Вам пора, ребята, — сказал Черный Компьютер. — Большое спасибо, что проведали. Теперь я скорее поправлюсь.

— Нет, нет! — закричали мы хором. — Мы останемся, поухаживаем за вами! Уберем, сбегаем за лекарствами.

И без долгих разговоров принялись за работу: мальчишки быстро полили розы во дворе, убрали с клумб камни, поправили дорожку к калитке, девчонки захлопотали по хозяйству. Потом мы с Кики пошли в аптеку, и по дороге он рассказал мне свои детективные приключения.

Выполняя задание Лорелеи, он первым делом разузнал у десятиклассниц, которые регулярно ходят на дискотеки, о том, что произошло в доме Большой Шишки. На беду, Шишка вернулся из командировки вскоре после того побоища и застал в квартире полный разгром. Он пришел в ужас и пригрозил жестоко наказать не только Жоржа, но и всех, кто был у него в гостях, в первую очередь меня, как главного виновника инцидента (очень выразительное слово, здорово звучит в сочетании со словом «скандальный»: «скандальный инцидент» — обалдеть!). Большая Шишка сказал, что если только я попаду к нему в руки, он взыщет с меня все материальные убытки и вдобавок оборвет мне уши.

Только этого не хватало! К счастью, он не знает, кто я. Во всяком случае, пока не знает.

— А что, он действительно очень большая шишка? — спросил я у Кики.

— Очень. Заведует в горсовете отделом просвещения.