Покорять этот мирок я не стану. На нынешнем уровне развития его невозможно завоевать. Заповедь «возлюби ближнего своего как самого себя» являлась не только профашистской моралью, она так же отражала некоторые аспекты структуры древнего общества в целом. Жители определённых районов общались в основном между собой, а об иных странах, тем более про их население мало что знали. Ибо в этом не было никакой нужды. Не существовало быстрых автомобилей, самолётов, катеров, тем более телефонов, телевидения и интернета. Путешествие занимало много времени, особенно между континентами, так же дело обстояло со связью. Жителям одного материка плевать на то, как живут на соседнем континенте, их экономические хозяйства не очень-то тесно связаны и могли функционировать отдельно. Общий контроль физически неосуществим. Управлять таким миром нельзя, из-за слишком медленных коммуникаций и огромных расстояний, на преодоление которых потребуются годы.

Неужели великие завоеватели вроде Александра Македонского, Юлия Цезаря, Наполеона не осознавали сего? При их-то уме и сообразительности, просто смешно так считать. Наверняка, они пускались в авантюры, желая нажить себе славы на долгие века. Ну, попытался завоевать мир, не получилось, зато какая отвага и тому подобное. От одной мысли о настоящем содержании их мечтаний меня начинало подташнивать.

А мне нужно совсем не это. Не слава прошлого и хвала за жалкие попытки, а действительное достижение поставленных целей. Всё эти вояки прославились как жестокие тираны, лишь потому, что не удосужились воплотить в жизнь свои планы. И называя себя властелинами мира, они таковыми не являлись.

Просто пришли, войска погромили, пограбили, да и всё. Помимо военных дел необходимо вносить изменения в культуру завоёвываемого народа, перво-наперво полностью уничтожить местную религию или адаптировать под власть завоевателей. И, конечно же, провести парочку геноцидов под видом религиозной нетерпимости или чего-то подобного. Без геноцида ни одна крупная военная компания положительно не завершится. Какой смысл разбивать войска и занимать территорию, когда на ней остаются местные жители? Через пару десятилетий они воспроизведут новых воинов, и война начинается снова. Эффективнее всего их всех убить, чтоб ни одного не осталось.

Но с развитием технологии данная стратегия уже не нужна. Меня глубоко поразило, то, что фашистская Германия прибегала к ней вместе со своими союзниками. Тогда миром уже можно было управлять, ведь существовали радио и телевидение, и быстрые средства передвижения. И не обязательно завоёвывать всё физической силой. Какими, однако, глупыми оказываются военные стратеги.

Мои мысли были прерваны резким запахом плесени с большой примесью гнили. Он ударил в нос, словно сильногазированная вода. Такую мерзость я нюхал всего один раз в жизни, когда оставил капусту в холодильнике на четыре месяца. Какая гадость! Что, весь город закидали тухлой капустой? Выходит, правду о средневековье рассказывал Второй.

Хорошо, что я слушал его россказни. Рассказами его истории уж точно никак назвать нельзя. Будто слухи, мнения, реальные факты, домыслы и галлюцинации смешали в одно целое и изливали в огромных количествах в форме словесного поноса. Но что-то полезное мне краем уха удалось уловить из этой разнообразной лавины.

Меня до сих пор мучили сомнения по поводу нашего разделения. Разумно разойтись на какое-то время в людном месте, дабы не привлекать излишнего внимания. Но правильно ли так поступать? А вдруг Второй с Третьим надумают убежать от нас, ведь мы оставили им часть недавно приобретённых вещей, причём самую ценную. Имея их в распоряжении, они больше не нуждаются в нашей компании. Всё это предложил Первый, что б его. Но зачем он намеренно пошёл на такой риск?

Я посмотрел на него. Он, так же как и я, воротил нос от этого зловония, при этом казалось, будто он улыбался. Готов поспорить выражение моего лица сейчас мало чем отличается. Да это и не имеет значения. Спрошу лучше, что он задумал, дабы избавится от своих волнений или подкрепить их, хоть чем-то.

- Послушай, Первый, – обратился я к нему. – А не поступили ли мы опрометчиво, отпустив Второго с Третьим, да ещё и отдав им половину вещей? Ведь они запросто могут скрыться от нас. Отчего ты так спокоен? Не соизволишь поделиться со мной этой информацией? – я уставился на него в ожидании ответа. Он ещё сильнее улыбнулся и заговорил.

- А я думал как раз наоборот. Никуда они от нас не денутся, даже если мы их взашей погоним.

Как так? Такого я совсем не ожидал услышать от него. Неужели он умудрился как-то их обдурить?

- Да ладно? Ты это сейчас серьёзно? Если не брать в расчёт их строптивый нрав, то сие ещё представляется возможным, хоть и маловероятным. Уж не ошибся ли ты? Тогда нам предстоит скорее догнать их. – я начал не на шутку волноваться и захотел сделать шаг, но тут Первый остановил меня.

- Именно через манеру поведения и выражаются все их существенные недостатки. А уж с ними-то, они от нас никуда не денутся. Или ты успел позабыть, что Третий считает Второго безумцем. Они не доверяют друг другу, а без этого их реорганизация в отдельную группу не представляется реальной.

И как только я упустил из виду этот момент? Наверно потому, что и в нашей компании никакого доверия между её членами нет. Мы вместе с тех пор, как отделились от остальных, и поводом для разделения стали запасы Первого, а никак не доверительные взаимоотношения. Доверие между нами только таяло по ходу сотрудничества. Мы стали больше похожи на стаю волков, постоянно грызущихся между собой. Это в обществе, где одновременно находятся и взаимодействуют множество людей, доверие представляет основу функционирования. В относительно малых группах, вроде нашей стайки, возможно, обойтись и без него. Второй и Третий могут объединится на почве ненависти ко мне с Первым.

- По моему мнению, здесь доверие не играет роли. Да и что оно, по сути, из себя представляет? Скажи, коль уж на то пошло.

Теперь при любой возможности я буду учится у Первого. Зуб даю, у хитреца ещё есть пара козырей в рукаве, и я их обязательно раскрою, чего бы мне это не стоило. А когда это свершится, разработаю план по приобретению привилегированного положения своей персоны в глазах остальных.

- Проще говоря, доверие это не что иное, как инстинкт. Вот и всё. Ничего сложного тут нет.

Однако, занимательная теория. Я давно успел приметить, что Первый сводил почти всё к Фрейдистской психологии. Только он почему-то в основном придавал значение агрессии в своих длинных метафорах. Он отлично знаком с психологией отдельной личности, но про поведение масс он знал меньше меня. Доверие в социуме как инстинкт? Уточню-ка у него подробности. Наверняка я смогу использовать это в своих целях.

- Расскажи-ка всё в деталях, пожалуйста. Чем ты это аргументируешь?

Неплохая теория, хорошо воплощается в действительность. Одного понятия для меня недостаточно. Поняв сущность доверия, я смогу им управлять. Манипулировать массами легче, когда доверие людей к власти выше, чем друг к дружке.

- Ну… - протянул он, – понаблюдай за животными, ведь кроме инстинктов у них ничего нет. Возьмём, к примеру, голубей. Почему один голубь относительно спокойно ведёт себя среди особей своего вида? А когда появляются другие звери, он уже проявляет беспокойство? А всё потому, что голубям незачем его убивать и поедать. Конечно же, внутривидовая конкуренция играет свою роль, но простое проявление агрессии, скажем, во время борьбы за пищу значительно отличается от повадок хищника-убийцы, вроде кота. Восприятие голубя ориентировано на определение, грубо говоря, свой-чужой, своего допустимо подпускать близко к себе, чужого нет. Именно поэтому в человеческом обществе так не любят убийц и воров. Подсознание опознаёт их как чужых. Вот и всё, вкратце.

– Понятно.

Что ж, поскольку у меня в данный момент нет иного предположения, воспользуюсь информацией полученной от Первого. Но как опробовать это на большом количестве людей? Продолжу беседу и выясню это по ходу.