В данный момент, малявка, путешественник находится на борту судна, держащего курс к другому берегу — рюкзак за спиной и фуражка, оттеняющая его остроносый профиль. В дали, затемненной близостью бури, город Танжер плывет сквозь облака. Они черные, как и судьба путешественника, и грозят обрушиться на город потоками чернил. Качает, и время от времени волны, разбиваясь о борт, моросью брызг орошают иллюминатор. Путешественник пошатывается. Он старается сфокусировать взгляд на горизонте, сконцентрироваться на городе, вырисовывающемся вдали. Он пытается держаться прямо, но каждая попытка оборачивается новым поражением. Надо иметь морскую ногу,как у Измаила или Корто Мальтеса, шутит про себя путешественник, вцепившись руками в края сиденья, чувствуя, как голова у него идет кругом от радости, какой он никогда не испытывал прежде. Он отдается ей во власть, и ему кажется, что он плывет по ватным буревым тучам, замаравшим небо. Но, увидев первую молнию, он решает, что разумнее всего выпить. И когда мимо проходит стюардесса, он просит у нее тоник, который разбавляет из фляжки — да, да, малявка, все той же, с «Джонни Уокером», напитком странников. И устраивается поудобнее. За стеклом он видит яростный росчерк молнии, исполинский закат, который, кажется, разбивается вдребезги, когда доносится раскат грома. Поминутно он ощупывает пробирку в кармане; ты уже знаешь, малявка, все привычки путешественника, который курит, пьет и которого приводят в замешательство первые ноты, звучащие на проклятом черном пианино, всегда предупреждающем об опасности.
Путешественник смотрит по сторонам, не видно ли где его преследователей, ну, ты помнишь, малявка, трансвестишки и Хинесито. Но они как в воду канули. И вообще никто из пассажиров не кажется ему подозрительным. Пожалуй, самый подозрительный из всех — турист рядом с ним, который тупо тянет кока-колу через соломинку, надев кепку козырьком назад. Он тоже плывет в Танжер, и о том, что он турист, можно догадаться по его багажу. Понимаешь ли, малявка, турист выделяется своими чемоданами, тогда как путешественник, наоборот, все свое носит с собой. Такова разница между одним и другим, малявка. А теперь вернемся к путешественнику, который только что подкрасил свой тоник пресловутым виски из фляжки. Первый глоток придает ему уверенности, после второго взгляд становится ласковым, а после третьего в его памяти оживает воспоминание в женском облике. Извилистые очертания бутылки кока-колы, которую турист рядом с ним потягивает через соломинку, блаженно прикрыв глаза, наводят его на мысли о Рикине. Не забывайте: путешественник не знает, что Рикина уже давно мертва и пропечатана во всех газетах. И, устроившись поудобнее на своем сиденье, он закрывает глаза, окрыленный воспоминанием о том первом разе, когда они оказались наедине в машине с обивкой цвета воловьей крови. И снова, и снова. Рикина и путешественник схватились, как два старых врага, сошедшихся в безжалостной рукопашной, стараясь сделать друг другу как можно больнее, кусаясь и сжимая друг друга изо всех сил, малявка.
И Луисардо переносит меня в мадридскую ночь вместе с путешественником и Рикиной, в ту ночь, когда путешественник пришел в дом Чакон, внимательно высматривая Рикину с намерением вернуть ей оставленный портсигар. В конце концов между ними возникла телесная связь в машине более длинной, чем день без дури. Но не подумай ничего такого, малявка, потому что куда сильнее удовлетворения плотских желаний путешественника влекла иллюзия приключения, приключения, которое привело бы его на другой берег, где каждую ночь спорят между собой огни. И в безжалостном флуоресцентном свете внутри парома путешественник делает последний глоток и, указав туристу на бутылку кока-колы, спрашивает, не хочет ли он заказать еще одну за его счет. Щедрость, малявка, одна из добродетелей, которые х е рово человечество воспринимает как что-то нелепое, и чаще всего она вызывает желание издевнуться над ним, поясняет мне Луисардо. И продолжает пояснять, что, в силу вышеизложенного пояснения, турист смотрит на путешественника странно, отрицательно поводит пальцем и пересаживается на другое место. Он тучный и, кроме жировых складок, волочит с полдюжины чемоданов, малявка. Чемоданы сверху донизу в наклейках. Отель «Кальдерон», Барселона. Отель «Монако», Мадрид. Отель «Гавайи», Бенидорм… Путешественник никогда не узнает, что встретился с Рикиной именно благодаря этому человеку. Речь о том же туристе, который годом: раньше, среди банановых пальм и свежего манго, увидел танцующую Рикину, и ему взбрело в голову насладиться спелыми плодами, выпиравшими из ее бикини. О туристе с лицом белым, как голубиный помет, том самом, который, пригласив Рикину поужинать, отвез ее в гостиницу и поверг в стыдливое замешательство консьержей, прося их проводить ее в номер. Он, уже раздевшись, поджидал ее там. В одной руке у него стакан, наполовину полный рома. Другой он прикасается к ней. В дверь стучат. За этой ночью любви последовали другие, которые завершились бракосочетанием по всем правилам. Молодожены уехали в Мадрид, где и решили обосноваться. Через неделю или около того, устав терпеть мужа, Рикина смотала удочки и пустилась во все тяжкие по тернистым дорогам жизни. Сначала она устраивается в стрип-бар на шоссе в Ла-Корунью, недалеко от дома Чакон. Муж, не в силах предотвратить это, даже не пробовал преследовать Рикину, требуя развода из-за супружеской неверности. Вот так сконфуженный турист превратился в основного подозреваемого в убийстве Рикины, и сию минуту его разыскивают. Путешественник еще не знает этого, но в танжерском порту уже установлено полицейское устройство, чтобы взять за задницу сконфуженного туриста. Путешественнику и в голову такое не приходит, и теперь он наблюдает за тем, как турист встает и волочит свои чемоданы с россыпью наклеек. Мотель «Калифорния», Бенидорм. Отель «Дон Санчо», Тарифа. Кемпинг «Хуан Карлос I», Мадрид. Отель «Альфонсо XIII», Севилья. Да здравствует республика, малявка. Короче, турист встает под бременем своего багажа и избыточного веса, а путешественник без всякой на то видимой причины, словно дьявол наугад раскрыл книгу его жизни все на той же странице, мысленно возвращается в Мадрид.
В голове у него теснятся смутные образы — раны в нежной плоти его полнокровной памяти, сшитой на живую нитку невинности, которая никогда не старится. Эта невинность и есть его настоящее сокровище, малявка, то, что постоянно гонит его в путь. Ты ведь знаешь, продолжал рассказывать Луисардо, знаешь, что некоторые используют невинность, чтобы продолжать верить в святых, непорочных дев и оргазмы проституток, короче говоря, пользуются невинностью, чтобы не пустить себе пулю в лоб, ну а путешественник использует ее, чтобы продолжать идти вперед, чтобы стяжать истории, которые однажды он сможет описать в духе великих путешественников, таких как Корто Мальтес, Гулливер, Тентен или тот же самый Хорхито-англичанин. Вот для чего ему нужна невинность, малявка, чтобы идти вперед. И, тревожа все еще живой нерв воспоминания, поудобнее устроившись на сиденье, путешественник переносится на десять лет назад, в одну из зимних мадридских ночей. И так, словно путешественник еще не умер, Луисардо описывает мне его последнее путешествие, хотя, если приглядеться хорошенько, возможно, это не было последним путешествием путешественника, а первым путешествием в иную жизнь, поскольку, как; мне кажется, я уже говорил, что Луисардо был таким хорошим рассказчиком, что добивался, чтобы все рассказанное им сбывалось. Таким образом, он рассказывал, что путешественник сидит себе на пароме, погруженный в зыбь воспоминаний.
Теперь ему приходит на ум одна холодная ночь в Мадриде накануне открытия моста Конституции: засунув руки в карманы, путешественник направляется в свою комнатушку на чердаке на улице Сан-Бернардо. Ночь пустынна. Как тихо, малявка. Только смачный звук поцелуев — это сосед прощается со своей невестой. И только открыв входную дверь, путешественник услышал, что за ним бегут. Он обернулся. Первый удар был нанесен ножом, внезапно, и пришелся в верхнюю губу, второй — туда же, но на этот раз головой. После третьего он потерял сознание. Потом его окружили, расскажет ему сосед, когда все уже кончится, несколько дней спустя, потом его окружили и проволокли по земле, пока он с треском — дурной знак — не ударился обо что-то головой. Истекающего кровью, его оставили на капоте чьей-то машины. «Знаешь, где он живет? — спросили соседа. — Ну так затащи его домой, быстро». Когда путешественник пришел в себя и узнал, что это были его же приятели, он почувствовал, как внутри у него что-то навсегда сломалось.