— Могу. По дороге у меня сломалась машина и я уже была близка к тому, чтобы вытащить картину из рамы, но я подумала: вдруг вся ценность в раме?

Финка загадочно улыбнулась, сняла очки и опять принялась протирать их. Из-за улыбки она опять до боли напоминала мне Майкла!

— И никто потом не заглядывал туда? — вернув очки на нос, спросила она.

— На тот момент, когда я уходила из номера мистера Уоллера, нет. Но Брунсберри, Брунар и самозванка остались там. Все к тому времени уже видели картину, но никто не заинтересовался ее обратной стороной, да и вообще, честно говоря, картина ни на кого не произвела приятного впечатления. Самозванка так расстроилась, что Уоллер предложил ей отправиться в замок и выбрать любое полотно, какое ей придется по вкусу. А Брунсберри даже отвернулся к окну, когда остальные изучали «коровок».

— Потому и отвернулся. Ладно… Извините, я была в такой панике, что не запомнила ваше имя.

— Элен Пленьи. Просто Элен.

— Допустим, Элен, я вам верю. Но тогда зачем Брунсберри разыскивать и тащить меня сюда, а потом устраивать похищение? Мог бы сразу предъявить эту особу, забрать картину, залезть под фанерку!

— А что там?

— Неважно. А вас случайно не подослал Брунсберри, чтобы убить меня? Вместе с этим типом в ковбойской шляпе?

— Линна! Брунсберри и Брунар ехали встречать вас вместе, но застряли в пробке, и Брунсберри доверил Брунару, поскольку тот лучше ориентируется в Париже, привезти вас из аэропорта!

— А почему бы именно по этой причине вам и не убить меня? Этот детина уже приставал ко мне в аэропорту. Брунар буквально спас меня из его лап!

— Линна, а вы уверены, что спас вас именно Брунар, а козни строит Брунсберри?

— Брунар знает и моих родителей, и мою бабушку, он не может ничего замышлять против меня. И конечно же это он встретил меня в аэропорту! Кстати, дядя Эдуар, в смысле Брунар, дал мне свою визитку, чтобы я могла позвонить ему в случае чего. Я с самого начала была абсолютно уверена! Я и называла его дядя Эдуар, пока вы не начали морочить мне голову с вашим Брунсберри! Подождите, визитка в моей сумочке.

Девушка встала, встряхнула мокрыми волосами и пошла в соседнюю комнату.

— А вот я уверена, что именно Брунар и самозванка заодно! — крикнула я вслед и вдруг поняла, что финка могла пойти и не за сумкой, а для того, чтобы из другой комнаты вызвать полицию по телефону. Я бросилась за ней, вспомнив одну очень важную подробность из приключений Никса. — Вас же в этом доме встретила девушка примерно вашего возраста и пропорций!

— Да, племянница дяди Эдуара, Патрисия. Она года на три меня моложе. У нее такие красивые каштановые волосы! Вьются, как у меня, но гораздо гуще и длиннее. — Финка яростно перерывала сумочку и, к моей радости, вовсе не стремилась к телефону. — Это ее дом. И она повезла дядю Эдуара на своей машине в город, потому что у него здесь, естественно, машины нет, не тратиться же без конца на такси? Кстати, вам бы тоже пошли распущенные волосы, Элен, вы же еще молодая, зачем вы носите пучок, как старушка?

Я несколько опешила, но сделала вид, что не заметила ее замечания по поводу моей внешности.

— Существует метро и всякий другой транспорт. Ну, так где же визитка вашего дядюшки?

— Ох, похоже, я сунула ее в паспорт, когда мы встретились в аэропорту.

— Он потребовал от вас паспорт?

— Нет, конечно, я сама показала, мы же не виделись никогда! Там еще такая дурацкая фотография! Я с распущенными волосами и в очках. Мне тогда срочно нужен был новый паспорт, и, как нарочно, вскочил ячмень. Пришлось фотографироваться в очках, а так я обычно ношу контактные линзы. Это я сейчас в очках после ванны. Тут такая ванная, такие шампуни, всякие штучки-дрючки, я провела там часа два!

— Линна, визитку вы сунули в паспорт, паспорт-то где? — Я уже просто ошалела от рассказов всех встречных и поперечных, к тому же эта недотепа только что подозревала меня в покушении на убийство и тут же делится впечатлениями о ванной! — Где ваш паспорт?

— Паспорт я отдала дяде Эдуару. Он постарается прямо сегодня оформить бумаги на вывоз моей картины из Франции. Лучше ведь предусмотреть все заранее!

— Ну-ну. Пока вы наслаждались ванной Патрисии, она тоже совершала омовения, правда, в ванной мистера Уоллера, а заодно, видимо, и перекрасила волосы.

— В ванной мистера Уоллера?

— А что такого? Почему бы, поджидая кузена, девушке не воспользоваться ванной богатенького родственника?

— Как хотите, но в ванне Уоллера мог мыться кто угодно, только не Пат. У Патрисии есть своя замечательная ванна! Джакузи!

От ее дурости меня начало поташнивать, но вместо того, чтобы срочно бежать обличать Брунара вместе с владелицей джакузи, я решила сначала удовлетворить свое любопытство и спросила, каким боком она в Финляндии приходится кузиной Уоллеру?

— А вы не знаете, Элен? Ладно, расскажу, не такой уж это большой секрет.

Глава 15,

где секрет не большой, но весьма пространный

— Дед Майкла Уоллера, соответственно, Дональд Уоллер родился в очень-очень богатой американской семье, но ему вдруг вздумалось стать журналистом и пойти освещать в прессе Вторую мировую войну. Ну и вот, по ходу дела, в Европе, он знакомится с этой самой Джессикой Флер, фоторепортером, тоже американкой, только в отличие от Дональда — без роду без племени. Дикая любовь!

Все Уоллеры в шоке, они еще до войны приглядели ему невесту с таким приданым, что весь остаток жизни можно провести в Монте-Карло не только самим, но и будущим поколениям. А у Дональда любовь! Он плюет на родительские запреты, женится на Джессике, они вдвоем добывают самые невероятные репортажи из самых горячих точек. Война постепенно идет к концу. Героическая парочка оказывается в Сен-Мало, знакомится с хозяином Жолимона, маркизом, между прочим. Замок — сплошные развалины. Хозяин — не лучше. Во время войны фашисты квартировали в его замке; оккупация — он ничего не мог поделать. А все его четыре — четыре! — сына погибли. Старик и сам участвовал в Сопротивлении, прятал в замке очень многих, например, английских моряков, которых периодически выбрасывало там на скалы. Причем в том же самом замке, где засели боши! Но после войны вся округа вдруг забыла о его геройстве, старику только что не плевали в глаза. Жители Сен-Мало вообще очень специфические.

И тут вдруг является американская парочка, просит пустить их пожить в замке. Маркиз де Жолимон не против. Вот тогда-то они и сговорились насчет купли-продажи, а на вырученные деньги старик собрался уйти в монастырь. Он уже вел переговоры с настоятелем Сен-Мишеля насчет вклада и пожизненного проживания, правда, не очень хотел постригаться в монахи, потому-то вроде и нужен был вклад. А старик был еще и с гонором, маркиз все-таки, стало быть, вклад нужен достойный. Называет американцам сумму, в его представлении для такой руины просто баснословную, и тут вдруг какой-то сопливый американский репортеришка, даже не торгуясь, достает чековую книжку и приписывает к сумме лишний нолик!

Старик чуть не заплакал от радости. Тут встает другая проблема — оформлять купчую. А это сорок пятый, хоть уже и ближе к осени, но хаос — полный! Короче говоря, только зимой сорок шестого они смогли все как следует оформить, причем на Джессику, это было почему-то удобнее, то ли из-за налогов, то ли еще почему. Ну и вот, все утряслось, старик собирается в монастырь, говорит, что хотел бы взять с собой кое-какие личные вещи. «Да, пожалуйста, — говорит Уоллер, — берите что хотите». А в замке, считай, одни голые стены.

Старый маркиз что-то все-таки там увязал, в том числе, этих самых «коровок», потому что это работа одного из его сыновей, который мечтал стать художником, может, и стал бы, если бы не война. Неважно, что сюжет специфический, главное, это все, что осталось от сына. Ну и еще взял какие-то канделябры, древнее блюдо с отбитыми краями, пару полуобгорелых гобеленов, фамильную Библию. Уоллер берется на следующий день отвести старика на машине по косе. Там же ведь только при отливе можно добраться до аббатства посуху. А к утру старик возьми да и умри. А чек для вклада — за пазухой.