Новый, 1991 год я встречал вместе с Лужковым на даче у Павличенко. По тогдашним российским стандартам дача моего зама казалась чем-то уникальным: это был роскошный и величественный трехэтажный особняк! В главном зале отсутствовала такая важная деталь, как потолок, и, соответственно, высота зала была с трехэтажный дом. Просто как в церкви! Кругами шли галереи, каждая из которых имела выходы в свои комнаты, там было семь или восемь спален. Внизу, в подвале, находились устрашающих размеров бассейн и сауна. И конечно, везде мрамор, гранит, карельская береза…

Павличенко купил особняк всего за двадцать пять тысяч долларов у только что выехавших из России эмигрантов, уплатив им за рубежом со счетов французского «Истока». А располагалось все это великолепие на большом участке земли, всего в десяти километрах от Московской кольцевой автодороги.

Поначалу я, как и все простые советские люди привыкший к малометражному укладу жизни, очень удивлялся:

– Володя, куда тебе столько площади? Это же просто сумасшествие! Что у тебя будет в этих комнатах и спальнях?

– Это же лицо фирмы! – невозмутимо отвечал Павличенко. – Вон, смотри: твой дом тоже строится через дорогу!

Действительно, рядом возводилась такая же роскошная вилла той же командой турецких строителей: они запросили уже сорок тысяч долларов, но и эта сумма была для нас сущим пустяком.

– Как ты не поймешь, это просто необходимо! – сокрушался Павличенко. – Разве можно жить без дачи?

Осмотрев особняк, Лужков пришел в полный восторг. Он прибыл вместе с молодой женой Леной Батуриной, которую я прекрасно знал. Мы дружили еще с начала эпохи кооперации, и я даже ухаживал за ее подругой.

Кроме того, с Лужковым приехал его близкий друг – знаменитый полярник, Герой Советского Союза Артур Чилингаров.

А со мной был годовалый сын Филипп, который ползал по полу между безумно дорогими вазами и уникальным антиквариатом…

Мы прекрасно отметили Новый год в узком дружеском кругу: со стрельбой в воздух из павличенковских коллекционных ружей, с посиделками вокруг роскошного камина, с непременным «Голубым огоньком» и грандиозными планами обустройства Москвы…

Павличенко подарил Лужкову незарегистрированную винтовку, привезенную из Франции: то ли от избытка чувств, то ли просто боялся, что ее могут конфисковать. Лужков был очень доволен – он, как заядлый охотник, винтовку сразу оценил…

Говорят: как встретишь Новый год, так его и проведешь. Но ко мне это, очевидно, не относится. Уже зима оказалась для меня такой жаркой, что дальше некуда.

Конфронтация между Горбачевым и Ельциным достигала апогея. Ельцин начал публично заявлять о том, что Горбачеву пора в отставку. И в этот момент окончательно стало ясно, что советское правительство категорически против не только развития кооперации, но и самостоятельности России. Из ближайшего окружения Горбачева на кооперацию двинулась мощная машина государственного подавления. После истории с кооперативом «Ант», попытавшимся продать за рубеж разукомплектованные танки, в одном только Краснодарском крае по личному указанию первого секретаря крайкома партии Полозкова закрывали по триста кооперативов в день!

Приезжали омоновцы в камуфляже, людей укладывали на землю, вывозили сейфы, замораживали счета – в общем, творился полный произвол и беспредел!

Я все резче и резче стал выступать с критикой советского режима, понимая, что Горбачев с его новым премьер-министром Павловым уже начали делать деньги. Предчувствуя окончательный кризис своей власти, они стали перебрасывать валюту и золото из запаса страны на секретные счета КПСС за рубежом.

Например, Примаков признался тогда одному из наших общих знакомых: у каждого в администрации Горбачева, в ЦК и у меня лично есть пистолет с одним патроном. Так, на всякий случай…

И действительно, когда через год советская власть рухнула, случилась целая серия загадочных самоубийств: исчезли люди, которые знали доподлинно, чем занимались Горбачев и Павлов в начале девяностых годов.

Например, только за 90-й год из СССР было вывезено и спрятано за границей 234 тонны золота – это точная цифра! А назвал ее публично сам премьер-министр Павлов!

Было это так. Однажды, выступая на телевидении, я сказал:

– Ходят слухи, что советское правительство продает золото за границу. И уже вывезено 200 тонн! Как же так? Это ведь не собственность ЦК КПСС или правительства, а достояние всех советских республик и их жителей! Кто дал правительству такое право и почему молчат официальные лица?

Можно представить, как нервничали тогда руководители СССР, ведь прямо на следующий день было показано интервью Павлова, в котором он персонально отвечал мне!

– Тут депутат Тарасов заявил, что мы вывезли 200 тонн золота! – вещал Павлов, глядя на меня с экрана телевизора. – Так вот, товарищ Тарасов: не 200 тонн, а 234 тонны мы продали за границу! А на вырученные деньги приобрели зерно продукции машиностроения, пестицидов, необходимых сельскому хозяйству, столько-то и столько-то тонн…

Я уже не помню точные цифры, названные Павловым но когда я подсчитал стоимость потраченных денег, у меня получилось что-то около 1,5 миллиарда долларов. А стоимость 234 тонн золота на рынке – 2,8 миллиарда. То есть 1,3 миллиарда долларов не хватало!

Я тут же помчался на программу «Взгляд», которую вел мой приятель Влад Листьев, и в прямом эфире поставил вопрос ребром:

– За вывезенное золото товарищ Павлов отчитался перед народом только на 1,5 миллиарда долларов. А куда вы дели еще 1,3 миллиарда, товарищ Павлов?

Как же они меня ненавидели в ЦК КПСС! Теперь я могу себе это представить, а тогда я об этом как-то не задумывался и никакого страха за свою жизнь не испытывал…

Другое мое шокирующее выступление вызвало ненависть не только союзного руководства, но и высших чинов КГБ во главе с Крючковым. В интервью «Коммерсанту» я заявил:

– Скажите, а зачем в КГБ так много сотрудников? Чем они там занимаются? Шпионов теперь в СССР больше не ловят. Всю информацию можно получить и так: сами понимаете, у нас гласность… Диссидентов тоже нет, говори что хочешь… Мне кажется, что сотрудники КГБ просто маются от безделья! А ведь среди них есть образованные люди, молодые, знающие иностранные языки и зарубежную жизнь. Если их обучить на курсах менеджеров – это же будут управленцы новой формации, которые так нужны России! Союз кооператоров готов взять над КГБ шефство и спонсировать необходимое обучение…

Вскоре появилась ответная статья председателя КГБ Москвы. Он высказался в том смысле, что разные воры и толстосумы, ограбившие государство, такие как Тарасов, имеют еще наглость выступать и давать советы! А в это время доблестные сотрудники КГБ несут свою неусыпную вахту по охране советского общества от иностранных и внутренних врагов…

Еще через несколько дней я получил из КГБ конфиденциальное письмо, под которым стояла масса подписей: лейтенанты, майоры и даже полковники.

«Уважаемый Артем Михайлович, после вашего выступления мы провели общее собрание и все как один признали ее совершенно правильной, – писали мне чекисты. – Нам действительно нечем заниматься, мы получаем зарплату зря. Пожалуйста, пробивайте вашу программу, мы готовы ехать учиться на менеджеров!»

Интересно, сколько же тогда появилось людей, которые хотели моей быстрой смерти и готовы были сами меня уничтожить? Теперь об этом можно только гадать.

Хотя объективно понять их чувства тоже было можно. Советская система трещала по швам, рушилась на глазах. Большие начальники, прошедшие славный путь от инструкторов райкомов комсомола до верхушки ЦК, были вынуждены выслушивать оскорбительные выступления какого-то выскочки, кооператора и наглеца! И где – в их собственной стране, где еще вчера у них были неограниченная власть и беспредельные возможности!