— Ты меня не понял… — с трудом выговорила она.

Гейл по-прежнему смотрел вниз, на ночной город. Энни опустила глаза в бокал с бренди, боясь встретиться с его взглядом.

— Гейл, я была так расстроена, чувствовала себя совершенно потерянной и опустошенной. А ты вдруг показался мне ужасно чужим, как будто между нами выросла стена. Невидимая стена. Ты понимаешь? Радостное ощущение жизни вдруг куда-то исчезло, и мир для меня стал бессмысленным…

Он глубоко вздохнул. Повисло долгое молчание, которое в конце концов прервал сам же Гейл.

— Когда мне было двенадцать, моя мать бросила отца, — тихо сказал он. — Пережить ее уход отец не смог… И тогда я поклялся, что никогда не позволю никакой женщине поступить со мной так же. Видишь ли, я считал… что твое отчуждение… сознательное.

Гейл холодно усмехнулся, оглядев ее.

Энни вдруг осознала, что Гейл впервые заговорил о матери. Они прежде никогда не упоминали о своем прошлом. Может быть, потому, что их настоящее оказалось достаточно драматичным? Их роман развивался стремительно. Но теперь-то Энни поняла, что отношения, сложившиеся между ними, были не до конца искренними, а брак — вынужденным из-за ее беременности…

Она судорожно проглотила комок, застрявший в горле. Не время проявлять сочувствие к Гейлу, тем самым затушевывая правду, печально думала она.

— Так вот почему ты бросил меня?

— Я тебя не бросал, Энни. Поверь, мне нужно было работать, и я уехал по делам. Это ты меня бросила, — упрямо стоял на своем Гейл. Его глаза стали еще холоднее, взгляд жестче, а выражение лица — таким враждебным, что у нее перехватило дыхание. Энни была на грани срыва, мысли путались в голове. Она с трудом понимала то, о чем они говорили. Снова волной нахлынуло ощущение отторжения, и ей казалось, будто какое-то течение относит их дальше друг от друга.

— Ну, если я тебя и бросила, как ты считаешь, то только потому, что мне больше ничего не оставалось, — вздрогнув, глухо проговорила она. Ее слова прозвучали сурово, как бы провозглашая неизбежность их развода. Но почему же ее сердце разрывается на части? — думала Энни.

— Ну вот, приехали, — пробормотал Гейл, взглянув на ее побелевшее лицо. — Мы продолжаем причинять друг другу много боли, как и раньше.

— Ах, нет, — поспешно возразила Энни. Она энергично замотала головой, ладони у нее вспотели. — Нет, Гейл! Раньше я гораздо ближе принимала к сердцу все, что касалось нас с тобой. Теперь же ты не способен задеть меня своими силовыми играми.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он с горечью в голосе.

— Да то, что за последние два года я… я изменилась, повзрослела, что ли… Я не собираюсь больше быть пешкой в твоих руках.

Снова повисло напряженное молчание.

— Понятно, — наконец откликнулся Гейл. — Но дело в том, что мои силовые, как ты говоришь, игры, к счастью, принесли добрые плоды. Что до сегодняшнего вечера, то, несмотря на твое ничем не оправданное бегство, изрядно подпортившее дело, мне все-таки удалось заключить выгодный контракт о временных консультациях с Александром и его группой. И если я решу сделать некоторые капиталовложения в ресторан «Оливковая роща», то, думаю, что мой новый образ жизни потребует продолжения этих самых игр. Пойдем, миссис Стикс?

Держась на некотором расстоянии друг от друга, они молча двинулись к фуникулеру. Судорожно сжимая одной рукой сумочку, другой рукой Энни вцепилась в край собственного платья. Шесть дюймов, отделявших сейчас ее от Гейла, казались ей милей. Да, их брак мертв, безжалостно напомнила она себе. Не было уже никакого смысла гадать о будущем и перебирать в памяти поступки Гейла, которые помогли бы ей понять, как он относится к ней на самом деле…

— Что значит, если решишь сделать капиталовложения в «Оливковую рощу»? — резко спросила она. Они уже подходили к своему отелю, когда Энни захотелось выяснить, что же кроется за его последней репликой. — Ты ведь обещал непременно помочь Луизе и Герберту, если я поеду с тобой в Афины на деловой обед.

— Да, обещал. Но мы договаривались о том, что ты сыграешь роль преданной жены, дорогая. — Синие глаза Гейла опасно сверкнули. — Ты очень удивила Александра и Оливию, когда пустилась наутек из клуба, словно за тобой гнались черти.

— Неужели я должна была оставаться в ресторане и выслушивать колкости от Лу Цян? И теперь ты будешь обвинять меня в том, что я испортила твои драгоценные дела? — возмутилась Энни, сердито глядя на него. — Боже мой, Гейл, да ты просто искушаешь судьбу!

— Расслабься, — бросил он небрежно. — Ты всегда спешишь с выводами. Тем самым только создаешь себе кучу проблем, миссис Стикс.

Она тяжело вздохнула. Когда он прекратит сердить ее? — думала Энни. Она каждый раз выходила из себя. Какое, должно быть, удовольствие испытывал Гейл, поддразнивая и подкалывая ее, без особого труда вовлекая в свою игру.

— Может быть, и спешу, — тихо ответила она. — Зато я поняла причину, по которой ты женился на мне, а не на Лу Цян. Причиной была моя беременность.

— Да, мы уже говорили об этом: я женился на тебе только потому, что ты от меня забеременела.

Гейл насмешливо посмотрел на нее.

— Не нуждалась я в твоем покровительстве! — возмутилась Энни. — И не говори так, будто в этом деле ты единственный участник!

Он криво улыбнулся.

— Раз уж мы заговорили о беременности, миссис Стикс, то нет ли оснований считать, что за два дня, проведенных вместе, история могла повториться?

— Оснований нет, — высокомерно отрезала Энни. — Если думаешь, что я способна дважды совершить одну и ту же ошибку, значит, ты не очень-то высокого мнения о моем интеллекте!

Она не могла понять, удовлетворил ли Гейла ее ответ.

— Ты, что, принимала противозачаточные таблетки? — вкрадчиво спросил он.

— Таблетки? При чем здесь… — Энни осеклась.

Они дошли до шумного перекрестка, и Гейл, схватив ее за руку, помешал Энни шагнуть на мостовую прямо перед мчавшимся на большой скорости такси. Машина, пронзительно засигналив, пронеслась мимо.

Ее лицо запылало, но не потому, что она испугалась, чуть не попав под колеса машины. Энни словно током пронзило, когда до нее наконец дошел смысл их разговора. Болезненное, тревожное ощущение закралось в душу.

Ей не было смысла регулярно принимать таблетки, поскольку, расставшись с мужем, она не хотела не только встречаться с другими мужчинами, но даже видеть их или слышать о них. Пламя страсти, вспыхнувшее в ней вновь в объятиях Гейла, заставило Энни позабыть об элементарной предосторожности.

Могла ли она действительно забеременеть во время этих ужасных провалов самообладания? История может повториться? Бессердечное замечание Гейла продолжало звучать у нее в ушах. Ее бил озноб, несмотря на теплую ночь.

— Так, значит, когда ты ушла от меня, такие старые, испытанные средства, как противозачаточные таблетки, стали необходимой принадлежностью твоего образа жизни?

Ее продолжала сотрясать дрожь. Об ответе Энни даже не помышляла.

Когда они наконец перешли на другую сторону улицы, он впился в ее лицо проницательным взглядом.

— В чем дело? Ты что-то вспомнила? — с едкой насмешкой спросил Гейл.

От его двусмысленных намеков щеки Энни запылали еще ярче.

— Я вижу, куда ты клонишь, Гейл, — проговорила она в сильнейшем волнении, переходя почти на крик, — но у тебя ничего не выйдет, не надейся!

— Считаешь, что не стоит упоминать о твоих отношениях с другими с тех пор, как мы расстались? Значит, ты можешь обвинять меня в измене, — удивленно сказал он, — а я тебя нет?!

Она прекрасно понимала, что Гейл разыгрывает представление. Сжав зубы, Энни пробормотала:

— Я никогда тебе не изменяла — ни с Фредом Бакстером, ни с кем-либо другим.

Она с трудом сдерживала свой гнев.

— Но, если ты воображаешь, что сможешь продолжать манипулировать мною, считая своей собственностью, что ж, я не могу тебе в этом воспрепятствовать.

Они подошли к входу в отель, и Энни подняла на него глаза, полные слез.