— Очень приятно, — не совсем дружелюбно заметил Лукаш. — Значит, пан Гоуска уже выехал из Праги?

— Уже выехал. Я провожал его на аэродром.

Лукаш провел доверенного в кабинет Гоуски и пригласил сесть. Теперь, при свете, он хорошо мог разглядеть человека, с которым ему предстояло иметь дело. Кузен хозяина, пожалуй, был немного постарше самого Лукаша — года на три или на четыре. Ростом невысок, худощав, гладко выбритое лицо в морщинах, волосы редкие и побиты сединой, глаза умные, не без хитринки. Одет бедновато: плащ видал многие виды и годился в утиль, ботинки сильно поношены, брюки изрядно потерты, но тщательно отглажены.

Внешний вид родственника хозяина, понятно, еще ни о чем не говорил. Лукаш решил немедленно приступить к делу. В первую очередь предстояло выяснить намерения доверенного.

— Вы собираетесь вступить в управление домом? — спросил Лукаш.

— Несомненно. С завтрашнего утра я переберусь сюда.

Это было сказано с самым решительным видом. Необходимо было действовать. Лукаш вынул из кармана пистолет, наставил его на доверенного и резко приказал:

— Встать!

У кузена глаза полезли на лоб. Он вскочил, как на пружине, и округлившимися глазами смотрел в дуло пистолета.

— Руки назад! — продолжал командовать Лукаш. — Встаньте лицом к стене!

Доверенный в точности выполнил все требования. Лукаш подошел к нему, крепко связал руки полотенцем и стал обыскивать его карманы. Он вынул очки в мягком футляре, аккуратно сложенный носовой платок, складные маникюрные ножнички, перочинный нож в чехле, связку ключей и потрепанную записную книжку. Оружия у кузена не было.

— Где ваши документы?

— Дома, конечно, — с усмешкой ответил кузен. — Разве я мог предполагать, что вам захочется на них взглянуть?

— Теперь можете сесть, — сказал Лукаш.

Доверенный сел.

Лукаш перелистал записную книжку в надежде, что она расскажет ему что-нибудь об этом невзрачном человечке.

Страницы книжки были испещрены цифрами. Кузен вел строгий учет своих приходов и расходов. Только две цифры выделялись своей величиной. Они были проставлены в графе «Приход». Текст читался так:

«Ноябрь 1944 г. — 500 марок от Я. Б. на личные расходы».

«Апрель 1945 г. — 3000 марок и 10 ам. долларов от Р. Г. за услуги».

Лукаш пытливо взглянул на своего пленника. Похоже, доверенный был платным агентом полиции.

Эти цифры могли дать ключ к выяснению секретных занятий пленника. Но прежде всего нужно было попытаться договориться с ним.

— Вашу судьбу буду решать я, — сказал Лукаш. — Если вы правдиво ответите на все мои вопросы, то во всяком случае останетесь живы. Как вы на это смотрите?

Кузен Гоуски пожал плечами.

— Конечно, есть полный смысл говорить правду, если вопрос поставлен так круто. Но прежде я хотел бы знать, кто вы и кто вам дал право обращаться со мной подобным образом. Насколько я разбираюсь в людях, вы не бандит и не разбойник с большой дороги.

Лукаш постарался скрыть улыбку в усах. Его пленник явно не трус и, кажется, держит себя независимо.

Пораздумав немного, он решил, что будет полезно слегка приоткрыть свои карты.

— Я патриот.

Кузен не мог скрыть своего интереса. Он даже оживился немного и поерзал в кресле.

— Предлагайте, пожалуйста, ваши вопросы, — решительно сказал он.

«Любопытный тип», — подумал Лукаш и спросил:

— Кто такой Я. Б., от которого в ноябре прошлого года вы получили пятьсот марок?

Пленник замялся слегка. Видимо, вопрос пришелся ему не по вкусу.

— Ну? — торопил его Лукаш.

— Это мой старый знакомый, очень хороший человек.

— Имя его, фамилия? — повышая голос, потребовал Лукаш.

Доверенный опустил голову и сказал тихо:

— Он чех… Он очень честный человек… И тоже патриот…

— Меня не это интересует. Отвечайте на вопрос прямо: кто он?

В это время на парадном снова затрещал звонок. Доверенный вздрогнул, Лукаш встал.

— Сидите на месте, я сейчас вернусь. И вышел.

Антонин удивился, когда дверь ему открыл не Гоуска, а Лукаш.

— Я пошел в котельную и, не найдя вас там, решил зайти к Гоуске. Скажу честно, я немного перепугался… Ведь я и утром был здесь.

— Ну, ну. Дальше что скажешь? — прервал его Лукаш, впуская в коридор. — Что нового?

— Гитлер покончил самоубийством.

— Ах, мерзавец! — покачал головой Лукаш. — Ушел-таки от виселицы. Отравился? Ну, туда ему и дорога. Еще что?

Заметив возбуждение Лукаша, Антонин внимательно посмотрел на него.

— Из лесу уже пришли шесть ребят, и я не знаю, где их пристроить. Глушанина и Мораву я спрятал у себя в комнате без ведома хозяина. Он целый день где-то пропадает. Двоих отвел к Морганеку, двоих — к Труске. Но это не выход из положения. С часу на час должны появиться остальные пятнадцать человек.

Лукаш с беспечностью, которую странно было в нем видеть, махнул рукой.

— Чепуха. Это не проблема. Ты очень кстати пришел. Пойдем-ка со мной. Я связал тут одного типа и веду с ним занятную беседу. Кажется, гестаповец. Пойдем, допросим его вместе. Ты в этих делах набил руку.

— А Гоуска?

— Его нет, и он не скоро вернется. Идем.

Войдя в кабинет, Антонин невольно вскрикнул:

— Пан Гофбауэр? Вы как сюда попали?

Доверенный поднялся и с улыбкой смотрел на своего квартиранта. Лукаш был озадачен.

— Пока я ничего не понимаю, — промолвил он, потирая лоб.

— Я тоже, — в тон ему сказал Антонин.

— Что же говорить обо мне? — добавил Гофбауэр.

Ярослав развязал ему руки.

— Почему же вы не назвали себя? — спросил он.

— Я думал, что Гоуска все сказал вам обо мне.

— Что за ерунда? — смутился Ярослав. — Разве вы и в самом деле его доверенный?

— Ну конечно. Он пришел ко мне еще вчера утром, заявил о своем решении бежать в Швейцарию и предложил взять на себя управление особнякам. Я немедленно согласился. Мне нужно было поговорить с вами, пан Барабаш, — обратился он к Антонину, — но вы как в воду канули. Я считал, что поступил разумно. Дом есть дом, и отказываться от него нет смысла, да еще в такое время.

— Гоуска бежал? — спросил Антонин.

— Улетел. Сегодня улетел, — подтвердил Гофбауэр. — Я своими глазами видел, как самолет поднялся в воздух.

— Вы правильно поступили, товарищ Гофбауэр, — сказал Лукаш. Он подошел к старику и положил ему руки на плечи. — Я ведь сам хотел повидаться с вами. Простите меня за такой прием. Другого выхода у меня не было.

— Что вы, это сущие пустяки, — смущенно запротестовал Гофбауэр. — Я рад, что все разъяснилось. — И уже со свойственным ему юмором полюбопытствовал: — А что бы вы со мной сделали, если бы не пришел пан Барабаш?

Лукаш рассмеялся.

— Наверное, запер бы в кочегарку, — признался он.

— Ну, это еще не так страшно.

Завязалась беседа. Гофбауэр рассказал, что до войны работал у Гоуски по оформлению реклам и с тех пор у них установились полуделовые, полудружеские отношения.

— А теперь скажите: кто значится в вашей записной книжке под инициалами Я. Б.?

— Я почти все уже вам сказал, — ответил Гофбауэр. — Он действительно очень честный человек, патриот, чех, которому я многим обязан. Возможно, со временем вы его узнаете и убедитесь в том, что я прав. Я его не видел с осени прошлого года, а знаком с ним, пожалуй, лет уже пятнадцать. Теперь я не боюсь назвать его. Это бывший инспектор политической полиции Ян Блажек.

Лукаш побледнел.

От Гофбауэра это не укрылось.

— Вы… вам… — начал он рассеянно, — вам его имя знакомо?

— Да, хорошо знакомо, дорогой товарищ Гофбауэр. Очень хорошо знакомо. Ян Блажек — мой единственный двоюродный брат.

— Вот видите! — обрадованно воскликнул Гофбауэр. — Какое счастливое совпадение!

— Но мы Блажека больше уже не увидим… Он погиб в конце прошлого года.

Гофбауэр сжал руками ручки кресла.

— Пан Блажек погиб?

— Да, — ответил Ярослав, — на моих глазах. Когда-нибудь в другое время я расскажу вам подробно, как умер брат… Так это он одолжил вам пятьсот марок?