Либби закрыла и отложила дневник в сторону. Опасности слишком часто их подстерегали. Ежедневно они проезжали мимо других партий. Однажды в одной из них им повстречалась женщина. Она выглядела уставшей и старой, хотя Либби подозревала, что незнакомка ненамного старше ее. Женщина склонилась над кроваткой с умершим ребенком.

— Он выпал из фургона и попал под колеса, — сказала она Либби.

В ее глазах была пустота и беспомощность.

— Я посадила его в повозку, потому что он постоянно убегал. Мы уже потеряли и другого сыночка. Он умер от холеры в Индепенденсе. Осталась только Алиса, — женщина украдкой посмотрела на десятилетнюю девочку, сидевшую в углу.

Либби была потрясена и напугана. Она принесла женщине немного мяса, яиц и бренди.

— Может, это хоть как-то поможет вам, — предложила Либби.

Женщина улыбнулась.

— Вы так добры. Только молитва поможет нам сейчас. Надеюсь, Бог знает, что творит.

Ее голос был слабым. Девочка встала и подбежала к ней.

— Не расстраивай себя, мамочка, — она обвила ее шею руками.

Либби отошла из-под навеса, чтобы найти Райвла, который пошел узнать причину задержки. Он был в ярости, когда узнал, что Либби отдала продукты.

— Если вы будете раздавать милостыню каждому нищему, мы все подохнем с голоду. Это — Запад. Здесь каждый сам за себя.

— Хорошо! Но там умирает ребенок. Я не буду есть несколько дней, если вы так трясетесь за свою еду. И пошла прочь от него.

— Мы больше не будем останавливаться. Это приказ! — крикнул Райвл ей вдогонку.

Только теперь они начали понимать, что такое идти не первыми. Впереди идущие партии скормили лошадям всю траву. Дорога была усеяна всевозможными отбросами.

Единственным источником воды оставалась река Плате, протекающая позади экспедиции. Выкопанные на местах стоянок колодцы были мутными и небезопасными. Свирепствовала холера. На каждой миле они встречали мертвых или умирающих мулов и быков, загнанных в дороге.

Иден плакала, глядя на лежащего быка, который мотал головой и мычал на проезжающие повозки.

Либби было больно смотреть на мучающееся животное, и она взяла немного воды, чтобы напоить быка, зная, что зря тратит воду и не спасет его от смерти, но она почувствовала какое-то облегчение. И тут она поняла, как им повезло, что запасы Райвла у них под рукой. Вода из его бочек была чистой и приятной на вкус, в то время как остальные брали воду в мутных реках и жаловались, что их пища пропитана грязью. Либби ухитрялась стирать во время стоянок. Нижние юбки и панталоны почернели от грязи. Она только что разложила их сушить на крыше фургона, как к ней подошел Райвл.

— Пойдемте. Мне нужно кое-что постирать.

— Вы наняли меня поваром, а не прачкой, — гордо ответила Либби.

— Я взял ваших детей, — добавил он, пуская ей в лицо дым от сигары. — Если хотите я могу вас выкинуть из обоза.

— Вы не посмеете!

— На вашем месте я не подвергал бы это сомнению. Возьмите одежду в моей палатке.

Кипя от гнева, не смея больше испытывать терпение Райвла, Либби взяла его грязные вещи. Она никогда не стирала мужское нижнее белье, и ей было противно держать в руках вонючие, потные трусы и рубахи.

Выстирав и высушив белье, Либби отнесла их Райвлу.

— Не взыщите, что они не такие белоснежные, как раньше. Здесь отвратительная вода.

Она отшатнулась, так как, войдя без стука, Либби застала Райвла в чем мама родила, правда, на поясе было полотенце.

— О, простите, — пробормотала она.

— Ваш муж ложится в кровать в одежде?

— Мой муж джентельмен до мозга костей. Он всегда ложится спать в пижаме.

Райвл расхохотался.

— Какие нежности! У него, наверное, и трусы в кружевах. Так кто же сделал вам детей? Молочник? Свечник?

— Ваша одежда, сэр, — Либби бросила ему в руки выстиранное белье.

— Вам разве неинтересно посмотреть на других мужчин?

— Всего хорошего, мистер Райвл, — Либби выскочила из палатки.

Ей показалось, что он хотел ее унизить, и решила в будущем держаться от него подальше, особенно, когда она будет с ним наедине. А это было не так-то просто, так как ночи становились все холодней, и Шелдон Райвл большую часть времени проводил в своей палатке, выпивая и обжираясь. Остальные сидели вокруг костров, но Райвл к ним никогда не подходил, и приглашал к себе только Гейба Фостера. Когда Либби принесла обед, Райвл редко упускал шанс съязвить, говоря ей грубости, глядя на нее своими лягушачьими глазами.

— Расскажите мне о своем муженьке, — попросил Райвл, наливая себе бренди.

— О муже?

— Да, о том, из-за кого вы рветесь в Калифорнию. Тот, в кружевах. Он знает, что у него там под пижамой? Он любят кидать палки?

— Прошу прощения? — спросила Либби.

Райвл хрипло захохотал.

— Вы знаете, о чем я говорю, не притворяйтесь оскорбленной. Я имею в виду кидать палки в огонь. В огонь, который ниже пояса у женщины. Ему это нравится?

— То, что творится у меня в постели — это мое личное дело! — отрезала Либби в замешательстве. — И джентльмен никогда не позволит себе об этом говорить.

Райвл рассмеялся.

— Вы же сказали, что я не джентльмен. Здесь нет джентльменов. Мы в стране, где берут, что могут, и стреляют того, кто взял это первым. Готов поспорить, что ваш муженек при виде первой барменши стягивает свои трусы. Здесь нет кружевных пижам.

— Я уверена в своем муже.

— Должно быть, он маменькин сынок. Ни один мужик не выдержит несколько месяцев, чтобы не трахнуться, да и женщина тоже. И вы, кстати, тоже.

— Я больше не войду в вашу палатку, если вы будете вести себя так грубо и отвратительно.

— Вот видите, я вас поймал. Вы не отрицаете, что упустите такой момент. Все, что вам нужно, это то, чтобы вас трахнул настоящий мужчина.

— Я вам дам знать, если такой повстречается, — холодно ответила Либби и попыталась выйти из палатки.

— Что за спешка? — Райвл взял Либби за руку.

— Все мужчины одинаковы.

— Хорошо. Мы сегодня же играем в покер, и Джейк открывает новую бочку рома. Как насчет этого?

— Убирайтесь! — Либби оттолкнула его.

Всю ночь она думала об этом разговоре. Хуже всего было то, что Райвл был прав. Она скучала по мужчине, но не по нему. Она поймала себя на мысли, что думает о Фостере, о том, как он смотрит на нее. «Нет, а как же там Хью», — сказала себе Либби. Как он удивится, увидев ее, но когда она пыталась вспомнить его лицо, то оказалось, что она уже плохо помнит — черты его лица были неясными, как в тумане.

11

Широкое, огромное, пыльное плато стало сужаться, и они стали въезжать в унылую холмистую местность. Река здесь начинала бурлить, с грохотом обрушиваясь в узкое русло, и каждый ручеек становился здесь труднопреодолимым препятствием. Иногда людям приходилось приподнимать фургоны, чтобы вода не залила вещи. Трудно было справляться с быками, которых сносило в стороны быстрым течением, но здесь они могли хоть вдоволь напиться.

Либби с девочками решила идти рядом с фургоном. Блисс и Иден любопытно разглядывали все вокруг. Им очень нравилось ехать на лошади Гейба, рассказывая потом, как они видели оленя или антилопу. Почти ежедневно Гейб предлагал Либби ехать верхом, но она отказывалась.

— Не знаю, почему тебе не нравится мистер Фостер. Самый милый человек, которого я встречала, — сказала Иден.

— Какие глупости ты говоришь. Твой отец работает в поте лица ради нас. Да, мистер Фостер добр к вам, но когда мы вернемся в Бостон, он станет человеком не нашего круга.

— Но мы не в Востоке, мама, — сказала Иден. — Ты можешь здесь общаться с кем хочешь.

— Хватит, Иден. Я начинаю думать, что надо было взять мисс Хаммершем, чтобы она за вами следила. Вы становитесь дикарями, а мы ведь всего два месяца как уехали.

— Ты тоже становишься дикаркой, — сказала Иден. — Посмотри на свое платье, ты даже корсет не носишь.

— Мне так удобно, — ответила Либби, — но в душе я остаюсь леди.