Империя Гордона была в полном порядке. Большая часть кингменовской — построена на расплывчатых обещаниях, шатких подпорках и бесчисленных пресс-релизах. Гордон Солид, его брат и сыновья платили большие деньги, чтобы их имена не упоминались в печати, и скрепляли свои дела твердыми рукопожатиями и солидными нерушимыми обещаниями. Гордону нравился Кингмен, но он не мог понять, зачем тому нужно выставлять себя на всеобщее обозрение, добровольно выходить на дистанцию поражения в общении с публикой. Гордон знавал с десяток таких пламенных самовлюбленных ребят, которые взлетали и падали — падали очень больно. Вот уже и из милкеновской когорты многие шмякнулись мордою в грязь. Бедный Майк Милкен, например, не послушавшийся совета Гордона, был препровожден в тюрьму за род преступлений, совершаемых "белыми воротниками", — в наручниках, без своего парика (мало ли какое опасное оружие может прятать высокообразованный лысый финансист под своей синтетической шевелюрой? Может быть, альпентшток, а может быть, разобранную винтовку?). Милкен, прирожденный математик, будучи ростом ниже шести футов, любил, видите ли, играть в баскетбол. Гордон не раз предостерегал его: не хватай что попало, не сцепись и в своих отношениях с законом, расставь все точки над "i". Сейчас Гордон любил беседовать с Кингменом. Тот был забавен. И имел милашку жену. Жена Гордона, Бидди, была приобретением еще времен второй мировой войны.

— Гордон, для меня это означает все! Я хочу иметь свою аэрокомпанию.

— Аэробизнес — это трясина. Пока что я отвечу "нет". Но вышли мне расчеты, я посмотрю, смогу ли что-то для тебя сделать. И не волнуйся, если Питер Шабо позвонит мне. Он угробил мой аэропроект, но мы разошлись на взаимоприемлемых условиях. — Если Гордон не хотел участвовать в дело, он давал бесплатные советы, и Кингмен это знал. — Подумай, не взять ли тебе в компаньоны фон Штурма? Ему принадлежит контрольный пакет акций в "ЭР ДОЙЧЛАНД". Там ведь у тебя свой человек…

— Фон Штурм? Да, этот фрукт женился на стилисте моей жены. — Кинг начал злиться. — Ты что, всерьез воспринимаешь эти шизофренические крестины? Хотя, парню можно позавидовать, вернее, его хрену. Захотел жениться на мужике и женился!

Гордон засмеялся негромко и добродушно.

— Я бы с радостью слетал послушать звон немецких колокольчиков, но Бидди и слышать об этом не желает. Она считает все это сплошной аморалкой. — Гордон снова засмеялся. — Ну, мне пора идти.

Таня, должно быть, уже поворачивает ключ в замочной скважине обитой простой черной кожей двери той квартирки, которую они снимали на двоих на Элм-стрит. А затем надо было спешить на одно из благотворительных мероприятий, организованных Бидди.

— Удачи тебе в авиабизнесе, Кинг. Это действительно нешуточное дело.

По отеческому тону Гордона Кинг уже понял, что здесь ему ничего не светит и придется искать деньги в другом месте. Но где? Никто в этой стране не дает денег под проекты с такой высокой степенью риска. Только Гордон Солид. А если это оказалось чересчур рискованно даже для Гордона…

Канада

Буффало Марчетти пробежал глазами по страницам телефонного справочника Калгари под литерой "Б" В этой части Канады было прохладно, истинная благодать после той одуряющей жары, из которой он несколько часов назад вырвался, вылетев из Нью-Йорка. "Август в мае", так называли синоптики и сам он явление, когда прохладные потоки воздуха гасятся на подступах к городу, превращаются в сауну. Буффало знал, что в такую жару резко возрастает процент убийств. Ребята на его участке, наверное, работают как сумасшедшие. Марчетти было приятно, что он далеко от всего этого. Здесь, в Калгари, укрытые снегом вершины гор, зеленое буйство долин и чистый, живительный воздух. Прямо рай земной! Неужели же на такой благословенной земле человек тоже может делать гадости?

Поездка обещала быть приятной, но бестолковой. Вероятнее всего, он обнаружит мистера и миссис Беддл — родителей Кингмена Беддла — сидящими в своем приземистом каменном доме на одинаковых креслах, в комнате, завешенной чучелами рыбин, выловленных в озере Луиза, и держащими на коленях альбом с газетными вырезками, посвященными счастливой судьбе их удачливого сына. А все их логово наверняка уставлено рогами и головами лося и застелено медвежьими шкурами; в общем, не дом, а мечта таксидермиста.

Беддл, Кингмен — таких в списках не значилось. Выходит, люди с такой фамилией здесь вообще не проживают. Может быть, все эти богатые ребята вообще не заносятся в справочники? Даже здесь, в этой аркадской идиллии? В разделе бизнеса, правда, отыскалась фирма "Беддл и Беддл". Он решил начать оттуда.

Буффало бросил несколько монеток в таксофон, желтушно-желтый диск которого резал глаз посреди естественной красоты природы, и набрал номер.

Автоответчик — даже здесь эти машинные голоса! — приветствовал его с сердечностью робота. Сухой, отчужденный голос предложил продиктовать свою просьбу или перезвонить одному из агентов по связям с общественностью. Марчетти поглядел на часы. Без десяти час. Он переписал адрес и решил пройтись пешком. В конце концов, лишняя возможность набрать чистого воздуха в легкие.

В конце пути он вслух спросил себя: какое же из двух высотных зданий времен нефтяного бума принадлежит фирме "Беддл и Беддл"? Ни одно из них и в подметки не годилось сверкающей вавилонской башне, выстроенной Беддлом-младшим на Пятой авеню. Что ж, может быть, у старика вкус получше, чем у наследника?

Он дважды проверил название улицы и номер дома по блокноту, стоя напротив шестиэтажного склада из красного кирпича, расположенного в двух кварталах от фешенебельного делового центра города. Громадный грузоподъемник казался построенным на века. И только на дверном стекле, матовом и старомодном, было выведено "Беддл и Беддл". Внутри обнаружилась маленькая приемная, обставленная гарнитуром из зеленых кожаных диванов и стульев, а на стенах — ну, конечно! — висели те самые чучела рыб, которые могли принадлежать только мистеру Беддлу-старшему, да несколько фотографий лесорубов и рисунков с изображением лесоперерабатывающих заводиков. На пустом письменном столе одиноко лежал один из тех старых круглых серебряных колокольчиков, которые были в ходу у гостиничных клерков лет пятьдесят назад. Буффало неспешно прогулялся среди этого интерьера времен первого пришествия и позвонил в колокольчик. Что за дьявол! Через пару минут из внутренних дверей появился услужливого вида человек, лет тридцати, явно раньше времени полысевший.

— Слушаю? — Его манеры напоминали властность общественного библиотекаря. Буффало решил, что слегка нагнать страху не помешает, а поэтому сверкнул значком полицейского и как бы невзначай выдвинул из-под куртки кобуру с револьвером.

— Я бы хотел увидеть мистера Беддла-старшего.

— Понятно, — сказал молодой человек, чуть стушевавшись, — вы уверены, что вам нужен не мистер Кингмен Беддл, сэр?

Служащий офиса покрутил в руке карандаш.

— Нет, я уже знакомс Кингменом Беддлом. Марчетти нагнулся над столом, достающим ему почти до груди. — Я всего лишь хочу видеть его отца.

— О-о! Понятно. Материал для генетического фона, правильно? История семьи, так сказать. — Он потянулся через стол за отпечатанными пресс-релизами с информацией о фирме "Беддл и Беддл".

— Нет, парень. Я хочу видеть его своими глазами.

— Хорошо, хорошо, — заспешил служащий. Очевидно, канадские Беддлы жили не в том удвоенном темпе, что их нью-йоркский отпрыск. — Вот сюда, направо.

Лысый коротышка ввел вооруженного пистолетом красавца в простую, заставленную книгами комнату с высоким потолком и зелеными шторами. Если это был кабинет, то самый чистый из всех когда-либо виденных сержантом Буффало Марчетти. Письменный стол был аккуратно обставлен, как в рабочей комнате Генри Клэя Фрикка в особняке Фрикка, ныне — музее на Пятой авеню, где Буффало изучал полотна Тернера и Уистлера для своих курсовых работ по истории искусства. Но мистер Фрикк, промышленник, коллекционер произведений искусства и филантроп, не пользовался своим столом как минимум с 1919 года, с тех пор, как скончался. Большие бронзовые часы с боем на обтянутом зеленой кожей столе Беддла-старшего оказались сломанными, совсем как причудливые французские каминные часы восемнадцатого века, остановленные в обшитой деревянными панелями библиотеке Фрикка, потому что время остановилось для него и его причудливых и странных вещей.