— О, она сучок в моем глазу! Вечно копает под меня. — Они уже подходили к дверям частного лифта Кингмена. — У нее рабочая этика примерно, как у этого японца. Если не знаешь — АЙША СЕЙШН — полная преданность своей компании. Одно "но" — Гейл по-прежнему полагает, что "Кармен" это ее компания.

— Папа, кривая доходов стремительно летит вверх. Разве это не один из самых удачных твоих вкладов, когда риск оправдывается? — Гордая своей осведомленностью, она внимательно изучала его окаменевшее лицо.

— Если и удача, то не благодаря тебе, цыпленок. Прямо скажем, странно быть владельцем преуспевающей косметической фирмы и одновременно иметь дочь, категорически отвергающую даже губную помаду.

— Я люблю все натуральное, Кинг. А вот и твой новый инвестор. — И они оба поклонились Тошики Куросаве, казначею банка Мишимы Итоямы, который неожиданно появился из дверей обитой красным бархатом кабины с бронзовыми кнопками и огромным портретом всемирно известной Флинг, заснятой международно признанным Валески.

Тошики Куросава, пожавший руку Кингмена Беддла, был одним из тех промышленных шпионов, которые рыскали повсюду, выведывая секреты, профессиональные и личные, представляющие интерес для той нестандартной кредитной организации, в которой он служил.

— Это малый, которому хочется получить все сразу, — прошептал Кинг Джойс, забежав к ней в кабинет. — Он хочет сыграть в гольф. Отыщи клуб, который выдал бы нам членские билеты. Обезьяны обожают гольф. Закажи мне несколько клюшек "ПИНГЗ" и разузнай, где мы можем сыграть в воскресенье. — Он вернулся к себе в кабинет, где Куросава восхищенно рассматривал фотографии Флинг.

— Какая прелесть! — восхищался человек Мишимы Итоямы.

— Моя жена, — похвастался Кингмен.

— Вы самый-самый счастливый в мире человек!

— Так вы думаете, мы найдем общий язык?

— Хай-хай. — Куросава закивал быстро-быстро.

Да-да, они нашли общий язык. Но пока что не в коммерческих вопросах.

— Как сказал Сун Цзу, знай своих врагов. — Ирония голого денежного туза, цитирующего древнего китайского военачальника через пару минут после коитуса, почему-то ускользнула от Тенди. Смысл сказанного до нее не дошел. — Я не прошу от тебя ничего особенного, ничего этакого, чем ты никогда не занималась. Наоборот, только то, в чем ты бесподобна. — Кингмен закинул одну голую ногу на другую и заложил руки за голову. — Я решил прозондировать это дело до самого дна. Если кто-то ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пытается послать мне какую-то весточку, то я хочу об этом знать. Все, о чем я тебя прошу, — переспать с этим фараоном, сосунком Буффало. Он красивый парень, кроме того, будет с чем сравнить, а то эти паршивые итальяшки уверены, что они нумеро уно в постели. — Он подмигнул ей. — Просто вызнай все, что у него на уме. Разговор двух голов на одной подушке.

Слезы хлынули из глаз Тенди, и гнев, с которым она никогда в жизни не умела совладать, обжег ее от живота до груди. Она вздохнула так судорожно и с таким отвращением, что Кингмен предпочел отвернуться. Она потерла запястья, на которых только что были завязаны шелковые веревки, и зажала их между колен — от внезапно пронзившей ее боли.

Рыданья сотрясли ее тело.

— Тенди. — Он взглянул испуганно и раздраженно.

ОНА всегда выводила из него звериное начало. Всегда. Может быть, на этот раз он чуть переборщил? Но это было почти физическим облегчением — увидеть ее после двух лет разлуки. Он заметил царапину на ее щеке — должно быть, его рук дело. Хотя он вовсе не собирался причинять ей боль.

— Лед. Я приложу тебе немного льда. — Он босиком прошлепал на маленькую кухоньку, открыл холодильник, где стояло штук десять флаконов карменовского лака — для продления срока действия, — и вытащил поднос со льдом.

— Вот, Тенди, прижми к лицу. — Он внимательно осмотрел все повреждения и подумал, что при этом освещении она выглядит очень старой и облезлой. Он провел с ней в постели свыше четырех часов — после двухгодичного воздержания, — и вся его безжалостность и сексуальная злоба покинули его. Он чувствовал себя совершенно очищенным. Теперь ему не терпелось поскорее уйти отсюда и отправиться домой, где его ожидало пьянящее возбуждение от Флинг. Принять душ, одеться — и побыстрее к девушке с волосами цвета шампанского "Тэттингерс" и сияющим среднеземноморским загаром — той, что обвивает его сильными длинными ногами на всю ночь и держит в своих объятиях до утра. К восхитительной богине, боготворящей ЕГО. Ее рот иногда удерживал его эрекцию до волнующих предрассветных часов, когда его вожделение достигало пика. Самая лучшая, самая популярная девушка мира принадлежала ему! Мечта всех и каждого! Но откуда же тогда такое страстное стремление к Тенди, это бесконечное желание пройти у нее экспертизу на вшивость? "Не пора ли мне уже быть выше ЭТОГО?" — жестко подумал он.

Тенди тяжело опустилась на кровать и начала одной рукой яростно стаскивать с тела путаницу из шелковых веревок, другой рукой держа лед у опухшей щеки. Бедняжка Тенди, ни один мужчина никогда не женится на ней. Кингмен мог — еще несколько лет назад. Но и он теперь был выше этого.

Он мало-помалу очистился от прошлого, стал финансистом международного класса. Стал даже коллекционером произведений искусства. Однажды он будет богатым, как Гордон Солид.

Кингмен забежал в душ. Намыливая голову карменовским шампунем, благоухающим, как сандаловое дерево, он прокручивал в голове колонки цифр. Дела идут на удивление хорошо. Ему нужно лишь совсем немного капитала, и тогда он завершит действительно колоссальный проект. Сам о себе, в духе последнего выпуска "Интрепренера", он думал как о " Сесиле Б. де Милле финансового мира. Все, с точки зрения "Кинга" Беддла, должно быть больше и грандиознее, чем сделанное им или кем-либо ранее. Он идет на беспримерные траты наличности, и его карманы кажутся бездонными. Он взял Уолл-стрит штурмом, обрушившись, как ураган, платя порой сумасшедшие суммы, но всегда оказываясь наверху, захватывая трофейную добычу и выигрывая трофейные призы". Рядом журнал напечатал роскошную фотографию Флинг на целую страницу с подписью: "Самая трофейная из жен и величайшее достояние компании "Кармен Косметикс".

Потянувшись за розовым полотенцем, он испугался, потому что увидел Тенди: та стояла нагишом в флюоресцентном свете ванной комнаты и смотрела на него с диким выражением. Неожиданно он ощутил опасность. От нее НЕСЛО угрозой. Именно это всегда притягивало его к ней. Она возбуждала его больше, чем любая другая из знакомых женщин Вела его по краю пропасти. С ней он обретал способность выплеснуть наружу свои самые темные страсти, изгнать из себя демонов. Теперь, голая и исцарапанная, странно подавленная, с почти сумасшедшим блеском в глазах, она выглядела очень опасной. Слишком опасной для уважаемого бизнесмена, обхаживающего иностранных инвесторов, и особенно опасной сейчас, когда по его следу идет эта легавая ищейка, сующая нос в детали его славной, почти исторической биографии. Он натянул на себя одежду. Она стояла, что-то держа за спиной. Ничего не говоря, Кингмен отпихнул ее и вышел.

Чтобы никогда больше не вернуться сюда.

После ухода Кингмена она полчаса валялась в ванной, куда вылила почти целый флакон пены "ФЛИНГ". Выпив четыре бутылочки своей любимой русской "Столичной", она вспоминала обо всем, что произошло за девять лет отношений с Кингменом Беддлом. Тенди чувствовала себя отвратительно. Она ощущала себя жертвой не меньше, чем бедная Келли Кролл, убитая и изуродованная вчера в Косметическом центре. Келли оказалась не единственной жертвой. Другой стала Тенди. Совсем как тот парнишка в Канаде. Она уселась, трясущаяся в горячей ванне, расцарапанная и иссеченная в кровь, и слезы катились по ее в синяках и красных пятнах распухшим щекам. "Побитая, оскорбленная и брошенная, — думала она, отхлебывая из новой бутылочки "Столичной". — И это после всех лет, которые он манипулировал мной, забирая из меня все хорошее, не оставив ничего, кроме ненависти и злобы".