Конни разжала зубы и попыталась улыбнуться.

— Только пару раз. Ты также успел сказать, что она милая, хорошенькая, умненькая, великолепно знает свою работу и восхитительно разбирается в политике Франции.

Она положила вилку, не способная даже глядеть на шоколадный торт, который заказала на десерт.

— Извини, что повторяюсь, просто я хочу, чтобы ты знала, какое удовольствие мы с Робертой получили друг от друга вчера. У тебя было столько сомнений относительно использования своего профессионального мастерства для подыскания мне жены, поэтому важно, чтобы ты знала, как высоко я ценю твои усилия. Поторопи Рудольфа с организацией брачной службы при "Неограниченных услугах", Конни. У тебя несомненный дар подбирать совместимые пары. Я знал, что ты подберешь кого нужно, когда просил тебя помочь мне найти идеальную невесту, и ты меня не подвела.

— Значит, все в порядке? Вы с Робертой… уже решили пожениться? Это… это прекрасная новость. Для меня — я имею в виду чисто профессионально. И для тебя лично, разумеется…

Конни заставила себя закрыть рот, оборвав бессвязное лепетание. С ее лица не сходила замороженная улыбка с того самого момента три часа назад, когда Эдвард заехал за ней. Тело же ее, напротив, жило чувствами. Ее нервы, казалось, получали электрический удар всякий раз, когда он упоминал имя Роберты.

Эдвард улыбался и смеялся весь вечер, и его смех казался вполне естественным и беззаботным.

— Ха, нам с Робертой необходимо поближе познакомиться друг с другом, прежде чем принять такое ответственное решение. Но буду предельно откровенен с тобой — я едва могу дождаться нашей следующей встречи.

Конни потянулась за своим бокалом с вином.

— И когда же она состоится?

— Завтра. Мы пойдем в зоопарк.

Конни чуть не поперхнулась вином.

— Как мило.

— Она хочет посмотреть на новорожденную гориллу. — Выражение лица Эдварда смягчилось, и его голос потеплел. — Роберта любит детей. Она хочет иметь детей немедленно, и я понял, что тоже хочу этого. Как можно скорее.

— Довольно неожиданное желание стать отцом, а?

— Не совсем. Все дело в том, Конни, что в последнее время я обнаружил множество пробелов в своей жизни, а моя карьера не в силах заполнить ни один из них. Я завидую твоей сестре и ее мужу, ожидающим рождения своего первенца. А ты?

Она спрятала от него глаза.

— Отчасти, но, к сожалению, женщины вынуждены идти на огромные жертвы ради воспитания каждого ребенка.

— Верно, но подумай о вознаграждении! Да и современные отцы во многом разделяют бремя воспитания ребенка, а это значит, что женщинам незачем отказываться от всей своей независимости и бросать работу в связи с материнством. — Он взял ее руку и рассеянно погладил, проведя большим пальцем по пульсирующей вене на ее кисти. — Прошлой ночью, лежа в темноте, я воображал, каково это — наблюдать, как тело твоей жены растет и изменяется, пока она носит ребенка, которого ты помог зачать. Я попытался представить себе, каково будет наблюдать, как моя жена рожает нашего ребенка, живое существо, которое создали мы двое. Неужели ты никогда не задавалась вопросом, каково это — держать в руках собственного ребенка, Конни?

Он вызывал в ее воображении образы, которым Конни редко позволяла себя беспокоить. Решение не выходить замуж далось ей легко, а катастрофический опыт с Рональдом лишь укрепил ее в этом решении. Она видела, что означает брак для женщины, и посчитала, что игра не стоит свеч. Но в самом темном, далеком и потаенном уголке души ей трудно было примириться с тем фактом, что, не выйди она замуж, у нее никогда не будет ребенка. Ей не хотелось отвечать на вопрос — он был для нее слишком тягостен, но она понимала, что Эдвард заслуживает большего, нежели простой увертки.

— Я держала в руках моих племянников, когда им было всего несколько часов отроду, — наконец проговорила она. — Новорожденные вызывают ощущение тепла и прочности, хотя они и выглядят такими хрупкими. — Она уставилась в свой пустой бокал. — Никогда в жизни не чувствовала я такой зависти как тогда, когда Бренда впервые вложила в мои руки своего Тони. В тот момент я бы все отдала, лишь бы поменяться местами с сестрой, быть матерью Тони, а не теткой.

— Тони четыре, — задумчиво произнес Эдвард. — Четыре года назад ты обручилась с Рональдом. Есть какая-нибудь связь?

— Быть может, — признала она. — Но ты знаешь, чем кончилось у нас с Роном. Я тебе рассказывала на прошлой неделе. В ночь нашей взаимной исповеди.

Он сжал ее руку с улыбкой в глазах.

— Ага, рассказала эту душещипательную историю. Но как я слышал, вы с Рональдом в действительности не подходили друг к другу, так что это ничего не доказывает. Поверь мне на слово, Конни, в один из ближайших дней перед тобой явится любовь всей твоей жизни, и ты воскликнешь про себя: "Вот как приходит истинная любовь! Слава Богу, я не сглупила, выйдя за старого доброго Рона".

Она впервые за вечер рассмеялась непринужденно.

— Когда такое случится, Эдди, ты узнаешь об этом первым.

— Я подожду. А пока не потанцевать ли нам?

— Потанцевать?

Она бросила взгляд в конец ресторана, где трио музыкантов наигрывало романтические мелодии сороковых и пятидесятых. Две пожилые пары медленно, с очевидным наслаждением кружили на небольшой танцплощадке. Она покачала головой. После того, что случилось в понедельник вечером, сама мысль о том, чтобы снова оказаться в объятиях Неда, приводила в трепет.

— Извини, Эдди, но мне бы что-нибудь повеселее. Ведь мы с сестрами выросли под Джона Траволту и "Лихорадку субботней ночи". Без вакханалии огней и мощных усилителей мои ноги не придут в движение.

— А я знаю, куда пойти. Тут за углом есть настоящий диско-клуб. Пойдем, если хочешь.

Она посмотрела на него заблестевшими глазами.

— Стены, обитые черным бархатом, обалденные напитки и яркие лучи?

Он ухмыльнулся.

— Все точно. Тебя это устраивает?

— Звучит привлекательно. Чего мы ждем?

Эдвард остановил машину на стоянке у дома Конни в Арлингтоне. Она сонно зашевелилась.

— Что, нужно двигаться?

— Ну, если только хочешь выбраться из машины.

Она зевнула и заставила себя выпрямиться на сиденье.

— Полагаю, мне не помешало бы хоть немного поспать.

— Ночь почти на исходе.

Она бросила взгляд на свои часы.

— Четыре! О небо, ничего удивительного в том, что я так выдохлась.

— Ночь пролетела незаметно, а?

— Слишком уж. Мои подошвы ноют и взывают к милосердию, но я так не веселилась уже несколько лет. Как так получилось, что никто не сказал мне, какой ты фантастический танцор?

— Моя семейка не знает всех моих секретов, — беспечно откликнулся он. — Кстати, как это никто не сказал мне, что ты можешь делать шпагат? Не говоря уже о сальто назад.

Она застонала.

— Ага, и завтра у меня будут болеть все мышцы в доказательство этого! Нед, тебе не кажется, что мы были несколько… несдержанны во время последнего танца?

Он ухмыльнулся.

— Ты так думаешь только потому, что диск-жокей засвистел, а бармен уронил поднос со стаканами? Нет, ты была бесподобна, Конни.

— Надо идти. Если только найду свои туфли… — Она зашаркала пальцами ног по полу, и Эдвард наклонился и подобрал ее босоножки.

— Ты эти искала?

— Да, спасибо.

— Дай-ка я тебе помогу. Слишком холодно идти босиком по асфальту.

Он опять наклонился, и Конни уставилась на его затылок, пока он надевал ей туфли и застегивал ремешки. Его темные густые волосы вились на шее, и она не удержалась и прикоснулась к ним рукой. Ее пальцы взъерошили пружинистые волосы, и Эдвард замер.

Сообразив, что она делает, Конни поспешно убрала свои заблудшие пальцы. Нед выпрямился и вернулся на свое сиденье.

— Что, мне пора стричься? — спросил он странно натянутым голосом.

— Нет-нет. Все нормально.

Дура, мысленно выругала она себя. Если бы ты подтвердила, что они слишком длинны, тебе не пришлось бы искать другого объяснения, почему ты гладила его шею.