— Вы прекрасно устроились. У вас есть здесь приятель? — спросил Дуг, быстро оглядывая ее лицо, замечая пухлые губы и возвращаясь к дерзким грудям.

— Нет, в данный момент я свободна, — сказала она, не уточняя, что кроме краткого романа с футбольным героем в колледже она всегда была "свободна".

— Может, выпьем пива как-нибудь? — предложил Дуг.

Итак, они выпили пива (его угощение), через неделю они поужинали (ее угощение), а на следующий день они смотрели в доме родителей Дуга взятый в видеопрокате (за его счет) фильм.

— Родители уехали к тете в Мичиган, — объяснил он Марджори, показывая ей маленький дом с двумя спальнями в Челси, в квартале от залива. Когда они смотрели фильм, Дуг обнял Марджори, и от ощущения его руки на плече и воспоминаний о Корки у нее закружилась голова и нахлынула горячая волна сексуального пробуждения.

В тот вечер он был таким же, как любой другой красивый двадцатилетний юноша, что было вполне достаточно для Марджори, которая не занималась до этого любовью ни с одним мужчиной. Он был пылок и быстр, и тут же заснул, оставив ее ласкать себя и представлять, что это его ласки. Она была потрясена своей способностью возбудить в нем такую страсть и своей ответной страстью. Итак, память о губах Корки Росса растаяла в ощущении члена Дуга Смита. Марджори Эплбаум теперь принадлежала ему… навсегда.

Когда Марджори и Дуг поженились в конце лета, ее мать испытала облегчение от того, что не пришлось устраивать свадьбу. Однако бабушка была в ужасе, так как считала, что за спасателей замуж не выходят. "Это убьет меня!" — пригрозила она единственной внучке и выполнила угрозу на следующую ночь, умерев во сне от обширного инсульта и оставив свою квартиру Марджори.

Дуг с помощью Марджори одолел четыре семестра колледжа в Филадельфии, проводя летние месяцы в "Башне из слоновой кости" и на посту спасателя.

Дамы под цветными зонтиками решили, что Марджори вместе с квартирой унаследовала и бабушкины деньги, иначе она не могла бы содержать две квартиры. И видит Бог, сплетничали они, Верзила не может обеспечить ничего, кроме… ну, они все прекрасно представляли, что именно он может обеспечить.

На деле же бабушка оставила так мало, что можно было покрыть расходы на квартиру лишь в течение года — достаточный срок, чтобы Марджори продала ее. Остаток наследства, не такой большой, как воображали все, перешел под опеку ее матери. Но, несмотря на то что Марджори проводила летние выходные в Башне только чтобы избежать матери-алкоголички и городской жары (Марджори была светлокожей и легко обгорала, не любила каменистое бурное побережье и боялась дам под цветными зонтиками), она сохранила квартиру и просиживала под своим синим зонтиком все выходные, наслаждаясь завистливыми взглядами соседок, когда Дуг был рядом. Купаясь в зависти обитательниц пляжа, Марджори чувствовала, что может иметь все, что захочет, и была уверена, что ей удастся расплатиться позже».

… Сохранив все написанное несколькими ударами пальцев, я поняла, что создала основу сюжета. Набросав остальные персонажи, я подгоню их друг к другу, наполняя жизнью, интригой, наращивая на косточки плоть воображения и обтягивая скелеты кожей новых личностей. Я словно играла роль Создателя.

Не успела я убрать компьютер в футляр, как появились Джейсон Пирл и Пит Шапиро — приятели Шела.

— Э, привет…

Как многие молодые люди, Джейсон не представлял, как обращаться к матерям друзей. С отцами было проще — мистер или доктор такой-то. Но матери… Хотя я сказала Шелу, что его друзья могут называть меня Алисон, они продолжали заикаться на миссис Даймонд, проскакивали Алисон и приземлялись на "э".

— Привет, ребята, — сказала я, оглядываясь в поисках сына. — Разве Шел не с вами?

— Он был с нами, — ответил Пит, — но мы потеряли его и подумали, что, может быть, вы его видели.

— Нет. Но если вы его найдете, передайте, что я здесь, хорошо? Похоже, он не слышал моего послания на вашем автоответчике.

Мальчики неловко зашаркали, затем Пит ткнул Джейсона локтем.

— Я велел тебе передать Шелу, что звонила его мама, — упрекнул он друга.

Джейсон покраснел.

— Извините, э… я, наверное, забыл, — он старался не глядеть мне в глаза.

— Неважно. Просто передайте ему, что видели меня. Хорошо?

— Конечно! — крикнул Пит на ходу.

Робин, до сих пор поглощенная беседой с Марти Стейнером (одним из немногих постоянно обитающих на пляже мужей) под его зеленым зонтиком, подошла ко мне, держа в руках босоножки и пляжную сумку.

— Не хочешь перекусить, Алисон? Уже половина второго.

— Неужели так поздно? Я увлеклась.

— Я так и поняла. Куда девалась твоя сонливость? Я думала, что ты плохо себя чувствуешь.

— Мне получше, и я надеялась, что работа отвлечет меня от мыслей о здоровье.

— Ну, я иду приготовить себе сэндвич. Хочешь, я и тебе сделаю? У меня есть соленая говядина, — предложила она.

— Прекрасно. Между прочим, ты не видела Шела? Его ищут друзья.

— Нет, но я видела Кэрол Пинкус, она замужем за этой рептилией… акушером.

Я удивленно приподняла брови.

— О, я рассказывала тебе о муже Кэрол. У него много лет была интрижка с его старшей медсестрой.

— Правильно. И жена узнала об этом… и он уволил старшую медсестру, и теперь жена работает с ним, чтобы не выпускать его из виду, — дополнила я.

— Вот именно, — подтвердила Робин.

— Кроме летних месяцев, которые она проводит здесь. Прекрасное соглашение… для него, — добавила я.

— Для них обоих. Но это другая история, — сказала Робин.

Я не стала выспрашивать детали.

— Так вот, Кэрол говорила мне, что они с мужем часто проводили здесь выходные зимой и что в прошлом феврале она видела, как Марджори шла к лифту с мужчиной, — продолжала Робин на одном дыхании. — Кэрол сказала, что это был Джефри Кауфман, психиатр.

— Ну и что?

— Алисон, ты абсолютно лишена воображения!

— Возможно, — уступила я, понимая, что мои истории бледнеют перед теми, которые вечно изобретает Робин.

— Между прочим, я также разговаривала с Марти Стейнером. Он сказал, что Мэгги в городе, ухаживает за их дочерью и внучкой. У них кишечная инфекция. Так что, возможно, я была права насчет твоей болезни.

— Что бы это ни было, кажется, оно проходит. Вообще-то я умираю от голода.

— Ты действительно выглядишь лучше. Но вот Марти, между нами, сдал. Похоже, что он очень расстроился из-за Марджори.

— Они дружили?

— Не думаю. Но никогда не знаешь наверняка. Марти из тех сексуально озабоченных…

— Что? Сейчас ты начнешь рассказ о любовной интрижке Марти Стейнера и Марджори. Ты только что намекала, что у нее была связь с психиатром. Это у тебя нет воображения, Робин.

— А ты наивна.

— Я голодна. Как насчет ленча?

— Ладно, может, я действительно иногда увлекаюсь. Пойду создам пару сэндвичей.

Робин направилась к променаду, а я надела солнцезащитные очки, подошла к краю океана и долго стояла почти неподвижно, глядя в обе стороны, надеясь увидеть сына. Зеленая пенистая вода накатывалась на мои ноги, а я представляла себе, как он тонет в волнах, заплыв слишком далеко, попавший в водоворот, затянутый в глубины… Мои пятки погрузились в песок, я чуть не упала, и дурные предчувствия рассеялись. Я прошла дальше, плеснула в лицо соленой водой и вернулась к своему зонтику, пытаясь решить: то ли жариться на солнце, то ли почитать в тени, то ли съесть персик, то ли дождаться сэндвича Робин… или поплакать по причине, ускользающей от меня так же, как способность принимать решения.

Глава третья

Желтая

Субботнее утро было ясным, дул легкий ветерок. Оторвавшись от журнала, я увидела, как Робин остановилась поговорить с Джефри Кауфманом по дороге от своего зонтика к моему.

— Угадай, с кем я только что познакомилась? — зачирикала Робин, подходя ко мне через несколько минут.