Андрей забегал по узкому проходу кубрика. Все, решено. Завтра он идет к Лене и прямо спросит ее. Если, конечно, она сама скажет, что не желает дружить с ним, тогда все… Тогда он больше в Клубе моряков не появится.

Около одиннадцати часов вечера в кубрик ввалился Виктор.

— Ну, Андрюша, ты зря на меня дулся. Я тебе сейчас такую новость выдам, что ты закачаешься и тихо сядешь по-турецки!

Виктор возбужденно пробежался по кубрику, сел на койку, перескочил на стул, бросил макинтош на рундук и жадно затянулся папироской. Андрей недоверчиво наблюдал за необычным поведением товарища. Что он опять задумал?

— Ну, брат, слушай и молись богу, что есть у тебя такой друг, как Викторов. Иначе погорел бы ты в два счета.

Виктор затянулся дымом и всплеснул руками.

— Нет, какова девица, а? Вот мы бы влопались с тобой, брат! Но не на такого напала. Я воробей стреляный в этих делах.

— Давай без лишних слов. В чем дело? — хмуро взглянул на Виктора Андрей.

— Сейчас все расскажу по порядку. Ну, значит, прихожу я чин чином в клуб, на танцы, запеленговал Елену и пришвартовываюсь. Между прочим, она и о тебе спрашивала, где ты да почему не пришел. Но это, понятно, для отвода глаз. Ну, конечно, танцуем, я ей заливаю про то, как мы плавали в Сингапур, то да се, пятое-десятое. А часов в десять она вдруг говорит, что ей домой надо. Я, конечно, не пускаю ее. И тогда она мне знаешь что сказала? «Мальчик, — говорит, — ждет меня. Ему всего четыре годика, и вечерами иногда соседка сидит с ним». Я так и сел! «Какой такой, — спрашиваю, — мальчик? Ваш?» И она, ты понимаешь, так спокойно заявляет: «Да, конечно, мой». Вот тебе и ананас! Ну, думаю, попали мы с Андреем! Что нам, мало девчат в городе, что ли, чтобы к матери-одиночке прислоняться? Я, конечно, тут же сделал оревуар — и драпу на судно. Говорю, на вахту мне надо.

Андрей с безразличным видом слушал Виктора. Потом он осторожно спросил:

— Может, у нее и муж есть?

— Какой там муж! — махнул рукой Виктор. — Если бы у нее был муж, что же, она так вот по танцам одна и ходила бы? В том-то и дело, что нет у нее никакого мужа, в этом я абсолютно уверен.

— А может, это и хорошо, что нет мужа?

Виктор опешил.

— То есть как это хорошо? А ребенок?

— Ну и что ж, что ребенок. Чем он тебе мешает, если ты полюбишь его маму?

— Ну, знаешь, ты мне тут демагогию не разводи.

— При чем тут демагогия? Я тебе высказываю свое мнение. — Андрей старался говорить ровным, спокойным голосом.

— Ах, видите ли, маэстро выражает «свое мнение», но применительно почему-то ко мне, а не к себе. Вот ты бы сам и полюбил его маму, — передразнил ехидно Виктор, — а я бы посмотрел на тебя.

— Да нет, это я так, вообще говорю.

— То-то же, вообще. Такие мамы-одиночки только и смотрят, как бы папу нового заиметь. Тут надо ухо востро держать.

— Знаешь, Виктор, ты бы лучше помолчал. Зачем на Лену наговаривать? Ведь не она, а ты стал за ней увиваться. И о мальчике она тебе сразу сказала. Зачем же ты добивался свидания с ней?

— Но ведь я же не знал в первый вечер!

— Что же, ей табличку на груди носить «мать-одиночка»? Ты думаешь, что говоришь? Чем ребенок тебе мог помешать? Ведь это ее ребенок.

— Конечно, — осклабился Виктор, — с матерью-одиночкой действовать можно смелее. Не мы у ней первые, и, понятно, стесняться нечего. Да тут палка о двух концах. Как бы потом я выпутался — это вопрос. Тут бы ребенок против меня сыграл.

— Вот что, Виктор, — глухо проговорил Андрей. — Я твою пошлятину слушать не желаю и о Лене так говорить не позволю, понял? Это низко и подло. За это морду бьют.

— Но-но, рыцарь нашелся, — Виктор поднялся, сжав кулаки.

Андрей тоже встал.

— А ну, дай сюда руку.

Андрей сжал ладонь Виктора. Тот взвыл и, прогнувшись крючком, завопил:

— Отпусти! Ты же раздавил мне все кости!

Андрей отпустил и молча смотрел, как, ежась и приплясывая, Виктор дул на свою руку.

— Советую учесть этот факт. И свой подленький тон в разговоре о Лене и вообще о женщинах забудь навсегда. Думаю, тебе лучше перебраться из этого кубрика. Нам тут вместе делать нечего.

— Ах, даже так! — скорчил мину Виктор. — Не сошлись характерами, так сказать. Пожалуйста. Пусть другие поживут с психом. Я сыт по горло.

Виктор собрал свои вещи в чемодан и, ворча, вышел из кубрика.

Через две недели «Сосновка» вернулась из рейса в Мурманск. Первые дни плавания Андрей намеренно не замечал Виктора. А тот усиленно старался реабилитировать себя в глазах Андрея. Он искал встречи со своим бывшим другом, с готовностью бросался помогать ему, осторожно шутил, но Андрей упорно молчал или отвечал односложным «да» или «нет».

После того вечера в Клубе моряков Андрей все больше и больше думал о девушке. Иногда вечерами образ Лены так ясно вставал перед его глазами, что Андрей пугался — уж не галлюцинации ли начались у него?

Его не смущало то, что у Лены есть ребенок. Значит, трудная была у нее жизнь, значит, она видела и радость и горе. Андрей жалел ее, и в груди у него все росло желание видеть Лену, слышать ее мелодичный голосок и, главное, самому рассказать ей о своих чувствах.

Стоянка в порту была короткая, всего полтора дня, но Андрей успел сбегать в Клуб моряков. Конечно, он бегал туда по делу. Ему срочно понадобилась какая-то книга, и для этого пришлось записаться в библиотеку. Видел он и Лену. Собственно, она и записывала его.

Судя по всему, Лена обрадовалась его приходу. Она с интересом расспрашивала его о пароходе, о рейсе, а потом долго не отпускала Андрея. Между прочим, она спросила его, словно в шутку:

— Почему вы так стремительно исчезли в тот вечер? По принципу песенки: «третий должен уйти»?

— Хотя бы, — с вызовом ответил Андрей.

Лена серьезно взглянула на него и тихо сказала:

— А я о вас часто вспоминала.

Андрей промолчал. Потом простился с Леной и ушел на пароход.

Теперь Андрей часто приходил в библиотеку за книгами. Но, получив новую книжку, не торопился уходить. Он терпеливо ждал, пока Лена сдаст дежурство, и они шли прогуляться по городу. Говорили обо всем: о книгах, о кино, о космонавтах, о живописи, о театре, об общих знакомых и даже однажды смело спорили о том, что такое любовь и существует ли она в наши дни. Но ни разу Лена не заговорила с Андреем о ребенке. Тогда он решил спросить ее об этом сам.

Андрей дождался конца дежурства Лены, и они вместе вышли из Клуба моряков. Он взял у девушки зонтик, раскрыл, и Лена со счастливым смехом прижалась к моряку, прячась от дождя. Они шли по улице Ленина, направляясь к дому, где жила Лена. Она еще ни разу не приглашала Андрея к себе домой. Когда они подошли к пятиэтажному дому рядом с аптекой и остановились у подъезда, Андрей откашлялся и спросил:

— Лена, а когда же вы мне сына своего покажете?

Лена пристально взглянула на Андрея.

— Сына? Что ж, покажу. Хотите сейчас?

Андрей кивнул.

Они поднялись на четвертый этаж и остановились на площадке.

— А с кем он сейчас у вас дома? — снова спросил Андрей.

Лена улыбнулась.

— О, он у меня самостоятельный. Вы в этом сейчас убедитесь.

Она нажала кнопку звонка, за дверью послышался грохот, затем визг и топот. Замок щелкнул, и в дверях появился вихрастый мальчуган. На правом боку у него висела длинная деревянная сабля. На левом — морской кортик. Из карманов штанишек торчали рукоятки двух больших пугачей. В руках он держал автомат и грозно целился им в Лену.

— Руки вверх! Сдавайся! — кричал он.

— Сережа, это что же ты так встречаешь гостей? — Лена шутливо взъерошила волосы мальчугану. Но тот упрямо стряхнул руки Лены и, выскочив на площадку, грозно направил автомат на Андрея.

— Руки вверх! Сдавайтесь!

Андрей медленно поднял руки.

Мальчуган забежал за спину Андрея и скомандовал:

— Вперед! И не оглядывайтесь! Шагом марш в плен!

Так Андрей познакомился с Сережкой. Мальчуган был несказанно рад, что с этим дядей он мог вполне серьезно обсуждать достоинства своего оружия. Андрей отремонтировал поломавшийся заводной танк, и тот снова загремел по полу, сверкая искрами из длинного ствола пушки.