Они молча смотрели друг на друга, не замечая ничего, что происходит вокруг. Бармен принес им кофе, но они продолжали сидеть и смотреть друг другу в глаза. За несколько минут, — Кейт показалось, счетом им была бесконечность, — они не сказали друг другу ни слова.

Слова были не нужны. Их взгляды говорили ярче всяких слов. Ее серые глаза смотрели в его глаза и говорили: «я буду скучать». Его голубые глаза смотрели в ее глаза и отвечали: «не успеешь соскучиться». В ее серых глазах была смутная тревога, а в его голубых — нежное лукавство и надежда, что эта тревога развеется очень скоро.

Кейт хотела бы, чтобы это мгновение никогда не кончалось, но, увы, как и все хорошее, оно обречено было закончиться.

— Ваш кофе остынет, — ехидно заметил Барри, который любовался ими, наверное, с минуту. — И не ругайте меня потом за то, что я принес вам холодный.

Кейт осторожно вынула свою руку из теплой ладони Грега и посмотрела на Барри таким взглядом, что несчастный бармен готов был провалиться под землю, лишь бы его не видеть.

— Я забыл извиниться за опоздание, — сказал Грег, когда бармен отошел от их столика. — Спасибо, что прождала меня сорок минут.

— Все это время я искала тебе оправдание, — насмешливо улыбнулась Кейт. — В конце концов, это ведь — не свидание, а деловая встреча.

— Ну уж? По-моему, Барри так не подумал, — хмыкнул Грег.

— Какая разница, что подумал Барри?

— Никакой, — согласился Грег.

— Пришло время откровений, Грег Кармайкл, — торжественно начала Кейт и, поймав посерьезневший взгляд Грега, рассмеялась. — Да не волнуйся ты, я не умею допрашивать с пристрастием. Лампу к лицу точно не подставлю.

— Утешила…

— У тебя были девушки? — прямо спросила Кейт.

— Странно, что ты задаешь этот вопрос сейчас…

— Странно, что ты никогда об этом не говорил.

— Не говорил, потому что ты не спрашивала. Это первое. А второе — да мне и нечего особенного рассказать. Да, были. Три романа, две случайных связи и одна-единственная любимая неповторимая — в моем воображении.

— Три романа — не так уж и много. Хотя, конечно, зависит от их серьезности и длительности, — шутливо рассуждала Кейт. — Две случайные связи — тоже, в общем-то, не так чтобы очень… А вот одна-единственная любимая неповторимая — это серьезно. В самом деле, Грег, расскажи, какая она?

— Во-первых, она не «идеальная красавица» писателя Кипа Моуза, это уж точно. У нее есть недостатки и, скорее всего, о многих я узнаю не сразу. Но с ее недостатками я, думаю, смирюсь, так же, как и она — с моими. Во-вторых, она непременно должна быть, как это говорят, с изюминкой. Потому что это для меня — самое главное в женщине. В-третьих, она должна быть немного взбалмошной, чуть-чуть эксцентричной — а, впрочем, даже если она будет просто чокнутой, я смирюсь и с этим. В-четвертых, она должна уважать мое мнение, даже если оно расходится с мнением большинства. В-пятых… А в-пятых, она должна любить меня так же сильно, как я люблю ее.

— И как зовут эту твою воображаемую любовь?

— Мечта.

— Девушка по имени Мечта, — улыбнулась Кейт. — Звучит романтично. В тебе все-таки есть что-то романтическое, брутальный детектив Кармайкл.

— Брутальный? Надеюсь, ты шутишь. Иногда мне кажется, что я слишком весел. Настолько весел, что утомляю своей веселостью окружающих.

— И такое бывает, детектив. Но это относится к разряду тех недостатков, с которыми можно смириться.

— Кстати, о девушках, — напомнил Грег. — Все три бросили меня сами.

— Ты, наверное, много страдал? — полушутя-полусерьезно поинтересовалась Кейт.

— Нет, не страдал. Это не потому, что я такой легкомысленный, — поспешил объяснить Грег. — Если бы я любил, я бы страдал. Но я не любил ни одну из них…

— А что такое любовь, Грег?

— Я никогда не искал определений. Мне кажется, глупо объяснять то, что все равно не объяснишь. Люди любят давать определения всему на свете. Но есть вещи, которые не укладываются в рамки привычных нам слов. Их нельзя описать, их можно только почувствовать. И любовь — из их числа. Почему никому не приходит в голову объяснять слово «нежность»? Все почему-то привязались к любви, — улыбнулся Грег. — Наверное, она, несчастная, ждет не дождется, когда ее оставят в покое… Надеюсь, я тебя не разочаровал? — спросил он, ласково и внимательно глядя на Кейт.

— С чего бы это?

— Может, ты ждала трагических историй, любовных драм, разбитых сердец или еще чего-нибудь в этом духе? А у меня все оказалось слишком просто. Дух не захватывало.

— Мой друг Гарри всегда говорит, что не понимает, шучу я или говорю серьезно. Думаю, он то же самое сказал бы, познакомившись с тобой…

— Так это «да» или «нет»?

— Конечно нет. Я с самого начала почувствовала, что девушкой в твоей жизни не пахнет уже давно… Хотя, признаюсь, мне казалось странным, что такого красавчика никто до сих пор не окрутил.

— Это я-то красавчик? — хмыкнул Грег. — Ты снова, кажется, шутишь. С моими-то красивыми шрамами…

— Ну и что? — горячо возразила Кейт. — Твое лицо, по-моему, от них только выигрывает.

— Слава богу, я знаю, что ты — искренний человек, Кейт. Иначе подумал бы, что это — грубая лесть.

— Кстати, насчет шрамов… Я давно хотела спросить у тебя, как ты их заработал…

— И снова никакой романтики, — засмеялся Грег. — Ты, наверное, думаешь, что я получил их в неравной битве с преступниками? Ничего подобного. Когда мне было пять лет, я решил прокатиться «солнышком» на качелях. Вот и прокатился…

— Да бог с ней, с романтикой, — улыбнулась Кейт. — А насчет грубой лести… Грубой лестью было бы сказать, что ты красиво ухаживаешь за женщинами.

— Я не умею ухаживать. — Грег снова накрыл ладонью ее руку и уже без улыбки сказал. — Зато, мне кажется, я умею любить…

13

Несмотря на впечатляющий рассказ о Джефри Ленни, Кейт не оставляло смутное предчувствие того, что разгадку таинственного исчезновения девушек нужно искать не в далеком Уолштоне, а в Честершире. Грег, наверное, сказал бы, что ей, как настоящей журналистке, просто хочется обвинить во всем несуществующего маньяка, но причина, по которой девушка все еще сомневалась, была совершенно другой.

Единственным человеком, видевшим девушек на холме, был почтальон Альфред Уигги, с которым ей все-таки удалось познакомиться — он приносил почту для Эльзы. По его собственному утверждению, он каждый день возвращался с почты в одно и то же время. Его дорога пролегала по длинной Минфилд-стрит, растянувшейся вдоль холма.

О том, что почтальон ходит именно этой дорогой и именно в это время, могли знать многие жители города. Почему бы тогда кому-нибудь не воспользоваться этим фактом, заставив почтальона увидеть то, что он увидел? То есть девушек, поднимавшихся на холм?

Если предположения Кейт были верны, значит, кому-то очень хотелось обвинить во всех смертных грехах ее дядюшку и отвлечь подозрение от себя. А это могло прийти в голову только местному жителю, но уж никак не приезжему… Правда, на холме Альфред Уигги видел только двух девушек: Стеллу и Лиз, которые пропали последними.

Эву Карчер в день ее исчезновения последним видел Барри. Эва ушла из кафе «Санрайс» в обычное время, никому ничего особенного не сказала, и у дверей кафе ее никто не ждал… Этот факт ставил под сомнение теорию Кейт, и отчасти из-за него девушка решила не делиться с Грегом своими подозрениями.

Грег сказал, что встреча с подружками Стеллы Каррингтон уже не имеет смысла, но упрямая Кейт все-таки решила поговорить с девушками. Тем более Грег все равно уехал, и Кейт подумала, что в это время ей стоит чем-то себя занять, чтобы не провести в мыслях о нем остаток недели. Конечно, была еще статья, которую Кейт хотела написать о Кипе Моузе, но девушке не хотелось встречаться с писателем, пока Грега нет в городе.

Одним из неприятных недостатков Грега была ревность. Но Кейт готова была принять этот недостаток, и ей меньше всего хотелось на нем играть…