— А что я говорю? Добровольно через милицию — верный путь. Когда в кобуре наган, Сашок ощущает силу слова. Учти на будущее!

Брат был единственным человеком, с которым Саша не задирался. Ему не понравились советы Георгия, но он смолчал. Миша убрался, ничего не добившись. За себя Саша не тревожился, он без печали сменил бы комнату на камеру и, не отступи Миша, показал бы ему, что от слов до дела лишь один прыжок. Но Виталий, если бы перед ним не стоял стеной Саша, давно бы уже поддался на уговоры и угрозы.

— Куда эмигрировали мои брюки? — спросил он и пошарил на постели. Брюки Саша засунул под кровать, чтоб сразу не найти. — Нет, вправду, где они?

— Ты имеешь в виду небесно-голубые? — уточнил Георгий. — Поройся в чемодане, Вик. Что-то там сияет сквозь щелки.

Виталий наклонился и увидел за чемоданом свои ватные брюки. Он вышел умываться и возвратился озябший — на дворе бушевала метель. Виталий уныло порадовался, что не надо выходить, в такую погоду и волки отсиживаются в берлогах, а чем они хуже волков? Георгий поставил на стол хлеб и открыл консервы. Он пригласил брата и Виталия к завтраку.

— До лучших времен буду поддерживать. Рублишек ваших хватит только на чай без сахара.

За едой Саша объявил расписание дня: никуда не идти, а станут приставать — забаррикадировать двери и сидеть в осаде, пока их требования не удовлетворят. Георгий поморщился.

— Печально! А я мечтал провести времечко до смены в культурном одиночестве — на кровати с книжкой по астрономии.

Виталий достал карты и начал с Сашей сражаться в дурачка. Георгий, бросив книгу, следил за первым коном.

— Ай да, Вик, голова! — сказал он. — Всем нужным запасся в Москве. А мы с Сашком оставили картишки в старой жизни, слишком сильное увлечение. Между прочим, ты неплохо играешь.

— Садись, попробуй счастья, — предложил Виталий.

Хотя знал, что Георгий дал зарок не играть. Саша рассказывал Виталию, что в колонии Георгий продулся вдрызг и три месяца отслуживал проигрыш на побегушках у более счастливых игроков. Обиды карточной неудачи жили в нем до сих пор, он и в колонии, выплатив проигрыш, отказался от почти обязательного реванша и на воле не садился за игру. «У блатных строго, — разъяснил Саша. — Просадил, плати, не то нож в бок! А там с Жоркой играли настоящие блатяки, понял? Он и рыпаться не посмел!»

От приглашения Георгий отказался. Виталию показалось скучно с Сашей, тот без передышки проигрывал, хоть и осторожничал. Виталий снова обратился к Георгию — игра безобидная, по рублю кон — пустяки, надо же ухлопать время. Георгий засмеялся.

— Смотри, не пожалей, а то поддамся на уговоры.

— Не пожалею, — заверил Виталий. — А карты какие — атлас! Ради одних карт стоит испытать счастье.

Георгий спустил ноги с кровати.

— В дурачка не буду. Играю только в интеллектуальную извозчичью игру — двадцать одно. Четыре сбоку и ваших нет. Рисковать, так во весь кулак.

Виталий не колебался ни секунды, в очко он умел еще лучше, чем в дурачка. Он поспешно достал две заветные сотенные, Саша нехотя извлек свои накопления — сотню. Виталий лихо затрещал колодой. Георгий вдруг смутился и опять повалился на кровать. Виталий сказал с презрением:

— Я думал, ты орел, а ты валета пугаешься!

— Не валета, а бубновой дамы, Вик. Она мне подставляет подножку, как пьяному — телеграфный столб. Ладно, поиграем. Первый банк — мой. В банке сто рублей. — Он вытащил пачку сотенных.

Банк был сорван на третьем коне. Виталию досталось из него семьдесят рублей. Очередь банковать перешла к нему. Для осторожности он поставил полсотни. Георгий одобрил его умеренность.

— Скупость не глупость, Вик. Кто не замахивается, тот не промахивается. Дай-ка мне одну карту на твой вклад.

Он сорвал банк с первого хода. Следующим держал Саша, его деньги перешли к Виталию. После Саши банковал Георгий, он передал очередь, вместе с деньгами, Виталию. А когда Виталию удалось; удесятерив, отстоять свой банк от нападений, перед ним выросла внушительная стопка бумажек. Пересчитывать добычу во время игры было нетактично, Виталий прикидывал — в кучке было не менее полутора тысяч. До сих пор он играл спокойно, теперь его охватила жадность. Еще один удачный кон, и он решит свои денежные затруднения, хватит и возвратить остатки долга и купить билет на самолет до Красноярска, а оттуда поездом на Москву. «Обойдусь и без предков!» — думал Виталий, впадая в азарт.

— Может, довольно? — предложил Георгий, когда Виталий пододвинул к себе завоеванный банк. — Так вы меня из трусиков вытряхнете. И вообще через два часа мне на смену.

— Еще поиграем! — решил Саша, поглядывая на кучку, собранную Виталием. — Что за охота ни с того ни с сего кончать?

Виталий поддержал его. Георгий достал из чемодана свои запасы — на столе появилось несколько новых пачек. На этот раз игра шла нешуточная, Георгий бросал сотню на сотню. И уже через несколько минут Виталий с ужасом убедился, что его кучка непоправимо ссыхается. Он пытался перекрыть невезение натиском, но деньги проваливались, как в яму. Последний рубль он поставил с замиранием, рубль тоже уполз. Растерянный Виталий оторопело смотрел на место, где еще недавно громоздилось целое состояние.

— Один вывалился из лодки, — отметил Георгий, кивая на Виталия. — У тебя, Сашок, еще сотни две. Думаешь, на этом клочке паруса доплыть в такую бурю?

Саша сдаваться отказался, но вскоре тоже потерял все. Георгий раскладывал деньги в пачки, подшучивая над неудачливыми игроками. Виталий, встрепенувшись, попросил взаймы тысячу рублей, не больше, он отдаст из выигрыша. Георгий расхохотался.

— Ах ты, искусственник! Собираешься моими же деньгами отыграть мои деньги? Так порядочные люди не поступают, уверяю тебя — я не раз встречал порядочных людей на экране. Игра за наличные — никаких исключений.

— Но у меня ничего нет! У меня ничего нет! — в отчаянии твердил Виталий.

Георгий кротко оказал:

— Из ничего создать что-то может только бог. Надеюсь, в тебе нет божественного, Вик? Это было бы ужасно — спать рядом с человеком, который творит чудеса. Жизнь станет необоснованной.

Виталий предложил поставить что-либо из вещей. Он вытащил из чемодана свои меховые ботинки и водрузил их на стол. Ботинки блестели, как новые, таежная грязь с них была стерта. Георгий с восхищением причмокнул.

— Ай да, Вик, человек расходится! Не ожидал такого размаха. А это лак или гуталин? Около нашего дома чистильщик-айор всегда приговаривал: «Гуталин ярче солнца! Гуталин ярче солнца!» И точно ярче. Так во сколько ты ценишь это сокровище?

— Четы… четыреста, — промямлил Виталий.

— Для гладкого счета — пятьсот. Держись, Вик, как бы ботинки не перешагнули к новому хозяину.

Минут через десять ботинки были проиграны. Виталий, теряя голову, полез за костюмом. Костюм уплыл, барахтаясь в волнах и пропадая по частям — сперва исчезли рукава пиджака, потом лацканы, потом полы, потом спинка! Георгий каждую деталь оценивал отдельной ставкой. Голубые брюки долго сопротивлялись буре, при их помощи Виталий отыграл было половину пиджака и воспрянул духом, но затем и их затянул водоворот неудач. Несколько минут шла ожесточенная борьба за манжеты, правые проигрывались, левые их вытаскивали. Но настал момент, когда и последняя манжетина скрылась под убийственной картой. Сраженный Виталий тупо уставился в стол.

— Что ты теперь придумаешь, Вик? — полюбопытствовал Георгий.

Виталий, очнувшись, стал упрашивать сыграть на рабочую одежду. Это тоже его имущество, он волен им распоряжаться, Саша, не принимавший участия в игре, но жадно за ней следивший, присоединил свои просьбы к мольбам Виталия. Георгий согласился и на это.

— Но потом не кричи, как один воришка из моих приятелей, что преступление было в наказании. Наказание выпадает вполне антипреступное. Боюсь, тебя уже ничего не спасет.

Рабочая одежда провалилась туда же, куда перед тем ухнули деньги и костюм. Все полетело в пучину — рукавицы, шапка, валенки, ватные брюки, телогрейка, полушубок. Виталий не мог поднять головы, у него уже ничего не было ни в душе, ни за душой — даже чемодан был проигран. Он вяло думал о себе: «Раздел до гола в дремучем лесу. Раздел до гола в дремучем лесу».