— Мать вернулась?

Антошка покачал головой.

— Ну-ну, — пробормотал он. По лицу отца скользнула тень. Он натянуто улыбнулся и сказал:

— Есть предложение: скликай своих друзей — и мигом в поход. Побываем в соседней деревне на берегу озера, искупаемся, посмотрим кое-что.

Если бы отец сказал Антошке о такой заманчивой поездке несколько дней назад — радости мальчика не было бы предела. Сейчас он кисло бросил:

— Попробуй разыщи их. Яшка, наверное, еще со стройплощадки не вернулся.

— Тогда бери Марфушу.

Марфушу Антошка нашел в комнате. Она сидела на табуретке и починяла тапок. Игла не лезла в прорезиненную подошву, и девочка до крови исколола пальцы.

— Наперстка нет, — сказал она. — Ты что, Антошка, пришел?

А когда услышала о поездке, бросила тапок и нетерпеливо захлопала в ладоши:

— Это же здорово!

Антошка и Марфуша залезли в кузов и стали смотреть в переднее оконце. Машина быстро катила по бетонке, навстречу ей проносились лобастые МАЗы, медленно плелись тракторы, по сторонам мелькали котлованы и остовы заводских построек.

— Вот это размах! — восторженно сказала Марфуша. — Знаешь, Антошка, хорошо жить на белом свете! Иногда очень хочется, чтобы у меня крылья были. Я, наверное, глупая, Антошка?

— Ничего не глупая, — убежденно сказал Антон. — Отец у меня часто останавливается около домов, которые когда-то строил. Как-то сказал: никогда птицам не завидовал, а тут хочется взмыть в небо и посмотреть на землю с птичьего полета.

— Он у тебя хороший — отец, — сказала Марфуша.

— Отец что надо, — согласился Антошка. — Он у меня трудяга. Если начнет что-то делать — не оторвешь, и об еде забывает…

Машина выбежала на проселок и пошла осторожно, стараясь объехать колдобины.

Потом грузовик нырнул в зеленый тоннель и, сжатый с обеих сторон зарослями тальника и черемушника, пошел еще медленнее, часто выбрасывая из-под колес комья грязи.

Неожиданно для ребят машина выкатила к склону горы и уткнулась в каменоломню. Там и сям валялись гранитные обломки, обнаженный склон горы казался наголо раздетым. Его серо-коричневые бока, освещаемые солнцем, казались кровавыми. Антошка вспомнил книгу о приключениях Тома Сойера и подумал, что, может быть, и они приехали к какой-нибудь пещере, и ему стало чуток жутковато.

— Зачем мы сюда приехали? — спросила Марфушка.

— Не знаю, — признался Антошка.

Девочка забралась на большой валун.

Антошкин отец деловито ходил по каменоломне, рассматривал трещины на нависших глыбах.

— Папа, ты так смотришь на эти камни, будто они тебе нужны, — засмеялся Антошка. — Надеюсь, домой их не повезем?

— Повезем, — весело откликнулся Павел Иванович. — Только не сейчас и не домой, а в поселок.

— Как интересно! — протянула Марфуша. Павел Иванович приставил палец к губам и шепнул:

— Клянитесь, что никому ни слова…

Но никакой тайны, оказывается, не было. Павел Иванович заходил в комсомольский штаб и узнал, что строительство поселкового клуба задерживают из-за нехватки бетона. Понятно, что на фундамент его пойдет очень много, а для стройки бетон на вес золота. Павел Иванович посмотрел чертежи клуба и подумал: нагрузка на фундамент будет небольшая — клуб одноэтажный. Так зачем же фундамент лить из сплошного бетона, почему бы не использовать подручные средства, тот же бут — другими словами, камень, который раньше клали крестьяне под основание своих домов? Бут, спаянный бетоном, образует надежную «подушку».

— Толково, — сказал Антошка. — И дешево, и сердито. Ты у меня молодец, папа.

Подошел шофер, пожилой усатый дядька, обвел взглядом каменоломню, зачем-то послюнявил палец и провел им по шершавому граниту.

— Ладные каменюки, — кивнул он на скалу. — Только взять их непросто.

— Непросто, — согласился Антошкин отец. — Без взрывчатки не обойтись, хотя деревенские мужики ломали плиты вручную.

— Масштабы разные, — пожал плечами шофер. В деревню-то заглянем?

— Надо. Посмотрим, как Петровна живет.

Антошке показалось, что дорога кончается у каменоломни, но машина проскользнула мимо скал, и ребята в окошко «коробочки» увидели небольшую деревеньку. Дома разбегались по поляне, с трех сторон окруженной мелким березняком. Единственная улица упиралась в озеро. Заросшее на мелководье травой и кувшинками, оно было похоже на голубой ковер, окаймленный разноцветными узорами. В глубине озера огромным зеленым пятном маячил остров.

Машина остановилась около небольшой скособочившейся избенки, и из ограды выскочили мальчишка и девчонка. Они были белобрысы, чумазы и очень походили друг на друга.

— Машка, Пашка, куда вас леший понес? — проскрипел откуда-то старческий голос. К калитке, опираясь на палку, подошла древняя старушка. Несмотря на летнюю жару, она была в пимах.

— К нам машина, бабаня, машина, — пританцовывали Машка и Пашка от радости. При этом у Пашки свалились штанишки, и он придерживал их одной рукой.

Павел Иванович соскочил с подножки и поклонился старушке.

— Доброго здоровья, мамаша. Принимайте гостей, хотя и не жданных. Дома ли Петровна?

Старушка закивала, и Антошка обратил внимание, что лицо ее было непривычно коричневым и изборожденным глубокими морщинами. «Ей, наверно, сто, а то и больше лет», — подумал он.

К Марфуше подбежала Машка и, шепелявя, сообщила:

— Нашего Пашку бабуля крапивой отстегала. Потому что Пашка разбойник и прямо из гнезда пьет куриные яйца. А бабуля сначала ругала куриц, а я взяла да подкараулила Пашку.

Пашка не остался в долгу и сообщил Антошке:

— А я зато у Машки спрятал тапки, и ей их теперь век не найти.

— А я зато у тебя пуговицу от штанов отрезала.

— А я зато крапивы не боюсь, — не сдавался Пашка. — Это только сначала жжет, а потом не очень, — признался он.

Перебранка могла продолжаться долго, если б старушка не пригрозила внучатам:

— Замолчите же, лешаки вы этакие. Дайте людям слово сказать.

Потом все сидели за столом, и Петровна, мать Машки и Пашки, хлопотала, угощая гостей очень вкусной окрошкой, потому что была окрошка из всего свежего — и огурцы, и лук, и редиска — прямо с грядки, и яйца из гнезда — Пашка все-таки не все успел выпить. Пашка оказался человеком занятным. Он увлекался не только свежими яйцами, но еще и механикой. Пашка разобрал все часы, которые были в доме — даже настенные ходики с кукушкой. Их бабушке дарили в день свадьбы, значит, лет шестьдесят назад, и, разумеется, все часы теперь стояли. Зато в бабушкиной шкатулке вместе с другими ценностями хранилось много разных шестеренок и винтиков.

— Шкода и разбойник, — сказала старушка о своем мастеровитом внуке и положила на его белую, похожую на одуванчик, головенку свою корявую руку. Пашка прижался к старухе и сказал:

— А я, бабуля, не сержусь за крапиву. Я тебе завтра рыбы наловлю.

— Кормилец босоногий, — грустно улыбнулась Пашкина мама. — Подрастал бы скорее…

Антошка никогда бы не подумал, что Петровна — родная дочь старухи. Бабка была жилистой и высокой, хотя годы и гнули ее. Машкина и Пашкина мама, наоборот, казалась колобком — низенькая, полная, улыбчивая. Она сразу располагала к себе душевностью. Петровна хлопотала у печки, усаживала гостей за стол. Бабка, наоборот, показалась Антошке строгой и неприступной, и он даже про себя пожалел ее внучат, решив, что им порядочно достается от строгой бабки.

Петровна, как узнал Антошка, работала в бригаде у отца. Ей каждый день приходилось добираться до стройки пешком, а это добрых шесть километров. И в дождливую погоду, по грязи, эти чертовы километры доставались нелегко.

— На стройплощадку надо перебираться, — сказал Павел Иванович.

— Как не надо, — согласилась Петровна. — Нынче Машке в школу идти, через год Пашка первоклассником станет, а в деревне школы нет. Голова кругом идет.

Антошка вспомнил, как долго не решалась его мать поехать следом за отцом в поселок, на строительство завода. Она находила десятки разных причин. Мама Машки и Пашки тоже боялась стронуться с места. Здесь у нее свой огород — картошкой и овощами семья обеспечена, а покупное и качеством не то, да и копейку требует, и приличную копейку, а ее приходится беречь — только за одежонку ребятишкам не одна сотня уходит. Корова опять же своя, молоко, творог, сметана — что еще ребятишкам надо? Растут словно грибки ядреные.