Они не осознавали всего коварства вашингтонского дирижера НАТО: как только ракетное решение было одобрено и начало осуществляться, американцы потребовали от своих западноевропейских коллег ускоренного и широкомасштабного строительства обычных вооруженных сил и вооружений, полностью перечеркнув предыдущую постановку вопроса: либо обычное перевооружение, либо ядерное!

Созданная в 50-е годы структура разделения ролей в НАТО, миф о том, что Западная Европа окажется «беззащитной перед угрозой со стороны СССР» без американских ядерных «гарантий», военное противостояние в Европе, начатое созданием НАТО, — все это вновь заталкивало западноевропейских членов блока в военные объятия Вашингтона. И это при том, что западноевропейские столицы стремились эти объятия ослабить, получить большую свободу для своего внешнеполитического маневра.

В ход шел тот же принцип рэкета, заложенный в основу НАТО. Сначала США создали систему военного противостояния в Европе, психологическую привычку буржуазных лидеров ее западной части полагаться на «гарантии» Вашингтона и соответствующее распределение ролей внутри блока. Теперь Вашингтон требует от союзников раскошеливаться наращиванием военной мощи блока, находящейся под его контролем.

Лидеры Западной Европы пошли за США исходя из узкокорыстных политических мотивов.

Руководство ФРГ рассчитывало, что размещение ракет на ее территории может сделать Бонн привилегированным партнером Вашингтона, подкрепит его претензии на лидерство в Европе, нейтрализует политическое значение планирующегося усиления ядерных потенциалов Великобритании и Франции — соперников в борьбе за это лидерство.

Поддержкой размещения ракет лидер лейбористского правительства Великобритании Каллагэн стремился защититься от критиков его планов по наращиванию стратегического ядерного потенциала страны, разделив ответственность за наращивание ядерных вооружений с партнерами по НАТО.

Французские правящие круги, по-видимому, пришли к выводу о том, что размещение американских ядерных ракет в ФРГ создаст для последней такого рода внешнеполитические трудности, включая ее отношения с СССР и другими соседями на Востоке, с западноевропейскими странами и даже с США, что это надолго выведет ФРГ из борьбы за лидерство в Западной Европе, в том числе и в Европейском сообществе. Таким образом, расчеты Парижа были диаметрально противоположны расчетам Бонна, и сейчас уже можно сказать, что в этом плане Париж оказался дальновиднее. Другое дело, что слишком уж дорогой, непомерной для Европы ценой оплачивается благоприятная для Парижа девальвация европейской политической роли ФРГ!

В Риме поддержка ракетного решения рассматривалась в качестве рычага для укрепления позиции Италии в НАТО. По некоторым сообщениям, итальянский премьер Коссига говорил одному из своих коллег, что, если Италия поможет в проталкивании ракет, она «не столкнется больше с Гваделупой» (речь идет об известном совещании «большой четверки» западных держав в январе 1979 г., на которое Италию не пригласили, нанеся, таким образом, чувствительный удар по ее престижу).

Наконец, среди мотивов поддержки правящими кругами ряда западноевропейских стран решения о размещении американских евростратегических ракет свою роль сыграли и расчеты (сразу скажем — безосновательные) изменить соотношение сил в военной области в пределах европейского континента в свою пользу. Цель — получить политико-психологическую подпорку в попытках навязать социалистическим странам односторонние, выгодные Западу условия развития общеевропейского процесса, начатого Совещанием по безопасности и сотрудничеству в Европе.

Эти расчеты, в частности, проявились в ряде выступлений вице-канцлера и министра иностранных дел ФРГ Геншера, в конце 1983 — начале 1984 г. ода предлагавшего социалистическим странам некий вариант «разрядки с позиции силы». При этом западногерманский деятель предпочел не заметить очевидного: размещение ракет не укрепляло, а, наоборот, ослабляло позиции ФРГ. Оно сделало Бонн не только ядерным заложником Вашингтона, но и послужило дополнительной уздой, привязывающей ФРГ к политике США. Ракеты на территории Федеративной Республики Германии сделали ее гораздо более зависимой, чем прежде, от действий других держав, от общего состояния международной обстановки, не дав Бонну никаких дополнительных возможностей влиять на последнюю.

Немаловажную роль в том, что западноевропейские столицы пошли за Вашингтоном, сыграли и механизмы НАТО. В 50-х и 60-х годах США по большей части не только не принимали во внимание мнения западноевропейских союзников при тех или иных изменениях стратегии НАТО, но зачастую даже и для проформы не консультировались с ними. Но на этот раз Вашингтон сконструировал аппарат, создававший впечатление о том, что мнения союзников учитывались. Именно в этом заключалась главная функция Высокопоставленной и Специальной групп НАТО. Основные решения, как было показано выше, разрабатывались в Вашингтоне, но ответственность за решения несли все их участники, оказываясь связанными по рукам и ногам, неспособными отказаться от их претворения в жизнь. Ведь это означало бы отказ от «совместно выработанных» планов. Американский диктат в НАТО стал принимать порой более завуалированные формы, но не потерял от этого своей эффективности.

Наконец, некоторые западноевропейцы, в том числе придерживающиеся обычно реалистических и умеренных взглядов деятели, пошли на поддержку «двойного решения» в надежде, что путем переговоров размещения ракет можно будет избежать и, наоборот, удастся понизить уровень ядерного противостояния в Европе. Именно таковы были иллюзии, разделявшиеся первоначально многими социал-демократами в ФРГ. Но в Америке отнюдь не собирались отказываться от размещения ракет.

Глава пятая

Подход Запада к ведению переговоров

Противники договоренностей с Советским Союзом

У Вашингтона было немало причин не хотеть успеха переговоров. Это — стремление нарастить угрозу СССР, усилить зависимость партнеров и т. д. Ракеты нужны были американцам для того, чтобы нагнетаемая с конца 70-х годов атмосфера «холодной войны» сковала, наконец, европейский континент. В Вашингтоне рассчитывали, что размещение ракет вызовет обострение противостояния двух систем в Европе, а это заставит начавших постепенно «отбиваться от рук» западноевропейских союзников США вновь встать под американские знамена. Расчет был циничен и прост: в таких условиях союзники перестанут колебаться, вернутся к старым добрым временам 50-х годов, когда Вашингтон приказывал, а западноевропейцы послушно, хотя иногда и с гримасой недовольства, маршировали. На эту цель американской политики достаточно прозрачно указал весной 1982 года Лоуренс Иглбергер, занимавший второй по значимости пост в дипломатической иерархии США — заместителя государственного секретаря. «Необходимо стремиться, — заявил он, — к созданию идентичности интересов, основанных на видении 80-х годов, столь же сильной, как та, которая была основана на представлениях 40-х и 50-х годов».

Вновь, как это было уже не раз, в частности, при зарождении НАТО, Вашингтон шел на провоцирование кризиса, на навязывание — новому поколению западноевропейцев военного психоза. Известный американский политолог Ричард Барнет писал, что руководителей США пугало то обстоятельство, что «знаменитое утверждение Уинстона Черчилля (после этого сотни раз повторенное лидерами НАТО. — Авт.), что, если бы не американская бомба, Красная Армия была бы у Ла-Манша, в ретроспективе казалось малодоказательным… Отсутствие каких-либо исторических доказательств такого намерения, а также осознание тех разрушений и потерь, которые понес Советский Союз, делало ключевой миф, оправдывавший существование НАТО, все менее и менее убедительным… В Токио и в европейских столицах Советский Союз представлялся страной, к которой необходимо было относиться не как к парии, подлежащей карантину, или как к державе, которую необходимо разгромить, а как к государству, в отношении которого надо разработать стратегию сосуществования».