— Это вскружило ей голову, ты думаешь?

— В некотором роде, да. Когда она вышла замуж за Мела, она думала, что любит его. Ванесса была слишком невинной, чтобы понять, что ее чувство к нему было, скорее, благодарностью за щедрость.

— Ты в этом уверена?

— Да. Как только они поженились, Мел потребовал, чтобы она бросила работу и сидела дома, дожидаясь, когда у него найдется время для нее. Она была для него вроде куклы, которую можно взять и поиграть, когда захочется.

— Но дом его был вполне подходящим для этого, — с легкой иронией произнес Итан.

— О да, дом был чудесный! — согласилась Эбигейл. — Мел обещал, что когда его достроят, у них будет все, что они захотят.

И он сдержал обещание. Полдюжины спален, каждая с отдельной ванной. Спальня Ванессы была отделана со сказочной роскошью, напоминавшей юной и впечатлительной Эбби иллюстрации к романам прошлого века. Огромная гостиная и несколько комнат для гостей, тех деловых людей, которых Мел частенько приглашал погостить у него в этом исключительно красивом уголке взморья, где понастроили свои загородные особняки преуспевающие дельцы.

— Но она была так одинока, — продолжала Эбигейл. — Мел с головой ушел в свой бизнес. Даже когда он бывал дома, у него не оставалось времени для Ванессы. Она стала для него своеобразным трофеем, и раз он «владел» ею, то для него уже не имело значения, счастлива ли она.

Эбигейл видела его большой кабинет, где он работал по вечерам, рассылая по телефону деловые сообщения по всему миру. А часто Мел помногу дней вообще не появлялся дома.

— Ванесса чувствовала себя брошенной? — спросил Итан, — Видимо, поэтому она заскучала…

Губы Эбигейл сжались. Она поняла, на что он намекал. Мол, Ванесса искала развлечения на стороне, что ей наскучила роль жены напоказ для богатого и немолодого уже человека. И вот она положила глаз на красивого парня, который зарабатывал тем, что косил траву на соседних лужайках, подстригал кусты и живые изгороди, включая и те, которые окружали роскошный дом ее мужа.

Рука Эбигейл сжала скатерть на столе.

— Ты будешь доедать этот сыр? — спросила она. — Или, может, лучше уйдем?

— Мы можем уйти, если тебе хочется, но официант как раз несет кофе.

Она забыла, что он заказал два каппучино после сыра. Итан откинулся назад, когда официант приблизился к столу и поставил перед ними две чашки и вазочку с кусочками сахара.

Пока Итан спрашивал счет и изучал его, Эбигейл была занята тем, что бросала кусочки сахара в чашку и смотрела, как они медленно опускаются на дно сквозь густую жидкость.

Официант отошел, и Итан взялся за свою чашку. Поднеся ее ко рту, он медленно отхлебнул кофе.

— Ну, а как же ты попала в торговлю? — поинтересовался он.

Ухватившись за возможность переменить тему, Эбигейл ответила:

— Я устроилась продавщицей в текстильный отдел большого магазина. Это было, конечно, не то, о чем я мечтала, но я рада была, что сразу нашла работу. Время, проведенное в университете, где я изучала преимущественно историю искусства, не слишком хорошо подготовило меня к такой работе. Я поняла, что если не хочу на всю жизнь остаться просто продавцом в магазине, мне нужно записаться на какие-то курсы.

— Но уже не истории искусства, я думаю?

Она отрицательно покачала головой.

— Поначалу я занималась на курсах маркетинга, чтобы лучше разбираться в том, с чем имею дело каждый день. Изучение премудростей бизнеса казалось путем к независимости. А вскоре я встретила Элизу.

— Твою партнершу. Она, похоже, весьма смышленая дама.

— Да, она умница. Элиза заведовала баром в одном из центральных районов, но ей хотелось иметь собственный магазинчик, пусть небольшой. Ее муж — бухгалтер, и после того как мы закончили курсы, он помог нам открыть магазин. Он каждый год проверяет наши счета.

— Тебе, должно быть, нужен был капитал.

— Моя мать и отчим оставили кое-какие деньги. Их вполне хватило, чтобы иметь половинную долю в этом бизнесе. — Она взяла свою чашку и пригубила кофе.

Итан нахмурился.

— Ванесса говорила мне, что все накопления ее отца достанутся ей и что это не такая уж большая сумма.

— Думаю, что в сравнении с богатством Мела это действительно было немного, — подтвердила Эбигейл.

Странно, почему Ванесса решила, будто она единственная наследница своего отца? — подумала Эбигейл.

Отчим любил хорошо пожить, но как раз за год до гибели он согласился на значительно меньшую зарплату, лишь бы совсем не потерять работу, когда в компании произошли перемены. Мать сказала, что придется повременить с исправлением зубов Эбигейл, потому что сейчас им это не по карману. Они лишились страховки за яхту, не заплатив вовремя очередной взнос, но оставались еще дом и машина. Эбигейл смутно предполагала, что эти вещи находятся в совместном владении и что их продажа может принести значительную сумму.

Она считала, что по совместному завещанию их родителей имущество было разделено между двумя дочерьми. Ей никогда не приходило в голову выяснить точные условия. Впрочем, в то время она еще была слишком юна, чтобы разобраться в юридических тонкостях.

Тетя Мариза, которая после смерти родителей была назначена опекуном Эбигейл, оплатила ее переезд в Кингстон и вносила плату за жилье. А как только ей исполнилось двадцать, значительная сумма, представляющая остаток от наследства, была переведена на ее банковский счет. Как раз к тому времени, когда Эбигейл нужно было вложить деньги в магазин.

Спустя год, когда их с Элизой бизнес уже наладился, Эбигейл использовала остаток, чтобы заплатить за покупку квартиры. Ей казалось, что это были очень большие деньги. У сестры, несомненно, была иная шкала ценностей после жизни с Мелом.

— Ну, — сухо сказал Итан, — Ванесса, быть может… фантазировала.

Эбигейл возмутилась.

— Ты говоришь так, будто это было у нее привычкой.

Его губы сжались.

— Не стоит вдаваться в детали. Ты, кажется, предлагала уйти?

— Да. — Не было смысла начинать новый спор. Она взялась за свою сумочку.

Итан быстро обошел вокруг стола и отодвинул ее стул.

Пришлось немного подождать в вестибюле, пока швейцар вызывал его машину. И, глядя на стеклянные двери, за которыми стояла уже полуночная тьма, Эбигейл почувствовала, что враждебность, которая как будто отступила во время их беседы за ужином, снова овладевала ею.

На пути домой на попытки Итана завязать разговор она реагировала лишь односложными ответами. А когда они подъехали к ее дому, он сказал:

— Я уже и не надеюсь получить прощальный поцелуй.

— И не мечтай! — хмуро ответила она.

— О, мои мечты! — протянул он задумчиво. — Когда-то ты была готова на большее, чем просто на невинный поцелуй. Я отлично все помню.

— Ты отвратителен! — Чувствуя, как у нее горит лицо, — воспоминания прорвали плотину, которую она с таким трудом возводила в своей душе, — Эбигейл нашарила в темноте ручку на дверях машины, не желая слышать больше ни слова.

— В Таиланде ты так не считала. — Итан наклонился и схватил ее за руку, не дав ей возможности открыть дверцу.

— Откуда ты знаешь? — Он был слишком близко и, хотя не делал никаких попыток обнять ее, его рука преградила ей путь к отступлению. В отчаянии Эбигейл бросила — А ты уверен, что я это не разыгрывала?

Итан отрицательно покачал головой.

— Некоторые вещи разыграть невозможно. Поначалу ты, может, и надеялась, что тебе удастся сохранить хладнокровие, но вскоре ты позабыла о своей роли и просто наслаждалась моей близостью, не так ли? Не может быть, чтобы все то, что я чувствовал, когда занимался с тобой любовью, Эбигейл, было подделкой.

— Секс, — пробормотала она дрожащим против ее воли голосом, — одна из потребностей организма, не больше.

— Ах так? — Его лицо было в нескольких дюймах от ее лица, и глаза блестели даже в мутном свете уличного фонаря. — Значит, если бы я поцеловал тебя сейчас, эффект был бы тот же самый — я тебя правильно понял?