— Добрый день! Откуда вы звоните?

— Из автомата.

— Никуда не уходите. Сейчас за вами приедет автомобиль.

Эльза положила трубку и остановилась у газетной витрины. Читала жадно, взахлеб. Ее интересовало все, чем живет родная страна.

Она так увлеклась, что не заметила, как к ней подошел какой-то мужчина.

— Здравствуйте, Лиза!

Она сразу узнала того человека, который приезжал к ней для инструктажа перед переходом границы.

— Здравствуйте, это вы? — обрадовалась она.

Они улыбнулись друг другу и пожали руки. У Лизы навернулись слезы на глаза, но это были слезы радости, слезы душевного возбуждения от встречи с человеком, с которым объединила их совместная работа.

— Поехали… — успокаивающе сказал он.

У вокзала стояла «эмка». Чекист открыл дверцу, усадил Лизу, сам сел за руль, и они помчались по улицам Москвы.

— Вы знаете что-нибудь о судьбе моих родных, сына? — не выдержала Лиза.

— Знаю. Сын живет с бабушкой. Учится ходить… Карл Миллер застрелился.

— Я смогу увидеть сына и мать?

— Мы обсуждали этот вопрос. Думаю, встречу вам организуем где-то в «нейтральном» городе. Вы понимаете, конечно, по каким соображениям это нужно.

На втором этаже серого здания Лизу провели в кабинет, где за столом сидел седой мужчина. В кабинете находилось еще трое человек.

Лиза отрапортовала:

— Товарищ комбриг! Милован прибыл в ваше распоряжение!

— Садитесь, Лиза! Я — Радомир. С приездом, дочка!

— Спасибо!

— Начнем говорить по существу или вы отдохнете?

— Я хорошо отдохнула в поезде и поэтому гбтова к докладу.

Елизавета Петренко подробно рассказывала о своей жизни с момента прошлогоднего перехода советской границы.

Радомир часто переспрашивал, уточнял. Больше всего его интересовала внутриполитическая обстановка в Германии, работники немецкой разведки, с которыми ей приходилось общаться…

Если из стенографической записи выделить главное направление доклада Елизаветы Миллер-Петренко-Милована, то в конспективной форме ее информация выглядела следующим образом:

«В фашистской Германии ускоренными темпами продолжается милитаризация страны. Страна стоит на пороге большой войны за мировое господство.

Экономика полностью переключена на производство военной техники и вооружения. Солдатам и офицерам рейхсвера, немецким обывателям вскружили головы победы над народами ряда стран Европы.

Реваншистский призыв Гитлера — Геббельса к борьбе за «жизненное пространство», сделать немца господином над другими народами встречает поддержку у большей части населения Германии. Коммунисты, другие истинные немецкие патриоты находятся в тюрьмах или загнаны в глубокое подполье. Голосу правды в такой атмосфере тяжело пробить дорогу. С противниками режима существует один метод борьбы — физическая расправа.

В программных выступлениях главарей рейха и в нацистской пропаганде под видом борьбы с «коммунистической угрозой» все чаще и чаще стал повторяться лозунг «Поход на Восток». С целью претворения в жизнь этого лозунга идет ускоренная переброска сухопутной армии к советской границе.

Совещания военного командования армии в Поссене (вблизи Берлина) и в ставке Гитлера в Берхтесгадене, встречи и переговоры там с представителями военного командования Венгрии, Финляндии и Румынии лишний раз подтверждают наши догадки о том, что идет усиленная доработка планов большой войны против Советского Союза».

О службе в абвере, и в частности о подготовке в спецшколе разведчиков к действиям на чужих территориях, Лиза пообещала представить через день доклад в письменной форме.

Радомир кивнул утвердительно головой.

— Дополнительно сообщаю, — продолжала Лиза, — о последней беседе моего непосредственного начальника. Он ускорил мою переброску, связывая это с «требованием военной обстановки», им необходимо как можно быстрее наладить сбор разведывательной информации, в первую очередь в районах, прилегающих к границе. Они так торопились, что не дали мне закончить спецшколу.

Радомир улыбнулся:

— Мы им поможем насадить здесь «агентуру»… Поскольку они торопились с Аргусом, то и мы поторопимся с Милованом.

Ой положил ладони на стол и жестко произнес:

— Необходимо: первое — дать Штольцу радиограмму о благополучном прибытии Аргуса. Второе — подготовить еще одну радиограмму, которая должна носить конкретный характер о начале работы Аргуса по воссозданию позиций абвера, утраченных в связи с провалом Миллера. Третье — пока аппарат будет готовить план пребывания Лизы Петренко на родной земле, предоставить ей отпуск на четыре дня для встречи с матерью и сыном. Полагаю, что встречу лучше организовать в Днепропетровске. Завтра рейсовым самолетом вы, Лиза, отправитесь туда. В аэропорту вас будут встречать родные.

— Спасибо, — ответила Лиза.

— Как решился вопрос с Крутьковым? — вдруг спросил Радомир.

— Умер за день до моего отъезда. Замучили на допросах. «Признался», что он чекист.

Радомир покачал головой:

— Да, у них на допросах применяют поистине варварские методы. А Крутьков — белогвардеец с большим стажем работы. Наш классовый враг. Ну что ж, — поднялся он. — Идите, Лиза, отдыхайте. А утром — в аэропорт.

— До свидания.

XIII

Самолет подрулил к аэровокзалу. Лиза спустилась по трапу вниз на бетонную площадку и сразу же увидела Туникова, а рядом с ним — мать и сына.

Маленький Степан держался за бабушкину руку и вертел головкой в разные стороны, провожая взглядом снующих пассажиров. Слезы эастлали Лизе глаза, она почувствовала соленую влагу на губах, некоторое время стояла, не в силах сдвинуться с места.

Туников заметил Лизу раньше матери, подхватил Степана на руки и быстро зашагал навстречу.

— Степа, Степчик, мой маленький… — шептала Лиза, целуя сына.

Малыш, не понимая, что нужно от него этой «чужой тете», заплакал.

— Внучек, это твоя мама, не плачь.

— Мама? Мама плачет. Вава… — и стал водить ручкой по лицу, размазывая по щекам слезы.

Лиза одной рукой прижимала к себе ребенка, а другой обнимала мать. Туников, повидавший на своем веку разное, почувствовал, как к горлу подступает комок.

— Здравствуйте, Лиза! С приездом!

— Здравствуйте, дорогой Михаил Николаевич!

— Нас ждет машина.

Туников взял чемодан Лизы, и все отправились на залитую теплым весенним солнцем привокзальную площадь.

В гостинице Михаил Николаевич оставил их в номере, а сам поехал в областное управление госбезопасности. Там должны были подобрать чекиста, который на время станет одним из оставшихся на свободе агентов Карла Миллера.

Лиза сидела с сыном на кровати, напротив матери, и расспрашивала обо всем, что произошло в ее отсутствие.

Мать сильно постарела, осунулась. Когда-то черные волосы стали почти седыми. «Да, здорово сдала мама»… — отметила про себя Лиза.

— Много пришлось пережить мне за это время, — начала мать. — Спасибо, Туников поддерживал. Деньги сам привозил. В городе никто не догадывается, что Миллер был немецким шпионом. Разное говорят о его самоубийстве. Кое-кто связывает с твоей «смертью».

— Ты знала, что я жива?

— Да. Мне в тот же день обо всем поведал Миллер. После его самоубийства Туников рассказал мне о том, что ты жива и здорова, но предупредил, что если я не хочу тебе неприятностей, об этом не должен знать ни один человек, даже твой муж. Я оставила школу — за Степой нужен уход. Написала все Ивану. Муж считает тебя погибшей. Он приезжал с Дальнего Востока. Если бы ты видела, как он переживал! Все повторял: «Я виноват, мама! Только я виноват!» Ругал себя, что не забрал вас. Хотел увезти с собой Степчика. Едва отговорила его. Как он сейчас там? Не знаю. Хороший он человек, жалко мне его. Каждый месяц присылает почти всю зарплату…

Мать оборвала свой рассказ:

— А как жилось тебе, Лиза, это время?

— Терпимо, мама. Больше ничего не могу сказать.

— Понимаю. Туников кое-что мне объяснил. Что ж, и та до конца по пути, который выбрала. Я знаю, это тяжелый путь, но он нужен для государства. За сына не беспокойся, силы еще есть, буду растить сама. Мне с ним хорошо, он славненький мальчик, послушный. Береги себя, Лиза. Я так рада, что ты жива… — заплакала мать.