Элис медленно обвела взглядом окружающую ее стену неулыбчивых лиц. Они не отвечали на ее призыв. Как будто пропасть разверзлась у ее ног, готовая поглотить ее. С горящими зелеными глазами и огненными волосами, вспыхивающими ярко при каждом движении ее головы, она еще раз обратилась к ним с горячим требованием:

– Вы должны прийти на помощь своему сеньору. Вы должны, или Уайт навеки прославится как страна предателей.

Никто из сидевших в зале не посмел встретиться взглядом с ее сверкающими глазами. Вдруг из центра зала раздался незнакомый голос, выступивший против ее отчаянной мольбы:

– Пусть уж нас будут называть так, чем прослыть землей меченого Дьявола и пособниками этого исчадья ада.

Элис вскочила на ноги:

– Дэйр никакой не дьявол! И я, его жена, клянусь перед лицом Всемогущего Бога, что нет на его теле никаких сатанинских меток, а только шрамы, полученные в честных битвах, когда он сражался на стороне графа Пембрука и моего отца, его господина.

Элис увидела, как они беспокойно зашевелились, уже не очень уверенные в своих аргументах, оправдывающих предательство. И тут она мгновенно нанесла еще один удар, стремясь сломать их начинающее слабеть сопротивление:

– Разве дьявол рисковал бы своей жизнью ради других? Разве может демон истекать кровью? Ваш граф получил удар ножом, предназначавшийся мне, и чуть не умер от потери этой густой красной жидкости.

– Госпожа говорит истинную правду, – незнакомая женщина, пришедшая раньше незамеченной в эту толпу, смело выступила вперед и встала рядом с леди Элис. – Граф Дэйр был ранен кинжалом, и его кровь лилась так же обильно и была так же красна, как и ваша. Я знаю это, потому что мне на руки она била ключом, когда я всадила клинок ему в плечо.

Общий вздох был ответом на ужасное признание Тэсс. Но она не остановилась на признании только этого своего проступка, хотя, несомненно, он был худшим. Выступив в качестве свидетеля, подтвердившего правду, сказанную графиней, она пошла дальше и дала полное доказательство невиновности графа, которое только она одна могла дать:

– Это я утверждала, что видела метки сатаны у моего господина. И лгала я не только в этом, но и в своих рассказах о том, что с помощью нечистой силы он заманивал меня в свою постель. Тот факт, что я делала все это из страха за свою никчемную жизнь, что мне угрожал жалкий червяк, на совести которого лежит ответственность за несколько смертей, вызвавших страшные подозрения, – все это ничего не значит, если ценой всего этого должна стать не только жизнь графа, но мир и будущее всего графства Уайт.

Светло-карие глаза, полные искренности, медленно переходили с одного спокойного лица на другое.

– Не позволяйте, чтобы ценой моей лжи было это сокровище, не позволяйте, чтобы обман одной глупой женщины лишал вас вашей чести и был причиной вашего предательства по отношению к вашему господину.

Этим словам Тэсс, не пощадившей своего самолюбия, и сказанным на благо других, Элис поверила безоговорочно. И пока зал бурлил, обсуждая услышанное, Элис схватила Тэсс за руку. Когда та повернулась к ней, они обменялись взглядом полного взаимопонимания. Каков бы ни был результат, они имели твердое утешение, зная, что они обе использовали все доступные им формы оружия – мольбу, стыд, принуждение неподатливых мужчин, – чтобы добиться преданной службы своему господину.

Сидя в гостиной, Дэйр не отрывал взгляда от гаснущего огня камина, стараясь не поддаваться расслабляющему воздействию горьких размышлений. Ожидая, когда накроют поздний ужин для усталых, все еще возвращающихся с крепостных стен бойцов, Дэйр обсуждал с Ульгером все безрадостные события этого дня, и тут Ульгер рассказал ему о посещении Уолтером колодезного сарая. Дэйр винил себя за оплошность. Он должен был распорядиться о расследовании сведений, полученных от мальчиков, и принять необходимые меры предосторожности, пока не стало слишком поздно. Точно так же можно было предотвратить и похищение Элис. Черные густые ресницы крепко сжались от захлестнувшей его ярости и отчаяния при мысли, что она находится в руках другого. Она принадлежит ему, и он отчаянно тосковал по ней. Они с Ульгером обсудили самые немыслимые варианты ее спасения. Но, в конце концов, ничего не придумав, поняли, что должны молить Бога о ее возвращении и о даровании успеха Роджеру в его поисках, просить о помощи свыше, чтобы увидеть их свободными, живыми и здоровыми.

После ужина Ульгер отправился искать себе пристанище на ночь. Хороший сон – вот что было им нужно, чтобы завтра с новыми силами продолжить сражение. Прошло несколько часов, прежде чем собравшиеся в замке люди нашли себе свободные постели, и все погрузилось в тревожную тишину. Мать удалилась к себе, Сибиллин тоже больше не появлялась после своего рассказа о похищении Элис. Дэйр остался в гостиной один. Его все же не покидала надежда, что Роджер вернется. Камин догорал, и пламя его постепенно угасало, так же угасали и надежды графа.

– Я бы остановила Уолтера, если бы могла. Лучше бы мне увидеть его мертвым, чем то, как они уносят Элис. – В тихих словах Сибиллин звучала неподдельная искренность.

Медленно повернув темноволосую голову и бросив взгляд через плечо, Дэйр задумчиво улыбнулся женщине, нерешительно остановившейся в дверях.

– Мне бы тоже хотелось вернуться назад в то время, когда я мог лишить Уолтера жизни. Зато Элис была бы сейчас рядом со мной.

Резкость слов Дэйра относилась скорее к нему самому, а не к Уолтеру. Он оказался простофилей, позволившим этому человеку завладеть ключом от потайной двери. С помощью подземного хода он собирался добыть ценного заложника, чтобы успешнее вести переговоры и снять всякие обвинения с себя и лорда Халберта. То, что и этот план провалился, было ничто по сравнению с потерей Элис. Но почему она пошла в подземелье, когда он распорядился, чтобы этого никто не делал? Почему? Он поморщился, недовольный собой. Что пользы теперь допытываться, когда дело сделано, и сделано оно благодаря ключу, который он сам же и «отдал».

Войдя в комнату, Сибиллин присела на маленькую скамеечку подальше от Дэйра и с мрачным видом уставилась на потухающий огонь. Ее жизнь была сплошной цепью несчастий, одно хуже другого, с той ночи много лет назад, когда Уолтер убедил ее, что было бы только справедливо с ее стороны попасть в постель Дэйра. Как она хотела бы вернуть назад эти годы и исправить все зло, что она совершила.

– Мой добрый супруг никогда не простит мне того, что совершил мой брат. То, что он находится в тюрьме, само по себе большой грех, но зло, причиненное его любимой дочери…

Она покачала головой, и хотя ее волосы развились и выглядели неопрятно, они все же сверкнули прежним золотом при слабом свете потухающего очага.

– И вы знали, что Уолтер участвовал в подготовке ложных обвинений, выдвинутых против Халберта? – Дэйр почувствовал ужас и отвращение при одном только предположении, что эта женщина могла попустительствовать злодейству, совершенному над ее супругом, отцом ее сына. А впрочем, – он помедлил, и презрительная усмешка искривила его губы, – разве она уже не совершила подобное же предательство, только в меньших размерах, когда явилась незваной к нему в постель?

Сибиллин улыбнулась в ответ самой горькой улыбкой. Запертая в гнетущей темноте подземной тюрьмы, она никуда не могла деться от язвительных обличений Уолтера. Она снова и снова возвращалась в мыслях ко всему пережитому, пока не была вынуждена признать всю правду в ее неприглядном виде. Проведя некоторое время у себя в комнате в размышлениях, она пришла к мысли, что должна рассказать Дэйру все, что знает.

– Нет, не тогда, не в то время. Я просто закрывала глаза на все, что могло усложнить мою жизнь. Я не позволяла себе вдуматься в свое поведение, пока сегодня Уолтер не запер меня в камере и не начал издеваться надо мной за все.

Дэйр молча кивнул головой, уважая ее честное признание, лишенное всякой корысти.

– Нет, но я признаю, что давно знала о том, что Уолтер безумно увлечен Элис.