– В беспричинном гневе я совершила то, что ничем нельзя оправдать, как бы ни было глубоко мое сожаление.

Не веря этим словам, Арлен покачал головой и двинулся прочь. Тэсс отчаянно вцепилась ему в руки и голосом, рвущимся из глубины души, возобновила прерванные мольбы:

– Ты должен поверить мне, молю тебя. Если мне не поверит никто, мне все равно. Но ты должен! Пожалуйста, Арлен, пожалуйста!

До того момента, как она поняла, что молодой стражник, в котором она вдруг увидела настоящего мужчину, уже никогда больше не сможет относиться к ней хорошо, Тэсс не осознавала, как важно для нее его мнение. Ее руки упали, и она снова опустилась на сырую солому, пряча в ней голову от стыда, а Арлен взял факел и, не оборачиваясь, зашагал прочь.

Глава девятнадцатая

Не в силах вырваться из плена утреннего сладкого сна, Элис прильнула к теплому телу, не забывая даже во сне о счастье быть рядом с ним. Почувствовав, как он покрывает поцелуями ее каштановые локоны, она чуть улыбнулась и прижалась мягкими губами к твердой груди.

– Я рад, что наконец-то ты проявила желание разделить ложе со своим мужем.

Тихие слова гулко отозвались в груди, к которой Элис прижималась щекой. Они окончательно разбудили ее, и к ней вернулись воспоминания и… тревога.

Желая убедиться, что больной чувствует себя значительно бодрее после того, как Клева дала ему сильный успокоительный отвар, Элис с сонным видом приподнялась на локте. Ее усилие было вознаграждено белозубой улыбкой Дэйра, которая даже в этот ранний час наступающего дня обладала той же силой и заставила ее почувствовать слабость во всем теле.

– Очевидно, чтобы завоевать твою благосклонность, нужно получить ранение, защищая тебя. – Дэйр потянул блестящий локон, чтобы привлечь ее губы поближе к своим и наградить их коротким обжигающим поцелуем.

Несмотря на то, что они женаты и не один час посвятили утехам любви, Элис вспыхнула. Действительно, прошлой ночью в первый раз она сама скользнула в постель рядом со спящим тяжелым сном раненым… но не в последний.

– Я сожалею, что не смог приветствовать тебя за твой доблестный поступок, как ты того заслуживала.

Дэйр снова поцеловал ее, на этот раз более настойчиво, и возобновил свои упреки по поводу питья, так цепко державшего его в плену сна, что он осознал ее присутствие, только проснувшись утром.

– А все это мерзкое питье, что я выпил по настоянию Клевы, несмотря на его отвратительный вкус. Я согласился только потому, что она напомнила мне о моем долге восстановить как можно скорее силы для защиты близких.

Эти слова вернули Элис в мир опасности, нависшей над ними и грозящей вырвать Дэйра из ее объятий. Они остудили радость, вызванную его нежным поддразниванием.

– Нет, ненаглядная, – мгновенно поняв по выражению лица ход ее мыслей, Дэйр разгладил пальцем морщинку, появившуюся между изящно выписанными бровями, – не позволяй нашим врагам торжествовать победу и лишать нас драгоценной радости в те моменты, когда мы одни.

Он коснулся рукой ее волос, пропуская их сквозь пальцы, и прижался губами к ее рту. Их страсть, никогда не прячущаяся глубоко, всегда готовая вспыхнуть с новой силой и превратиться в огонь, заставила Элис отодвинуться с большим усилием.

– Мы не можем подвергать тебя опасности, бередить твою рану и рисковать твоим выздоровлением, даже ценой сладостного наслаждения.

– Я бывал и в худшем положении, – прошептал Дэйр ей на ухо, нежно потирая его носом, – ты сама убедилась в этом, когда так пристально разглядывала мое обнаженное тело.

Краска снова выступила на лице Элис.

– Есть разные способы лечения, – пробормотал Дэйр и, ничуть не обескураженный ее попыткой уклониться, с силой привлек ее к себе и прижался к мягким изгибам ее тела своим, угловатым и мускулистым. – Наша страсть, безусловно, лучшее лекарство, которое когда-либо существовало.

Элис оставила все свои благоразумные возражения невысказанными и охотно погрузилась в пламя, которое разжег ее умелый супруг. Вдвоем они возвели костер всепоглощающей страсти.

Когда он прогорел, оставив груду дымящихся углей, и Элис, удовлетворенная, лежала в объятиях своего возлюбленного, неожиданно краем глаза она увидела что-то алое.

Не отрывая головы от изголовья из твердых мускулов и гладкой кожи, она потянулась, чтобы разглядеть крошечный флажок, зажатый крышкой сундука. Она дернула несколько раз, и ее усилия увенчались успехом. Это оказалась длинная яркая лента.

– Хоть именно в этой комнате твоя матушка помогала мне выплетать ленты из волос в вечер нашей свадьбы, я думала, что они благополучно спрятаны в моей плетеной корзине.

Недоумение Элис перешло в раздражение против самой себя за собственную небрежность в обращении с таким ценным для нее предметом.

– Не сомневаюсь, что твои ленты спрятаны в твоей корзине. – Слова глухо прозвучали у нее из-под щеки. – А эта – моя.

Когда Элис поднялась, чтобы бросить на Дэйра насмешливый взгляд, каскад ее волос, как огненный поток, обрушился на его прохладную кожу.

– Твоя?

– Да, – ответил быстро Дэйр, широко открывая голубые глаза в наигранном недоумении. – Хотя бы потому, что она находится у меня уже очень давно.

– Но где ты взял ее? А самое главное, кто дал ее тебе?

Элис прикусила язык, сдерживая поток вопросов, рвущихся из нее, и подавляя в себе вспышки ревности, которые, как она недавно поклялась, никогда уже не будут отравлять им жизнь.

– Прекрасное создание. Оно так много значило для меня, что я брал этот знак ее милости с собой в сражения с того дня, как он стал моим.

С закрытыми глазами и сонным выражением, Дэйр с трудом сдерживал улыбку.

Элис подумала, что исполнить свою клятву ей будет гораздо труднее, чем ей казалось, и решительно прикусила губу, чтобы не потребовать имени хозяйки ленты и дальнейших объяснений. Но ей не пришлось этого делать, так как он уже раскаялся в своей шутке и дал ответы на все невысказанные вопросы.

– Этот милый трофей принадлежал маленькой задире, достаточно непокорной, чтобы настоять на его покупке (что ее отец счел глупой расточительностью), и достаточно небрежной, чтобы бросить эту покупку в первый же день.

В голубых глазах сверкали задорные огоньки.

– О-о-о! – Со вздохом улетучилась вся ревность. Ей следовало понять это самой. Ведь лента была точной копией двух других, спрятанных в ее корзинке, и ей следовало вспомнить о давнишней пропаже третьей. – И ты носил ее все эти годы, как поют менестрели, как подарок прекрасной дамы?!

Это было восхитительно, как первое признание в любви. Она нежно прижала алую ткань к щеке и с тихим счастьем теснее прильнула к нему.

Неожиданный стук нарушил радужную атмосферу счастья и вернул их к неприятной действительности наступившего дня, наполненного новыми заботами, чего никак не предвещало его приятное начало.

– Войдите! – Дэйр гаркнул повелительным тоном, а Элис поспешно натянула на себя покрывало, желая совершенно скрыться под ним.

На короткое приглашение тотчас же ответили. Густые брови Томаса изумленно взметнулись вверх, когда, войдя в комнату, он увидел смущенную молодую. С разметавшимися волосами, соблазнительная леди Элис лежала рядом со своим раненым супругом, туго натянув простыни до самого изящно очерченного подбородка.

– Прошу прощения за вторжение, – поспешно и шумно начал Томас. – Я бы не осмелился… – Смущенный своими неудачными словами, он неуклюже попытался исправить положение. – Я имею в виду ранение и тому подобное, я не пришел бы по пустякам.

Густые черные ресницы чуть дрогнули над голубыми глазами, превратившимися в лед в предчувствии почти угаданных известий.

– Тогда не трать зря времени и говори. – Раздражаясь на самого себя, на обстоятельства и – уж вовсе нелогично – на своего друга, Томас изложил коротко, как донесение:

– Как ты и предостерегал нас, у них в засаде стояли осадные башни и таран. Сейчас их выкатывают из восточного края леса к стене замка.