— Закрой дверь, девочка.

Эбигейл повиновалась.

— Я знал о твоем приезде и без звонка. Знаешь, наверное, твой мозг излучает какие-то волны, а мой их принимает.

— Телепатия, — уточнила Эбигейл.

— Что-то в этом роде. Хочу у тебя кое-что спросить.

Она подошла к кровати, наклонилась, поцеловала Сэма в лоб.

— Мы составили бы отличную пару, — заметил Сэм. — Лучше, чем я с Люсиндой или ты с Мерлем.

Эбигейл улыбнулась.

— Это точно.

— Но мы все время вели себя безукоризненно.

— Да, — вздохнула Эбигейл.

— Ты можешь сказать, о чем я сейчас думаю?

На ум Эбигейл пришли деньги, нефть, завещание, но она предпочла промолчать.

— Видишь, телепатия срабатывает не всегда. Придется выражать мысли словами.

Она присела на краешек кровати.

— Я думаю, все кончено.

— Что — все?

— Моя жизнь. Сегодня утром не смог подняться. Боялся, что упаду на первом же шаге. А я не хочу, чтобы потом Люсинда соскребала меня с пола. Желание у меня совсем другое.

Эбигейл всмотрелась в его лицо и подумала, что его мучают боли.

— Вы принимаете таблетки, которые прописал вам доктор?

— Сегодня не принимал, услышав о твоем приезде.

— Почему?

— Не хотел, чтобы они помешали.

— Помешали чему?

— Тому, о чем я хочу тебя попросить.

Она уже начала догадываться, с какой он обратится к ней просьбой.

— Я знаю, что ты моя невестка, и, возможно, кто-то осудит меня, но я хочу, чтобы ты потрогала его.

Одеяло Эбигейл откидывала с таким чувством, будто ей предстоит совершить религиозное таинство. Даже в пижаме Сэм выглядел, как скелет. Между ног Эбигейл разглядела очертания члена.

— Давай, — голос Сэма стал тверже.

Эбигейл обхватила член рукой, чуть шевельнула пальцами, ощутила ответную реакцию. Посмотрела Сэму в глаза, блестящие и влажные. Оттянула пижамные штаны, сунула руку внутрь, осторожно начала поглаживать член пониже головки, почувствовала, как он твердеет. А ведь Сэму далеко за восемьдесят, напомнила она себе. Чудо, а не мужчина.

— Я никогда не сомневался, что ты знаешь, как это делается.

Эбигейл кивнула, принимая комплимент, продолжая поглаживать член. Когда он встал, как у молодого, она посмотрела на Сэма, как бы спрашивая, что дальше? Ему она бы ни в чем не отказала.

— Вот он какой, — радостно воскликнул Сэм. — Хотел посмотреть, встанет ли он еще раз.

— Вы хотите, чтобы я… — она шевельнула губами.

— О нет, — покачал головой Сэм. — Это займет много времени, а толку не будет. И так все отлично.

Она еще раз погладила член, вытащила руку из пижамных штанов, укрыла Сэма одеялом.

— Если б я попросил об этом Люсинду, она бы высмеяла меня. А ты настоящая женщина, Эбигейл. Спасибо тебе.

Эбигейл вновь поцеловала его в лоб.

— А теперь можно принимать таблетку?

— Полагаю, что да. Она уже ничему не помешает.

Она осторожно вытрясла белую таблетку из пластмассового флакона, стоящего на столике у кровати, и он губами взял ее с ладони Эбигейл, запил водой, которую она налила из кувшина в стакан, и откинулся на подушку, совершенно обессиленный.

— Пойду поболтаю с Люсиндой, — Эбигейл встала. — Она, должно быть, гадает, чем это мы тут занимаемся.

С губ старика сорвался смешок.

— Я зайду перед отъездом. А пока отдыхайте.

Люсинда и Эбигейл пообщались час или два, с трудом находя темы для разговора, так мало у них было общего. А тут и подошло время улетать в Даллас.

— Я только попрощаюсь с Сэмом и поеду, — Эбигейл встала с дивана.

— Он, наверное, спит, — предположила Люсинда, — но, если хочешь, поднимись к нему.

На легкий стук в дверь ответа не последовало. Наверное, он действительно спит, подумала Эбигейл. Тихонько вошла в спальню. Неестественно повернутая голова Сэма на подушке напомнила ей когда-то увиденного голубя со сломанной шеей. Она шагнула к кровати, заметила лежащий у руки Сэма пустой пластмассовый флакон из-под болеутоляющих таблеток. Старик не допустил, чтобы последнюю точку в его жизни поставил Бог или кто-то еще. Получил то, что хотел, подумала Эбигейл, и покинул этот мир. Пластмассовый флакон она положила в карман и, спустившись вниз, сказала Люсинде, что Сэм умер во сне. С этим у нее проблем не возникло.

Иначе прошел разговор с Мерлем, которому она позвонила в Калифорнию.

— Эбигейл, рад слышать твой голос. Как там мой старик? Ты возвращаешься сегодня вечером? Мне тебя встретить?

— Я не возвращаюсь. Твой отец…

— Что значит, не возвращаешься? — негодующе воскликнул Мерль.

— Во всяком случае, сегодня. Тебе придется прилететь сюда. Похороны послезавтра.

— Что ты такое говоришь?

— Я пытаюсь сказать тебе, что твой отец умер.

Она прислушалась к его дыханию.

— Скоропостижно?

— Он покончил с собой. Твоя мать ничего не знает, флакончик из-под таблеток я спрятала. Так оно лучше. Скажи что-нибудь.

Сказать он, естественно, ничего не мог, потому что его душили рыдания. Как женщина,подумала Эбигейл. Да, это не Сэм.Она хотела сказать: «Возьми себя в руки, Мерль, ты уже большой мальчик. Ты сам скоро станешь стариком».

Наконец к Мерлю вернулся дар речи.

— Он был в депрессии?

— Наоборот, в отличном настроении.

— Ты виделась с ним, перед тем как…

— Разумеется.

— Он что-нибудь сказал? — спросил Мерль. — О том, что могло послужить…

— Ничего такого он не говорил.

— А что вы делали?

Эбигейл с удовольствием рассказала бы ему об этом. Но решила, что сейчас не стоит касаться этой темы. Лучше подождать более удобного случая.

— Когда я уходила, он смеялся. А когда вновь поднялась в спальню, чтобы попрощаться, он уже отправился на тот свет. Каким ты прилетишь рейсом?

Расписание полетов из Лос-Анджелеса в Даллас Мерль знал наизусть.

— Я вылечу в пять минут восьмого рейсом «ТУЭ» [12]и как раз успею на самолет местной авиалинии. Встречай меня.

Это был приказ.

— Обязательно, — ответила Эбигейл.

Мерль и Люсинда вместе подошли к гробу, чтобы в последний раз взглянуть на отца и мужа. Эбигейл осталась у двери. Ей хотелось запомнить Сэма живым, каким она видела его в спальне.

Эбигейл наблюдала за лицом склонившегося над гробом Мерля. И видела в нем не любовь, но жгучую, ничем не прикрытую ненависть к человеку, который не желал заглядывать в будущее, бездумно относился к своим генам, а потому позволил им смешаться с никчемными генами Люсинды, испортив тем самым родословную Мерля. Эбигейл быстро подошла к Люсинде и увела ее из зала, чтобы она не могла видеть лица своего отпрыска.

Потом они втроем сидели в похоронном бюро, в комнате, примыкающей к залу, в котором гроб только что закрыли крышкой. Мерль знаком показал Эбигейл, что хочет поговорить с ней наедине, и они вернулись в устеленный коврами зал, где латунно-алюминиевый гроб блестел так, словно сработали его из золота и серебра.

— Я хочу кое-что спросить, — Мерль указал на гроб. — У тебя с ним что-нибудь было?

— О чем ты говоришь?

— Ты знаешь, о чем, — сверлил ее взглядом Мерль.

— Я тебя не понимаю.

— Я говорю о сексуальных сношениях, — Мерль побагровел.

— Ты хочешь знать, трахалась ли я с ним? Нет. Никогда.

— Извини, — Мерль разом обмяк. — Извини, что я подозревал тебя. Но тебе нет нужды употреблять в речи такие вульгаризмы. Стыдись.

Эбигейл смотрела на Мерля, который знал, что и в подметки не годится своему отцу. Стыдиться она могла лишь одного — что не сумела соблазнить старика Сэма. Все остальные, пусть некоторых она вспоминала и не без удовольствия, тянули лишь на тень того человека, что лежал в гробу. Она гордилась тем, что сделала для него днем раньше.

Глава 7

— Тут есть на что посмотреть, — Джордан Эверетт уселся в кресло.