— Он был в очках в тот вечер?

— Конечно. И не снимал их до тех пор, пока не подписал документ. Я прав?

— Абсолютно, — подтвердила Клеменси.

— И никто не подходил к столу перед тем, как завещание было подписано?

— Никто к столу не подходил, — твердо сказала София. — И дедушка из-за стола не вставал.

— И стол находился на том же месте, что и сейчас? Не у двери? Не у окна?

— Нет, на том же самом месте.

— Я пытаюсь понять, каким образом могла быть произведена какая-нибудь подмена, — пояснил инспектор. — А подмена явно имела место. Мистер Леонидис был уверен, что подписывает только что зачитанный документ.

— А подписи не могли быть стерты?

— Нет, мистер Леонидис. Так, чтобы не осталось следа, нет.

— Но существует еще одна вероятность: это не тот документ, который мистер Гэйтскилл послал мистеру Аристиду и который мистер Аристид подписал в присутствии всей семьи.

— Ничего подобного, — вмешался поверенный. — Могу присягнуть: это подлинный документ. Здесь, в верхнем левом углу листа находится маленькое пятнышко, похожее на самолетик… Дефект бумаги. Я сразу его заметил.

Все недоуменно переглядывались.

— Чрезвычайно любопытная ситуация, — сказал мистер Гэйтскилл. — Беспрецедентный случай в моей практике.

— Просто невероятно! — воскликнул Роджер. — Мы же все присутствовали при подписании завещания. Все это просто не могло произойти!

Мисс де Хэвилэнд сухо кашлянула.

— Сейчас бессмысленно тратить силы и время на подобные заявления, — заметила она. — Все это уже произошло. И каково наше положение на данный момент, вот что хотелось бы узнать?

Гэйтскилл мгновенно превратился в осторожного юриста.

— Ситуацию можно тщательно проверить, — сказал он. — Данное завещание, безусловно, аннулирует все предыдущие. Мистер Леонидис, будучи в полном уме и здравии, подписывал при большом количестве свидетелей документ, который искренне считал этим вот завещанием. Хм-м. Очень интересно.

Тавернер взглянул на часы.

— Боюсь, я задерживаю ваш ленч, — сказал он.

— Вы не останетесь на ленч, инспектор? — спросил Филип.

— Спасибо, мистер Леонидис, но мне еще нужно встретиться с доктором Грэем.

Филип повернулся к поверенному:

— А вы останетесь, мистер Гэйтскилл?

— Благодарю вас, Филип.

Все поднялись со своих мест. Я незаметно пробрался к Софии.

— Мне уйти или остаться? — тихо спросил я. Фраза прозвучала смешно, как название викторианской песенки.

— Думаю, можешь уйти, — ответила она.

Я незаметно выскользнул из гостиной вслед за Тавернером.

В коридоре болталась Джозефина. У нее был страшно довольный вид.

— Полицейские — дураки! — сообщила она.

Из гостиной вышла София.

— Чем ты тут занималась Джозефина?

— Помогала Нэнни на кухне.

— А я полагаю, ты подслушивала.

Джозефина скорчила сестре гримасу и удалилась.

— С этим ребенком, — вздохнула София, — хлопот не оберешься.

Глава 11

Я вошел в кабинет отца в Скотленд-Ярде и застал там Тавернера, завершающего изложение скорбной повести.

— И что мы имеем? — говорил он. — Я вывернул всех в доме наизнанку — и к чему пришел? — Да ни к чему. Ни у кого никаких мотивов. В деньгах никто не нуждается. Единственное, в чем можно уличить жену Леонидиса и ее молодого человека, — это в том, что последний смотрел на нее бараньими глазами, когда та наливала ему кофе.

— Ну-ну, Тавернер, — вмешался я, — я могу несколько разнообразить вашу информацию. — Можешь? Итак, мистер Чарлз, что же удалось узнать вам?

Я сел, закурил, откинулся на спинку стула и выдал:

— Роджер Леонидис с женой собирались уехать за границу в следующий вторник. У Роджера с отцом произошел бурный разговор в день смерти старика. Старый Леонидис обнаружил какой-то непорядок в делах фирмы сына, и Роджер признал себя виновным.

Тавернер побагровел.

— Откуда, черт побери, ты узнал это? — осведомился он. — Если эта информация идет от слуг…

— Не от слуг, — сказал я. — От личного агента.

— То есть?

— И должен заметить, что, в полном соответствии с канонами детективной литературы, он — или, верней, она, или даже оно — во всех отношениях превзошло полицию… Кроме того, — продолжал я, — мой частный сыщик наверняка держит про запас еще кое-какие сведения.

Тавернер открыл рот и снова закрыл. Он хотел задать сразу так много вопросов, что не знал, с какого начать.

— Роджер! — наконец произнес он. Значит, у Роджера рыльце в пушку, да?

Теперь, когда я все выложил, у меня стало как-то нехорошо на душе. Мне понравился Роджер Леонидис. Я вспомнил его уютную, располагающую к приятному отдыху комнату, благодушие и дружелюбие стеснительного великана и понял, что совсем не хочу пускать по его следу гончих псов правосудия. Можно предположить, конечно, что информация Джозефины не заслуживала доверия, но мне почему-то так не казалось.

— Значит, тебе сказал это ребенок? — спросил Тавернер. — Девочка, похоже, в курсе всех происходящих в доме событий.

Эти сведения — в случае их достоверности — в корне меняли ситуацию. Если Роджер действительно, как предполагала Джозефина, совершил крупную растрату в фирме и если старик обнаружил злоупотребления сына, последнему было важно заставить старого Леонидиса молчать и скрыться из Англии до того, как правда откроется. Возможно, Роджер оказался перед необходимостью преступного действия.

Было решено безотлагательно сделать запрос о положении дел в фирме Роджера Леонидиса.

— Ну и шум поднимется, — сказал мой отец. — Это ведь огромный концерн с миллионным оборотом.

— Если фирма действительно обанкротилась, то ситуация проясняется, — сказал Тавернер. — Отец вызывает к себе сына. Роджер с перепугу признается в растрате. Бренда Леонидис в это время находится в кино. Роджеру требуется только из комнаты Аристида пройти в ванную, опорожнить пузырек с инсулином и наполнить его эзерином — и все дела. Или это могла сделать его жена. По возвращении с работы она ходила на ту половину дома, якобы за оставленной там трубкой мужа. Но при этом она могла подменить инсулин на эзерин до прихода Бренды. Клеменси абсолютно хладнокровна и вполне способна на подобный поступок.

Я кивнул.

— Да, скорее всего, это сделала Клеменси. У нее хватило бы выдержки. Вряд ли Роджеру Леонидису пришло в голову отравлять отца таким образом — в этом фокусе с эзерином чувствуется работа женского ума.

— Среди отравителей встречается очень много мужчин, сухо заметил мой отец.

— И все равно, мне кажется, Роджер — не того типа человек. Может быть, они с женой действовали в сговоре.

— Итак, мы имеем вариант леди Макбет, — подытожил отец после ухода Тавернера. Клеменси Леонидис показалась тебе похожей на эту героиню, Чарлз?

— Не особенно, — ответил я. — Леди Макбет была по сути своей алчной женщиной. Клеменси Леонидис не такая. Непохоже, чтобы она стремилась к обладанию чем-либо.

— Но ведь она может страстно желать безопасности мужа?

— Это да. И она может быть… Жестокой.

Каждый из нас жесток по-своему — вот что говорила София.

Я поднял глаза и встретился взглядом со Стариком.

— О чем ты задумался, Чарлз?

Но я не ответил ему.

На следующий день меня вызвали в Скотленд-Ярд, и в кабинете отца я обнаружил инспектора Тавернера.

У последнего был очень довольный и возбужденный вид.

— Фирма Леонидиса по поставкам на мели, — сообщил отец.

— Разорится с минуты на минуту, — добавил Тавернер.

— Вчера вечером курс их акций действительно резко упал, — сказал я. — Но сегодня утром положение вроде бы поправилось.

— Нам пришлось наводить справки очень осторожно, — сказал Тавернер. — Никаких прямых вопросов. Чтобы не вызвать панику и не встревожить нашего готового к отъезду джентльмена. Но полученная нами из некоторых секретных источников информация абсолютно недвусмысленна. Фирма по поставкам находится на грани краха. Она не в состоянии выполнить взятые на себя обязательства. Дело в том, что в продолжении многих лет управление фирмой осуществлялось из рук вон плохо.