Он отпустил мои плечи, пружинисто поднялся и вышел в коридор, на ходу доставая из кармана спортивного костюма свой мобильник. Лежа без сил на нашей кровати, чувствуя себя совершенно опустошенной, я машинально слышала, как Юра набрал номер и коротко бросил в трубку:

– Андрюха, ты? Есть дело. Срочное.

…Эта маленькая девочка («ровесница моего Ванечки!» – больно ударилось в мозгу) внимательно смотрела на меня большими голубыми глазами и совершенно как взрослая гладила по руке. Странно, но это прикосновение живой теплой ладошки если и не успокаивало меня окончательно, то все же непостижимым образом вселяло некоторую надежду на то, что все будет хорошо.

– Светик! – нежный, как звук серебряного колокольчика, голос Светланы – моей подружки по памятному занятию «гимнастики для беременных», жены лучшего друга моего мужа и просто «солнечного человека», как называл ее Юра, вторгся в окружавшую нас тишину со всей возможной деликатностью. – Светик, помоги мне, пожалуйста! Я хочу угостить тетю Веру чаем, а вот видишь, тарелочку с бутербродами не смогла захватить – рук не хватило.

Девочка, которую звали точно так же, как и маму, в последний раз заглянула мне в глаза, тряхнула кудряшками с затерявшимся в них синим бантом и убежала на зов. Вскоре она вернулась, бережно, словно великую драгоценность, неся перед собой тарелку, до верху наполненную затейливыми бутербродами.

– Съешь чего-нибудь, Верочка, ну пожалуйста, – умоляла меня присевшая рядом на диван подруга. – Четвертый час уже пошел, а ты все как не живая. Все будет хорошо, вот увидишь!

– Откуда ты знаешь? – спросила я машинально и так же машинально удивилась тому, как мертво прозвучал у меня этот вопрос.

– А я в своего Андрюшку верю! – расцветала улыбкой круглая Светочкина мордашка.

Да, она верила в своего мужа! И ни словом не возразила, когда Юра увез его на ночь глядя в неизвестном направлении. И не выразила никакого неудовольствия, когда, перед тем как скрыться в ночи, оба они – и Андрей, и Юра – завезли меня, такую, как есть – заплаканную, растрепанную, опустошенную горем, в разорванном у локтя свитере – к ней домой. Завезли и оставили на попечение обеих Светочек, строго наказав никуда-никуда не отпускать меня одну.

– Верочка! Ну ладно, ну не хочешь бутерброд, ну хотя бы чаю выпей, а? Просто чаю, вот увидишь, он тебе силы вернет, честное слово! И к тому ж у меня особенный такой чай, я по особенному такому секрету его завариваю!

Чтобы не обидеть гостеприимных хозяек, я подносила к губам чашку и, не в силах сделать ни глоточка, снова ставила ее на стол.

– Ох, ну что ты будешь делать, Верунчик ты мой! – вплескивали ручками обе Светочки и с обеих сторон гладили меня по плечам…

– Свет, вот скажи мне – неужели я его больше никогда-никогда не увижу?

– Кого? – испуганно взмахивала ресничками Светик.

– Ванечку.

– Да бог с тобой, что ты такое говоришь-то! Вернутся скоро наши мужчины, и Ванечку тебе доставят, в самом что ни на есть лучшем виде, вот увидишь. Мой Андрюшка все делает в лучшем виде. И твой Юрка тоже. А потом, ты знаешь, Ваня у тебя и сам вполне самостоятельный мужичок. И тебя любит. И отца… И себя в обиду не даст. Зря, что ли, Юра его с самого рождения воспитывал? Помнишь, чему учил? «Маму надо беречь…»

Я помнила. Да. Все верно. «Маму надо беречь» – эта была та формула, тот невидимый фундамент, на котором Юра строил все их с Ванечкой задушевные мужские беседы. Они всегда берегли меня – они оба.

– А я вот его не уберегла, – сказала я вслух.

– Но ты же не знала, что так все обернется! И никто не знал! И вообще, кто бы мог подумать…

Она вздыхала и прижимала к себе белокурую дочку.

– Светик! Как ты думаешь, Ванечкин отец… То есть, я хочу сказать, Сергей… Зачем он это сделал? Неужели для того, чтобы сделать мне больно? Как ты думаешь – для этого?

– Нет, я так не думаю, – сказала она очень серьезно.

– Но ты подумай, пять лет, целых пять лет мы были ему не нужны! Ни я, ни Ванечка! Если бы это было не так, он бы мог хотя бы раз, один всего хотя бы раз, поинтересоваться тем, как мы живем… Но ему же это даже не приходило в голову! И вдруг, всего только одна случайная встреча – и ломает все! Понимаешь, все! Зачем ему это? Зачем?! Я пытаюсь понять – и не могу! Понимаешь, не могу! Зачем он это сделал, что он надеялся получить от моего ребенка?! Не по-ни-ма-ю!!!

– Знаешь… Мне кажется… Конечно, я могу и ошибаться… но мне кажется, вот я даже просто уверена, что этот Сергей хочет от Ванечки… любви.

– Что?!

Я развернулась так резко, что Светочка отпрянула в испуге. А Светочка-младшая, напротив, совсем не испугалась. Наклонив головку к левому плечу, она продолжала рассматривать нас с недетской серьезностью.

– Что ты такое говоришь, Светик! Этот человек никогда и никого не любил! Поверь мне, уж кому, как не мне, знать о нем такие вещи! Не любил он никого, не дорожил ничем, и меньше всего ему сейчас нужна чья бы то ни было любовь…

– Это неправда, – тихо, но твердо сказала Светик. И встала.

– Что – неправда? Почему?

– Неправда, что человеку, какой бы он ни был, не нужна любовь… Этого просто не может быть. Любовь – это… Я не знаю, как это правильно сказать, Верунчик, не такая уж я умная, я – не как ты… Но Любовь… Всю свою жизнь мы стремимся ее получить. Начиная с младенческих лет. Рождается ребенок – маленький комочек, но он уже осознает, что самое хорошее, что он может ждать и просить от жизни – это Любовь. Ты, я, Светочка, твой сынок, Юра, Андрюша – все мы родились для того, чтобы быть счастливыми, то есть любящими и любимыми. Но… как бы это попонятнее сказать…Все мы разные, а жизнь такая длинная, и на протяжении собственной жизни мы так часто бываем не похожими на самих себя – правда. Я вот иногда могу быть совсем другой, ты меня просто не узнала бы… И у каждого из нас есть собственный путь к счастью. Правильный он или нет – об этом можно будет судить только потом… Но каждый из нас пытается достичь его так, как ему кажется наиболее правильным, понимаешь? Этот твой Сергей привык всю жизнь только брать, ничего взамен не отдавая. И так ему кажется правильным. И Ванечку он решил украсть именно потому, что так проще и быстрее получить то, что он захотел… Но, даже получив ребенка, он не украл вместе с ним его любви. И эту простую истину ему еще придется понять. Конечно, если у Сергея будет на это время, – улыбнулась Светик в окончании своей длинной речи. – Потому что наши мужчины вернут Ванечку прежде, чем кто-то успеет сообразить, что Любовь не унесешь в мешке из-под новогодних подарков!

– Светик… Да ведь ты умная. Гораздо умнее меня самой…

Вспыхнув, подруга посмотрела на меня благодарно. А я…

«У каждого из нас есть собственный путь к счастью», – повторила я про себя. Когда-то – в той, другой жизни, задолго до того, как начался сегодяшний кошмар, – я уже думала об этом. Уже тогда я догадалась, что, при всей схожести наших общих представлении о счастье, у каждого из нас – свой собственный путь. Да, Светочка права.

К примеру, один из них может заключаться в поиске идеала. Словно примеряя туфельку, оброненную Золушкой, он, не глядя, проходит мимо тех, кто не может ей соответствовать. На этом пути ему может помочь только вера в то, что идеал действительно существует. Часто на это уходят годы, а иногда и вся жизнь.

А другой просто упорно старается идеализировать человека, который находится рядом. Возможно, он уже не хочет тратить время на бесполезные поиски идеала, а решает «перекроить» своего партнера на свой лад. Иногда это удается, но чаще всего нет. Чаще всего такая Любовь напоминает перетягивание каната: «Я делаю из тебя идеал, потому что хочу быть счастливым, и вот увидишь, тебе это понравится!» Нравится, но далеко не всем. Ведь – и это кажется мне сейчас таким простым! – переделывая человека, мы нарушаем гармонию между реальностью и его внутренним миром.

Хорошо, когда есть идеал или ты способен его создать. Ну а что делать тем, кто не ощущает потребности любить? Как жить с пустым сердцем, не имея веры и надежды на лучшее? Есть выход: избавиться от собственного эгоизма, от сосредоточенности на себе, обрести готовность помочь и выслушать другого человека. Это, пожалуй, единственное лекарство, способное помочь по-настоящему.