Мей провела рукой по лицу. Какая, в сущности, разница, кто отец ребенка? Она никогда больше не сможет доверять Энтони.

— Я уйду, — еле слышно выдохнул он. Огромные, трагически расширенные серые глаза неотрывно глядели в одну точку. Губы побелели.

Терзаясь от непереносимой боли, Энтони повернулся, пошатнулся, задержался на мгновение у детской кроватки. Взял крохотные ручки в свои. Малышка радостно заагукала, заулыбалась беззубым ртом.

Мей беззвучно всхлипнула в углу. С трудом сдерживая слезы, борясь с комком в горле, Энтони терзал себя, любуясь дочкой сквозь боль и горе, удивляясь совершенству маленького личика.

Сбылось все, чего он так боялся. Он теряет свое дитя… Энтони стиснул зубы, запрещая себе молить о прощении. Думать нельзя. Только действовать. Скрепить сердце стальными обручами воли — иначе оно разобьется.

Ведь еще не раз и не два он придет сюда повидаться с Ником. И с Мей, и с Бекки…

Энтони резко выпрямился. Извлек из кармана записную книжку, нацарапал номер телефона, швырнул листок на стол.

— Если что — звони. За вещами я пришлю.

И, точно слепой, направился к двери, налетев по дороге на стол. Помогите мне выстоять! — заклинал он судьбу. Дайте мне сил!

Борясь с безумием, Энтони захлопнул входную дверь. Яростно впихнул ключ в замок зажигания, и, взревев, машина пробудилась к жизни. Энтони вытер покрасневшие глаза платком.

Ошибки обходятся дорого, думал он. Любить — опасно. Этой роскоши он впредь себе не позволит. Никогда, ни за что, ни за какие коврижки. Из-под колес брызнул гравий. Энтони взглянул в зеркало заднего вида. Мей стояла в дверях, с малышкой на руках.

— О Боже! — в отчаянии простонал он и исступленно нажал на педаль газа.

9

В доме воцарилось пугающее безмолвие. Она — одна, и некого винить в этом. Видя, как Энтони прощался с Бекки, Мей страдала не меньше его. Этого душераздирающего зрелища ей до конца жизни не забыть.

Слезы иссякли. Мей без сил рухнула в кресло, зная, что рано или поздно придется встать и уложить Бекки. Девочка тихонько захныкала — видимо, переживания Энтони передались и ей.

Точно во сне Мей встала, взяла бутылочку, пеленки и устало побрела в детскую. Бекки раскричалась не на шутку. Оцепенев от горя, убитая и потрясенная потерей любимого, молодая женщина попыталась успокоить малышку, расхаживая с ней по комнате, как это делал Энтони. Трюк не сработал.

Но вот молоко согрелось. Мей еще ни разу не приходилось кормить Бекки. Оказалось, что удержать ребенка на руках, одновременно снимая колпачок с бутылочки, — непростая задача. Бекки вырывалась, изгибаясь всем своим крошечным тельцем. Запаниковав, Мей резко дернула за колпачок.

Колпачок отлетел в сторону вместе с соской. Теплое молоко выплеснулось, окатив ее с головы до ног. Едва не расплакавшись от досады, Мей отряхнула юбку и пошла на кухню за новой бутылочкой.

К тому времени, когда вторая порция вполне согрелась, она просто-таки насквозь пропиталась запахом молока, а Бекки захлебывалась плачем. Поначалу девочка отказывалась брать соску, но потом жадно вцепилась в нее и, всхлипывая и давясь, принялась судорожно глотать. Однако вскоре бросила соску и оглушительно завопила.

— Ну что ты, что ты, маленькая, — беспомощно приговаривала Мей.

Она неловко поставила бутылочку на стол, встала и снова принялась расхаживать взад-вперед по комнате, укачивая крикунью. Едва Бекки замолчала, Мей переложила ее с одной руки на другую и потянулась к бутылочке. Но малышка опять заплакала, и ходьбу пришлось возобновить.

Только спустя минут сорок Бекки наконец-то срыгнула. Облегченно вздохнув, Мей опустилась в кресло… и невзначай перевернула бутылочку. Соска покатилась по полу — ну вот, теперь придется стерилизовать!

Мей хотелось зарыдать в голос. Молочную смесь придется готовить и подогревать заново, а уж остывать бутылочки будут целую вечность!

— Прости, маленькая. Ну, прости, — всхлипнула она, чувствуя, что еще немного, и нервы ее не выдержат. — Тише, тише, только не плачь, пожалуйста! Я этого не вынесу!

— Дай ее мне.

— Энтони?! — задохнулась от изумления Мей.

— Ступай приготовь бутылочки. А я ее пока успокою, — сказал Энтони, упорно не глядя на женщину.

Спорить Мей не стала. Интересы Бекки важнее ее собственных. Она передала ребенка из рук в руки и сбежала по лестнице, сгорая со стыда при мысли о том, что показала себя такой неумехой. Вскоре появился и Энтони с девочкой в одной руке и игрушкой в другой. Видать, не доверяет, мрачно подумала Мей, ставя на огонь кастрюльку с водой.

Словно по волшебству Бекки перестала капризничать и занялась погремушкой. Мей облегченно перевела дух, неистовое сердцебиение постепенно унималось, пульс возвращался в норму.

— Ты что-то забыл? — поинтересовалась она деланно небрежным тоном.

— Нет.

— Значит, побоялся доверить Бекки такой безответственной особе, как я? — предположила Мей.

— Просто не нашел в себе сил расстаться с вами обеими.

— Потому что я твой пропуск к Бекки? — вспыхнула молодая женщина.

— Нет! — яростно запротестовал Энтони. — Потому что я люблю тебя. Потому что я жить без тебя не могу. Потому что не уступлю тебя без борьбы. Ты моя жизнь. Без тебя я — ничто!

— Не надо! — простонала она.

— Наполни бутылочки, — мягко напомнил Энтони.

Остудив молочную смесь, Мей без сил рухнула в просторное кресло. Энтони пододвинул стул и передал ей Бекки.

Любуясь тем, как малышка мирно посасывает бутылочку, Мей не могла прийти в себя от изумления. Почему совсем недавно у нее все валилось из рук, а сама она готова была биться в истерике? Всему виной комплекс неполноценности, удрученно решила Мей. Ведь ей так отчаянно хотелось доказать себе и окружающим, что из нее получится отличная мать!

Накормив малышку, она заменила ей подгузник и перепеленала ее. Энтони наблюдал за происходящим, не говоря ни слова. И Мей оказалась на высоте: ватка, крем, присыпка, пеленка — со всем этим она управлялась так, словно всю жизнь только младенцами и занималась.

Закончив, она молча протянула ребенка отцу. Энтони уложил малышку в специальное детское сиденье, закрепил над ней ремень и, взяв Мей за руку, едва ли не силой усадил в кресло. А сам присел рядом — так, что колени их едва не соприкасались.

— У меня был роман с Корал, — тихо проговорил он.

— Ничего не хочу знать! — воскликнула Мей, отворачиваясь.

Двумя пальцами Энтони ухватил ее за подбородок и развернул лицом к себе.

— Если ты сейчас меня не выслушаешь, то будешь сожалеть об этом до самой смерти.

— Если тебе так приспичило исповедаться — валяй! — пожала она плечами. — Мне твои признания, что прошлогодний снег…

— Ты видела, какая она…

— Ослепительная красавица, — убито проговорила Мей.

— Холодная, расчетливая интриганка.

— Что?! — Карие глаза изумленно расширились.

— Она всех обвела вокруг пальца. В том числе и меня. Я влюбился в искусно написанный портрет, а истинного лица не разглядел. Но очень скоро пелена спала с моих глаз. Она хамила официантам, клеркам в отеле — словом, всем, кого считала ниже себя. Транжирила деньги направо и налево. Изводила меня придирками и истериками. И однажды я объявил Корал, что между нами все кончено. Назло мне она познакомилась с твоим отцом, зная, как он богат и как я его уважаю.

Упершись ладонями в колени, Энтони подался вперед. Мей не отвела глаз.

— Твой отец тоже влюбился по уши, — продолжал Энтони. — Да и кто бы устоял перед ее чарами? Что-что, а науку флирта Корал изучила в совершенстве. Я попытался образумить Ника. Тогда мы впервые крупно повздорили, поскольку к тому времени он был уже без ума от Корал. Тем же вечером она переехала к нему, а вскоре уговорила купить другой дом — еще больше и роскошнее прежнего. Я заглядывал к ним все реже и реже…

— Но когда заглядывал, то виделся с Корал наедине, — перебила Мей, вспомнив историю о том, как их застала вместе приходящая домработница.