— Не знаю, на что вы намекаете, — хрипло сказала я.

— Неправда. — Он тряхнул мои плечи. — Вы — умная девушка, хорошая девушка.

Я вздрогнула.

— Но хотя вам присуща энергия и дух, ваша наивность шириной в милю.

— Вроде провала от землетрясения? — Я попыталась рассмеяться, но неудачно.

— О, это — не провал, — поправил он, — это — достоинство. Но наивность ведет к неприятностям, особенно если вы еще и романтик в душе.

— Я?

— Очень.

— Я всегда была очень уравновешенна.

— На поверхности. Но под ней — нет. Вы воображаете любовь, — проговорил он с сожалением, — там, где ее на самом деле нет.

Я попыталась скрыть, как напряжены мои плечи под его руками.

— Вы, кажется, знаете меня лучше, чем я знаю себя, — холодно сказала я, кутаясь в остатки достоинства.

Он коротко кивнул, не возражая.

— Но и ситуация, — спокойно продолжал он, — романтическая. Вы не привыкли к этому. Легко вообразить себе влюбленность.

— О чем вы говорите? — спросила я, точно зная о чем.

— Хочу предупредить, ради вашего же блага, что есть кто-то еще.

Наступила тишина. Я даже не чувствовала сердце. Возможно, как у дона Рамона, оно окаменело. Остальные части тела, похоже, были в порядке. Ничто не шелохнулось в саду. По луне ползла невидимая тень. И словно завершая мое маленькое крушение мира, раздался низкий грохот.

Далеко в горах он набирал силу. Я чувствовала, как под ногами мелко дрожит терраса. И словно невидимая пьяная рука взмахнула ножом, в белом бетоне между львами появилась трещина.

Затем грохот отгремел и стих. Медленно вернулись обычные мирные звуки. Как ни в чем не бывало, снова квакали лягушки. В сухом подлеске шуршали и копошились маленькие животные. Гудело и жужжало уличное движение. Играла танцевальная музыка — возможно, она и не останавливалась. Мое сердце нашло свой невеселый ритм.

— И это все? — спросила я Джеймса Фицджеральда.

Не уверена, что имела в виду: землетрясение или его предупреждение, чтобы я не влюблялась в него.

Он решил, что последнее.

— Все, — натянуто ответил он. — Я только хотел вас предупредить.

— Не нужно, спасибо. — Я высоко подняла голову. Луна снова сияла ярко и ясно. — Я никого не люблю, — сказала я.

— Никого?

— Никого.

Я почти ждала еще одного, более сильного подземного толчка, потому что это было неправдой. Но ничего не произошло. Только мое личное землетрясение, открытие в себе. Что я люблю Джеймса Фицджеральда. И без сомнения буду расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь.

Глава 15

На поверхности все осталось без изменений. Утром Чико залил бетоном трещину на лестнице, и всю неделю такие же маленькие трещины замазывали и цементировали по всему городу. Солнце сияло. Опасная полная луна уменьшилась до поздно восходящих трех четвертей. Мои личные трещины, мой собственный обвал оставался незамеченным.

Эти трещины могли такими оставаться. Я была занята как в посольстве, так и во внерабочее время. Куичу посетили несколько торговых делегаций, и его превосходительство занимался советами, ведением переговоров, развлечениями. Последовали многочисленные письма, сообщения, цифры, полевые отчеты, которые должны были быть напечатаны и распространены. Ямало видела Хестер, но много слышала о Еве. Ее состояние стабильно улучшалось. У меня вошло в привычку измерять этим улучшением время моего пребывания в Чарагвае.

— Она уже проворно хромает по палате, сэр, — сказал мистер Фицджеральд в ответ на вопрос его превосходительства в конце нашего ежемесячного совещания сотрудников. — Если бы не лестницы, — с осуждением поднял он одну бровь, — через пару недель Ева сидела бы за столом.

— Когда строили этот дом, следовало поставить лифт. На грош экономии, на фунт убытка. — Его превосходительство покачал головой. — Все равно, незачем торопить события. Торопись медленно. Вы только что получили отчет ее медика, не так ли, Джеймс?

Мистер Фицджеральд кивнул. Так как он отвечал за персонал, безопасность и дисциплину, все подобные вещи в конечном счете попадали к нему. Даже отчет о моем посещении отобранного посольством чарагвайского доктора, который наложил свежую повязку и вколол антитетанус, отправится в его кабинет и будет тщательно исследован его бесстрастным пристальным взглядом.

— Врач рекомендовал оздоровительный отпуск, — сказал мистер Фицджеральд.

— Но Ева не хочет уезжать?

— Она не хочет бросать нас…

— Со мной? — резко спросила я. — Или в беде?

— Не прерывайте, юная леди. Он не подразумевал ни того, ни другого, — произнес посол с любезной строгостью. — Джеймс имел в виду, что Ева не хочет оставить нас в такое напряженное время. Но вы должны повлиять на нее, Джеймс.

— Постараюсь, сэр.

— Если кто-то может убедить ее, то только вы.

— С другой стороны, министерство иностранных дел, вероятно, пожелает вернуть мисс Брэдли. — Его голос был безупречно нейтрален.

С другой стороны комнаты недоверчиво мигал Билл Грин. Он повернул розовое лицо к двум старшим дипломатам. Эшфорд закинул ногу за ногу и задумчиво выпускал клубы дыма в потолок.

— О, мы преодолеем этот мост, когда подойдем к нему, Джеймс. Вы сможете вынести нас немного дольше, не так ли, молодая леди? Мы не слишком ужасно обращались с вами до сих пор?

Я с улыбкой покачала головой:

— Мне было очень приятно, спасибо, сэр.

— Тогда решено. — Он посмотрел на часы и встал. Все мы тоже немедленно поднялись следом за ним. — Передайте Еве, — улыбнулся он мистеру Фицджеральду, который уже открыл дверь, — вопрос исчерпан.

У меня возникло чувство, что в своей тактичной манере посол говорил не только с мистером Фицджеральдом, но и с Евой. Возможно, он сообщил ему, что принадлежит к старшему и более мудрому поколению и что на этот раз мистеру Фицджеральду не удастся послать меня собирать вещи и настоять на своем.

У его превосходительства имелись и другие новости.

— Юная леди… — Он наклонился через стол и пригласил меня на семейный ужин через неделю.

В отличие от официальных приемов, к ужину его превосходительство надел рубашку с короткими рукавами. Миссис Малленпорт носила летнее платье в цветочек. Хестер выглядела восхитительной и сияющей в бледно-зеленом хлопчатобумажном платье.

— Мы с миссис Малленпорт хотим огласить новость личного плана и хотим, чтобы вы, моя дорогая, услышали первой.

Он мягко улыбнулся мне, а мое сердце замерло. Я уставилась на свои руки. Я предположила, что ожидается, и не возражала. Если выбирать между Хестер и Евой, что очевидно, то меня бесконечно более устраивало, что мистер Фицджеральд женится на Хестер. Несмотря на взбалмошность, она добрая девушка. Хестер успокоится и будет добра к нему, и я хотела этого. Как только новость объявят, надо принять и смириться. И скоро я уезжаю.

— Да, — задумчиво продолжал его превосходительство, — все складывалось непросто. Она доставила нам несколько неприятных минут, не так ли, моя дорогая? — Его нежный пристальный взгляд остановился на жене. — Впрочем, помнится, как несколько десятилетий назад ты, моя любовь, тоже с трудом…

Миссис Малленпорт покраснела и напомнила мужу, что он не хотел отклоняться от темы.

— Мадлен умирает от желания узнать, о чем мы говорим.

— Хестер, — быстро произнес его превосходительство.

Я улыбнулась. Так я и думала.

— Она собирается официально объявить о помолвке.

Я глубоко вздохнула и сохранила широкую и веселую улыбку.

— Мои поздравления. Я в восторге. — Я перегнулась через стол и погладила руку Хестер.

— Конечно, в восторге, — озорно блеснули ореховые глаза. — Вы сами к нему неравнодушны.

— Я?

— Ну конечно. Вы весьма упорно защищали его в тот раз, перед нашим отлетом в Вашингтон.

— Да.

— Вот видите!

— Мадлен любит его как брата, — пробормотала миссис Малленпорт.