То, что последовало за этим, явилось для Брайони полной неожиданностью. Люсьен встал со стула, с чувством собственного достоинства посмотрел сначала на нее, а затем на Гранта и сказал:

— Mon ami, не восхищаться женщинами я не могу, но потерять работу — нет, этого я не хочу. Более того, — взгляд его по-прежнему был преисполнен гордости, — я, Люсьен дю Плесси, никогда не брал платы за то, что доставлял радость дамам, видеть их радость — достаточная награда для меня, но если некоторые из них переступают черту, — Люсьен пожал плечами, — се ля ви! И, — он повернулся к Брайони, — существует многое, что меня восхищает в вас, мадемуазель. Многое. Может, было бы неплохо, если бы мы стали лучше друг друга понимать с этого дня?

Брайони сама себе удивилась. Она встала и протянула Люсьену руку.

— С удовольствием попробую, Люсьен.

— Тебе смешно? — небрежно спросил Грант, когда дверь за Люсьеном закрылась, а Брайони продолжала улыбаться.

— Ничего не могу с собой поделать. — Она попыталась стать серьезной. — Ты не видишь тут ничего смешного? Я хочу сказать, что жест был весьма галантным и Люсьен удивил меня, но все-таки это было немного смешно, разве не так?

Грант поморщился.

— Мне что-то не очень хочется веселиться, а может, просто мы с Люсьеном оказались по одну сторону баррикады. — Он пожал плечами.

Брайони тотчас посерьезнела и, потерев бровь, сказала:

— Я должна поблагодарить тебя, — неуверенно начала она, — за то, что ты уладил все таким образом. Конечно, время покажет, насколько это удалось, но… — Она махнула рукой и лаконично добавила: — Тем не менее спасибо.

Грант посмотрел на нее долгим испытующим взглядом.

— Я рад, что ты это оценила, — наконец сказал он, при этом взгляд его почему-то был насмешлив. — Но должен тебе признаться, моим первым порывом было решить все совершенно по-другому.

Брайони смотрела на него и ничего не понимала.

— М-м-м… — задумчиво сказал он. — Сначала у меня было желание уволить Люсьена самым безжалостным образом за то, что он упомянул о наших отношениях столь наглым образом, и насильно заставить тебя вернуться, положив, таким образом, конец всей этой чепухе. — Грант внимательно осмотрел ее с головы до ног, а затем лицо его вновь приняло задумчивое выражение.

Брайони начало бросать то в жар, то в холод.

— Однако, подумав, решил, что тебе это не понравится.

— Действительно, не понравится. Это…

— Шантаж? Подкуп? А, пошлость, конечно! — притворно догадался он.

Брайони замерла и уставилась на Гранта, не в силах понять, о чем он на самом деле думает, надеясь, что он просто поддразнивает ее, но это оказалось не так. — Не понимаю, при чем здесь то… то, что я отказалась быть твоей любовницей, — с трудом выговорила она. — Ты просто потерял меня, Грант. Время все залечит.

— Ты всерьез в это веришь? — Грант подошел к ней поближе. — Сомневаюсь. А если ты считаешь, что таким поведением тебе удастся заставить меня жениться, то, боюсь, ты будешь разочарована. — И слегка коснулся пальцем ее подбородка. — Кстати, я сегодня уезжаю.

— Да? В таком случае, всего доброго.

Он улыбнулся, но глаза его оставались холодными.

— До свидания, Брайони, но поскольку мы не раз в последнее время говорили о времени, давай, как по поговорке, не забывать старые, добрые времена. — С этими словами он обнял ее и поцеловал долгим поцелуем, а затем добавил, увидев, что глаза ее наполнились слезами: — До свидания, Брайони. Пусть все это пройдет к тому времени, когда мы увидимся вновь.

Глава 10

— Брайони, что ты делаешь?

Брайони оторвала голову от письменного стола, заваленного бумагами, и посмотрела на Линду.

— Ты должна знать, Линда, — через минуту спокойно сказала она.

— Но… ты собираешься просто так все взять и бросить?

— Я сделаю все что надо, подготовлю для тебя все бумаги, но завтра я уеду… Если хочешь мне помочь, не говори никому ничего до моего отъезда. Я понимаю, тебе придется что-то врать, но…

Линда сделала нетерпеливый жест рукой.

— Можно подумать, ради подруги я не могу чего-то там наврать! Но только не делай этого, Брайони, прошу тебя. Должен существовать какой-то другой способ уладить вещи!

— Нет, — твердо ответила Брайони.

— Должен быть. Ты ведь любишь его, правда?

Брайони откинулась на стуле.

— Почему ты так в этом уверена?

— Я видела тебя, — грустно сказала Линда и покачала головой. — Я хочу сказать, с самого начала было ясно, что между вами как будто прошел электрический заряд. И потом, какая ты была, когда… — Линда сделала деликатный жест рукой, — и какая ты сейчас…

— Да. К сожалению, мне самой неясно, люблю я его или ненавижу, но одно я знаю точно — он догадывался о моих желаниях с самого начала и, что бы я ни делала с тех пор, не изменил своего решения. Другими словами, он с удовольствием спал бы со мной, но не более. Ну да, он еще хотел иметь меня в качестве делового партнера…

— Это, возможно, связано с его первым браком, Брайони, — с упреком сказала Линда.

— Может, и так, а может, это просто буря в стакане воды, — живо отозвалась Брайони. — У нас так и не было возможности хорошенько узнать друг друга, так что…

— Тогда почему бы тебе не остаться и по крайней мере дать ему шанс узнать тебя получше?

Брайони уставилась невидящим взором вперед себя.

— Потому что я не верю, что он изменится, — очень тихо сказала она. — Линда, — Брайони перевела взгляд на подругу, и лицо ее сразу же смягчилось, — я уезжаю, я должна это сделать. Я была не в ладах сама с собой все это время, и, какие бы у него ни были проблемы, если он не может этого понять, ничего у нас с ним не получится.

Линда пристально посмотрела на нее, а затем спросила:

— А он знает правду о том, почему ты покинула Сидней?

— Нет. — Брайони нахмурилась. — А ты?

Линда заколебалась.

— Я ведь говорила тебе о своем источнике информации в Сиднее, помнишь?

Брайони слабо улыбнулась.

— Конечно, помню.

— Так вот, ее глубокое убеждение, что Ник Семпль — настоящая сволочь, что он обманывает свою жену и что скорее всего именно он преследовал тебя. Она только не может понять, почему ты всю вину взяла на себя.

Брайони заморгала, а затем пожала плечами.

— Какое это имеет значение, Линда.

— Имеет. Ты сама сказала, что мистер Гудман догадывался о твоих желаниях. Если ты не скажешь ему…

Брайони встала.

— Сомневаюсь, что это что-нибудь изменит, разве только навредит тому, кто совершенно ни при чем, но вообще-то я неоднократно пыталась это сделать. Он… он просто не хочет ничего знать. И меня это всегда удивляло, — добавила она скорее для себя, чем для Линды.

— И куда же ты направляешься? — спросила Линда с отчаянием в голосе.

Брайони сердечно улыбнулась ей и, подойдя, обняла.

— Я дам тебе знать, — сказала она, и ее голос неожиданно задрожал от волнения. — Спасибо, ты настоящий друг.

Шесть месяцев спустя Брайони сидела в тенистом уголке сада и неожиданно подумала о Линде: интересно, как она там? Брайони ни разу не связалась с ней, но надеялась, что Линда понимает почему. А действительно, почему? — вновь спросила она себя. Решила, что Грант, узнав, где она, бросится вслед? Может, и так, ответила она себе, поэтому-то ты и подавляешь в себе желание поднять телефонную трубку. Но тут возник другой вопрос, Брайони. Когда ты сможешь забыть Гранта Гудмана?

Она запрокинула голову, подставила лицо солнышку и отдалась воспоминаниям о Гранте. Она вспоминала его руки, его волосы, представляла, как он взбирается вверх по горе, чувствовала, как он ласкает ее тело… Брайони пыталась уговорить себя вспоминать только плохое, например, его последнее замечание о женитьбе, но время шло, а она тосковала по нему все больше, чего не должно было быть, по ее понятию, так как она считала, что поступила правильно. Любила ли она его или ненавидела, но без него была другим человеком. Она чувствовала себя одинокой, несчастной и потерянной. Ей даже не хотелось иметь более престижную работу, чем та, которую она имела. Брайони согласилась на нее не думая и только потому, что она находилась в отдаленном месте, где ее было трудно найти.